Брат мой, враг мой - Уилсон Митчел - Страница 7
- Предыдущая
- 7/148
- Следующая
«Как хорошо», – подумал Дэви. Он ощутил глубокую тихую радость и порывисто поцеловал Марго в шею, надеясь, что Кен не заметит этого, а она не рассердится.
Марго, приподнявшись, погладила его по щеке, и Дэви, глубоко переводя дыхание, повернулся на бок. В груди у него разливалось солнечное сияние.
Через месяц, в безветренный жаркий вечер, они были готовы к побегу. Дэви с точностью до одной минуты предвидел, что произойдет, и всё-таки пугливо вздрогнул, когда свет внезапно погас. В кухне воцарилось недоуменное молчание, плотное, как окружающая темнота.
– Я принесу лампу, дядя Джордж, – торопливо сказал Дэви. – Марго, кажется, пошла в сарай.
– Мне наплевать, кто принесет лампу. Давай поживее и исправь проклятый генератор. Да пошли сюда сестру. Нечего девушке шляться по ночам.
Выйдя в сгущавшуюся вечернюю тьму, Дэви постарался поверить в то, что они действительно убегут от всех этих знакомых запахов, звуков и ветерков. Пройдет время, и дядя Джордж поймет, что хоть они и удрали от него, а всё-таки были неплохими ребятами. Дэви на секунду даже стало жаль дядю, но он тут же вспомнил, что Марго сидит одна на дороге, в заплатанном «фордике», и ждет их.
До шоссе оставалось ярдов пятьдесят, когда Дэви увидел впереди движущийся свет фонаря. Он остановился и тронул Кена за руку. Мальчики, согнувшись, юркнули в кусты, потом побежали в сторону. Сердце Дэви билось где-то в горле. Он смертельно боялся, что их поймают.
– Он ищет Марго, – прошептал Кен. – А всё ты. Надо было тебе говорить, что она в сарае!
От страха Дэви разозлился.
– А ты чего же молчал? Взял бы да придумал что-нибудь получше.
– Чего ради, ведь ты последнее время стал командовать всем, мистер Подтяни-штаны! Когда он войдет в сарай – бежим!
Издали слабо донесся сердитый голос дяди. Кен толкнул локтем Дэви, и они помчались по равнине, но вдруг неподалеку снова мелькнул фонарь дяди Джорджа. Мальчики бросились на землю, не сводя глаз с раскачивающегося фонаря. Оба лежали неподвижно, сдерживая дыхание.
– Пошли в обход, по берегу ручья, – шепнул Кен. – Пока он дойдет до сарая, мы добежим к Марго.
Они поползли вдоль тропинки, подымавшейся на холм, добрались до вершины и бегом спустились с другой стороны к болоту, окруженному лиственницами. Здесь стояла черная, непроглядная ночь. Какой-то зверек прянул в сторону и поскакал в кусты. Ужас его передался мальчикам. Дэви остановился и поглядел вокруг, но Кен бежал дальше.
Вслепую Дэви бросился за ним, напрягая зрение в темноте и заслоняя руками лицо от хлещущих веток. Штаны съехали, пришлось подтягивать их на ходу. Споткнувшись о камень, он потерял равновесие и полетел куда-то вниз. Ещё момент – и он очутился в воде. Всплеск отдался в его ушах грохотом; по глубине сомкнувшейся над ним темной воды он догадался, что попал в омут неподалеку от мельничного лотка.
Дэви придержал дыхание, стараясь выплыть на поверхность, но уперся макушкой во что-то твердое, и тело его медленно закружилось в водовороте. Он задерживал дыхание, и, казалось, вся его сила сосредоточилась между глаз, в переносице, а грудь готова была разорваться. Он попытался выплыть из-под нависшего над ним выступа скалы, но вода не пускала его.
И тут, словно до его сознания внезапно дошли сказанные кем-то слова, он понял, что через несколько секунд умрет.
Где-то, в крошечной клеточке мозга, которая начала жить прежде его первого вздоха при появлении на свет и которая умрет в нем последней, он уже оплакивал свою гибель.
В следующую секунду он, с алчностью изголодавшегося, вдыхал упоительный мягкий воздух – Кен вытащил Дэви и держал его голову над водой. Дэви понял, что спасен, и его глаза, затуманенные от слез и воды, с обожанием устремились на брата.
– Жив? – шепотом спросил Кен.
Дэви успел только поблагодарить его мокрыми глазами – его вырвало водой прямо в лицо Кену. И видя, как тот стоически выдержал это, Дэви почувствовал, что любит его ещё сильнее. «Старший брат всегда остается старшим», – исступленно твердил он про себя, и Кен доказал это, спасши жизнь младшему братишке. Дэви поклялся посвятить всю свою жизнь тому, чтобы отблагодарить Кена и искупить бунт против него, казавшийся ему сейчас тяжким грехом.
И теперь, несколько лет спустя, Дэви постарался упрятать это воспоминание в самый дальний закоулок памяти, холодно сказав себе, что в те дни произошло только одно: он усвоил основную заповедь технической религии, то есть поверил, что механизмы делают именно то, для чего они придуманы. И это не имело ничего общего с несправедливым утверждением Уоллиса, будто Кен – всего лишь тень Дэви. Нет, Кен – старший брат и всё, что под этим подразумевается. Всегда был старшим и всегда будет.
Погрузившись в задумчивость, Дэви неосторожно опустил второй бачок на цементный пол; раздался резкий скрежет. Уоллис раздраженно обернулся, готовый взорваться, готовый бросить в смутно маячившее перед ним испуганное лицо все самые обидные, самые жестокие слова – все, кроме тех, которые выражали бы его искреннюю любовь. Вдруг он остановился, заморгал, глаза его сразу прояснились, отчего он стал казаться гораздо моложе. Углубленный в свое дело инженер, составлявший часть его существа, закончил расчеты, пришел к какому-то решению и сбросил с себя сварливую придирчивость. Он заговорил совершенно иным тоном, задумчиво и деловито:
– Сегодня я успею собрать камеру сгорания. Значит, завтра мне понадобится перекись.
Дэви застыл на месте, не сводя глаз со старика. Потом с чувством огромного облегчения опустил руки. Эти внезапные переходы от мути к ясности свершались, как в страшном сне, когда на лице палача вдруг появляется улыбка, означающая, что приговор отменен.
– Но я ведь только что сказал, – произнес Дэви, – завтра у нас выпускной экзамен.
Уоллис с трудом припомнил это, и лицо его осветилось гордостью.
– Подойди поближе, сынок, а то мне тебя не видно. Ты стоишь в тени. Вот так, теперь хорошо. Значит, завтра у тебя большой день? Отлично. Но я всё думаю, не разумнее ли было бы взять себе дело помельче, не такое грандиозное, как тот проект, о котором вы толкуете, – только для разбега, понимаешь?
Дэви замотал головой.
– Мы не можем. Нам ничто другое даже на ум не идет. Каждый месяц мы переживаем черт-те что, пока не просмотрим «Вестник патентов» и не убедимся, что нас пока никто не обскакал.
– Быть первым – далеко не самое главное, – сказал Уоллис. – Гораздо важнее быть лучшим. Ты и сам это знаешь.
– Но деньги получает тот, кто окажется первым.
– Брось, на деньги тебе совершенно наплевать, – сказал Уоллис. – Откуда ты взял, что они тебя интересуют?
Дэви метнул на него быстрый взгляд.
– Почему вы так думаете?
– Можешь ничего не объяснять. Я сам скажу. Ты работаешь потому, что тебя заставляет работать какая-то внутренняя тяга. Даже если б изобретение не принесло тебе ни гроша, ты всё равно продолжал бы работать. Откуда я знаю? Сужу по тому, о чём ты думаешь. То же самое происходит и с Кеном, только Кен всерьез думает, будто работает из-за денег. Но и получив деньги, он никогда не будет удовлетворен. Вот так-то.
Уоллис покачал головой. Он и впрямь был слишком стар, слишком опытен, чтобы долго тревожиться о чём-либо.
– Впрочем, если вы непременно желаете прошибить головой каменную стену, так лучше уж начать, покуда мы молоды… Кстати, когда я получу перекись?
– Сегодня же, – сказал Дави. На свете не было ничего такого, чего бы он не сделал для этого Уоллиса. – Я выкрою время.
Уоллис приподнял голову, словно до него издали донесся повторный зов, к которому он до сих пор не прислушивался. – Постой, я чуть не забыл, сегодня днем приезжает эта девушка, моя внучка Виктория, ну, знаешь, которая мне пишет письма. Не привезешь ли ты заодно и её? Поезд приходит в три десять.
– К тому времени вернется Кен. Кто-нибудь из нас её встретит.
– А я не хочу, чтобы её встречал Кен. Поезжай ты. Кен, чего доброго, ещё вскружит ей голову, а я хочу, чтобы она добралась сюда целой и невредимой. Как она станет жить потом – её дело, но хоть поначалу пусть всё будет благополучно.
- Предыдущая
- 7/148
- Следующая
