Живи с молнией - Уилсон Митчел - Страница 60

• Предыдущая
• 60/141
• Следующая

С той же нерешительностью они выбирали, где бы им позавтракать. В конце концов они зашли в какой-то ресторанчик, оказавшийся через улицу от того места, где они случайно остановились.

Мэри заказала сандвич и кофе; Эрик решил последовать ее примеру, хоть и уверял, что совсем не голоден. Во время завтрака разговор то и дело обрывался и наступали паузы. Мэри рассказала ему, что родилась в Расине, откуда переехала в Чикаго, когда ей было двенадцать лет. Спустя четыре года ее родители развелись. Миссис Картер уже десять лет служит экономкой в одной из сестринских общин, в штате Огайо. Об отце Мэри ни разу не упомянула ни прямо, ни косвенно. Она была невысокого мнения о мужчинах вообще; иронически и не без удовольствия она подчеркивала, что ее заработок в фешенебельном женском колледже гораздо выше, чем жалованье большинства мужчин, преподающих в университетах. Эрик безошибочно чувствовал ее скрытую злость, и временами она неожиданно передавалась ему.

Мэри взглянула на его чемоданчик.

– Где вы будете ночевать? – спросила она немного погодя.

Его вдруг охватило теплое чувство к ней – доброму, славному человеку, к которому он мог бы привязаться, и тут же ему стало ясно, что он потерял всякое преимущество перед нею. Именно по этой причине любое осложнение вызвало бы теперь тягостные последствия. Тем не менее Эрик ответил очень спокойно, словно не понял скрытого смысла ее вопроса.

– Я рассчитывал остановиться в преподавательском клубе, – сказал он, – но раз уж мы в городе, я могу пойти в какую-нибудь гостиницу.

Мэри не сводила с него вопрошающего взгляда. Краска уже схлынула с ее щек, но она продолжала смотреть на него, словно настаивая на своем невысказанном предложении. Затем она стала натягивать перчатки.

– Ладно, – сказала она ровным тоном. – Тут как раз недалеко отель «Моррисон». Это вроде нью-йоркского «Мак-Альпина».

– Я даже не знаю, что такое «Мак-Альпин». Я провел несколько лет в Колумбийском университете, но по-настоящему так и не видел Нью-Йорка.

Она машинально улыбнулась; с такой же улыбкой она сказала бы «ничего, пожалуйста» случайно толкнувшему ее прохожему.

Они вошли в вестибюль гостиницы; пока портье записывал его имя, Мэри стояла поодаль.

Коридорный пошел к лифту, и Эрик Сделал Мэри знак рукой.

– Пойдемте, я хочу посмотреть комнату, – настойчиво сказал он. – Это займет одну минуту, заодно я оставлю чемоданчик.

Мэри слегка заколебалась. Ее бледное лицо казалось усталым, затем на нем появилось выражение решимости, и она пошла, уступая крепкому пожатию его руки, взявшей ее за локоть. В первый раз за этот день он прикоснулся к ней.

Комната оказалась небольшой, очень опрятной и светлой. За окном внизу виднелся кусочек залитой ярким солнцем улицы. По холодному ясному небу быстро неслись облака; внизу, на улице, царило беспрерывное движение. Коридорный вышел; Мэри стояла у двери, следя глазами за Эриком. Он положил чемоданчик на стул – и больше, в сущности, делать тут было нечего. Но ему не хотелось уходить и одинаково не хотелось оставаться с Мэри с глазу на глаз.

– Вы готовы? – тихо спросила она.

– Одну минутку. Славная комната, не правда ли?

– Да, ничего. Вы готовы?

– В чем дело, Мэри?

– Ни в чем.

– Вы как будто сердитесь.

– Вовсе нет. Чего ради я буду сердиться?

– Тогда почему же вы все-таки сердитесь?

– Ах, Эрик, – с тоской сказала Мэри. Она сняла шляпу и, сев на кровать, подняла на него глаза.

– Скажите, – спросила она, – зачем вы приехали в Чикаго?

– Ради бога, Мэри!.. – он отвернулся к окну. – Я никогда не думал…

– Ладно, Эрик. – Она встала. – Я не собираюсь вас домогаться.

– Не надо так, Мэри! Если я выгляжу дураком, то еще большим дураком себя чувствую. Я приехал потому, что хотел вас видеть.

– Ну, так вот я, смотрите, – сказала она со злостью.

Эрика больно задел ее тон.

– Мне очень приятно вас видеть.

– И это все? – тихо и настойчиво спросила она.

– Это все, – мягко сказал он. – Черт возьми, Мэри, вы же знали, что я женат.

– А вы разве этого не знали? – она повернулась к зеркалу и надела шляпу.

– О, Мэри… – Он подошел к ней сзади и положил ей руки на плечи.

Она резко высвободилась.

– Не надо.

– Пойдемте отсюда. Я куплю Сабине то, что она просила. Потом вместе пообедаем, а вечером куда-нибудь пойдем.

– Нет, – сказала она. – Вечером я буду занята.

– Вы лжете, – спокойно ответил он.

– Предположим. – Она круто обернулась и взглянула ему в лицо. – Вы думаете, что все это мне нравится? По-вашему, мне приятно, что вы думаете, будто я стараюсь вас соблазнить? Да как вы смеете!.. – голос ее оборвался, а на глазах выступили слезы. Она махнула рукой. – Ах, да к чему все это! Послушайте, вы очень милый мальчик, но…

– Мэри, Мэри! Мэри, милая… – Он сел на кровать и притянул ее к себе. Она прислонилась к нему и казалась совсем маленькой в его объятиях. Сердце его глухо стучало.

– Ох, Эрик, – прошептала она, – мне так жаль…

– Мне тоже, Мэри. Если это потому, что я боюсь, то пусть будет так – я боюсь. Не могу найти другого объяснения.

– Вам незачем объяснять. – Она поднялась. И как только она отдалилась от него, ему захотелось ее вернуть. Через мгновение он уже говорил себе, что теперь точно знает, от чего ему приходится отказываться. Мэри – славная, умная девушка. Только и всего, говорил он себе, и это – все, от чего он отказывается.

– Может, мы с вами сейчас пойдем в город? – спросил он.

– Нет. Я уже сказала, что иду домой. И больше мы не увидимся.

– Неужели мы не встретимся еще раз?

– Зачем?

– Чтобы поговорить.

– Что ж, может быть, – сказала она.

Она бросила последний взгляд в зеркало и, превосходно владея собой, направилась к двери. Когда она выходила, он вдруг увидел ее такой, как тогда, в Колумбийском университете, когда они впервые встретились. Но в тот раз на него прежде всего произвели впечатление ее застенчивость и смирение перед ним. Теперь застенчивость уступила место какому-то кроткому упорству, а от смирения не осталось и следа. Задержавшись в дверях, Мэри взглянула на него, как на незнакомого человека. Через секунду он остался один. Еще через секунду он начал тосковать по ней, и все началось сначала. Разница была только в том, что Мэри уже с ним не было.

Эрик чувствовал себя мучительно одиноким и униженным. Никогда он не думал, что можно испытывать такой глубокий стыд.

Он нашел в телефонной книжке ее номер и позвонил, но ему никто не ответил. Он сошел вниз, сразу купил все, что просила Сабина, и вернулся к себе.

Часов около семи Мэри, наконец, подошла к телефону.

– Нет, Эрик, сегодня вечером мы не увидимся. Я же сказала вам, что не могу.

– У вас свидание?

– Да, что-то вроде этого.

– С мужчиной?

– Почему вас это интересует?

– Просто хочу знать, вот и все.

– Нет. Это не то, что вы думаете. Это просто мои друзья. Муж и жена.

– А завтра я вас увижу?

– Нет, – твердо сказала она. – Нет.

– Можно вам писать?

Она долго колебалась. Наконец она устало произнесла:

– Хорошо, Эрик, пишите.

Он не написал ей, и прошел почти год, прежде чем они снова увиделись.

Вернувшись в Энн-Арбор, Эрик застал Сабину в волнении: вскоре после его отъезда Траскер получил ответ от Ригана.

– Мне так хотелось поскорее сообщить тебе приятную новость. Где же ты останавливался? И почему не позвонил по телефону? Я даже беспокоилась.

Эрик смотрел на нее, ощущая все ту же опустошенность. Ему было больно сознавать, что даже в ее присутствии то, другое, не улетучивалось у него из головы. Он сам себя ненавидел в эту минуту, потому что даже новое назначение не интересовало его сейчас – его тянуло обратно в Чикаго. То, чего уже не могла сделать Сабина, сделал он сам – он грубо отбросил от себя все другие мысли, кроме мыслей о ней.

– На новом месте мы будем получать на шестьсот долларов в год больше, чем здесь, – сказал он. – И знаешь, что мы сделаем в первую очередь? Купим тебе новый костюм из серой шерсти и блузку с воротничком в виде банта – желтую шелковую блузку. И вечернее платье для танцев.

• Предыдущая
• 60/141
• Следующая