Убийство на канале - Декстер Колин - Страница 6

Сейчас в палате практически никого не было. Эфиопский атлет снова гулял по больнице. Двое других пациентов успели перебраться в туалеты. Только одна женщина около тридцати лет – стройная, привлекательная белокурая женщина (Морс предположил, что она может быть дочерью Уолтера Гринэвея, и оказался прав), все еще сидела возле отца. Входя в палату, она бросила беглый взгляд на Морса, но сейчас, когда направилась к выходу и нажала кнопку «Вниз» на лифте с последнего этажа, она и вида не показала, что заметила его. Единственно отец занимал ее мысли, она промелькнула мимо мужчины, имя которого, похоже, было «Морс», и взгляд которого, как она отметила, с живым интересом проследил за ее фигурой при выходе.

Время было 8:40 вечера.

С едва уловимым чувством вины, возникшим от того, что он даже не открывал обложку бесценной книги, переданной миссис Льюис в его руки, Морс наклонился к тумбочке и бросил быстрый взгляд на первую главу:

– О, Боже мой! – пробормотал Морс (второй раз за этот вечер). Пару лет назад он, вероятно, задумался бы, а не проявить ли настойчивость и не одолеть ли эти неразборчивые глупости. Но сейчас уже нет. Задержавшись всего на секунду, чтобы подивиться безумию издателя, позволившему, чтобы подобные помпезные многословия вообще попали в печать, он закрыл объемистый труд, с твердым решением никогда больше его не открывать.

Так уж получится, что ему придется нарушить это минутное решение совсем скоро, но в данный момент тумбочка обещала ему кое-что гораздо более привлекательное – эротическую книжку в мягкой обложке, которую Льюис (Бог, да благословит его!) протащил тайком в палату.

Желтая молния поперек глянцевой обложки обещала читателю «испепеляющую страсть и первобытную чувственность» и это утверждение было подкреплено снимком великолепной пышногрудой красавицы, принимавшей солнечные ванны на золотом пляже одного из островов южных морей, полностью голой, не считая туземного мониста вокруг шеи. Морс открыл книгу и просмотрел (в этот раз медленнее, чем в предыдущий) еще одну главу за этот вечер. И немедленно его вниманием завладел решительный, кристально чистый английский стиль, который получил бы пальму первенства при любом сопоставлении с туманными, тягомотными социологическими глупостями, на которые он перед этим наткнулся.

О, Боже мой! Морс употребил это восклицание в третий раз за этот вечер, и на этот раз оно выигрывало по силе чувства. Он облокотился на подушку с улыбкой удовольствия, решив сохранить для себя перспективу провести на следующий день с этой книжкой пару прекрасных волнующих часов. Обложку ее можно было легко перегнуть назад, а для него не представляло никакой трудности временно придать своему лицу выражение студента-богослова, изучающего писания некоего малоизвестного пророка. Но чтобы не случилось, шанс, что главный инспектор Морс вообще получит подробную информацию относительно преступления и, соответственно, наказания в XIX веке в графстве Шропшир упал до нуля.

На данный момент, во всяком случае.

Он положил «Синий билет» обратно в тумбочку, на «Весы несправедливости» – обе книги теперь лежали на пренебрегаемой им до сих пор тоненькой брошюре – «Убийство на Оксфордском канале», опубликованной с благословения Исторического общества Оксфорда и графства.

И когда Морс уже начинал дремать, мозг его занимала мысль, была ли в главе, которую он только что прочел, хотя бы одна ошибка в правописании. Надо будет посмотреть в «Чемберсе»[5], когда вернется домой.

В два часа ночи неизбежное случилось, но к счастью Морс успел привлечь внимание сестры, когда она пролетала по темным отделениям, подобно ангелу милосердия. Шум при отдергивании ширмы был достаточен, чтобы и мертвого разбудить, но никто из пациентов даже не дернулся, а сестра – прекрасная девушка! – справилась идеально. Эйлин (так звали девушку) без всякого стеснения подробно объяснила ему, как должен справляться с подобным кризисом опытный пациент. После, оставив его с рулоном туалетной бумаги и твердо пообещав вернуться через десять минут, она исчезла. Все закончилось с помощью теплой воды и ароматного освежителя воздуха. Уф! Благодаря этому эфирному созданию было и вполовину не так неприятно, как он опасался, и когда Морс улыбнулся ей в знак благодарности, ему показалось, что глаза ее выражают нечто, что выходит за рамки служебных обязанностей. Но Морс знал, что видит подобное выражение, даже тогда, когда его нет. Просто он был из мужчин того типа, для которых небольшое фантазирование абсолютно необходимо, так что его воображение последовало за стройной Эйлин – рост метр семьдесят, около двадцати пяти лет, зеленые миндалевидные глаза, деликатные черты, высокие скулы, ни следа колец на руках. Она выглядела такой хорошей, такой здоровой в своей белой униформе с синей отделкой!

Давай, засыпай, Морс!

В 7:30 утра, закусив одним единственным сухариком и чересчур маленькой порцией обезжиренного молока без сахара, чтобы его размягчить, Морс с удовольствием отметил, что эмбарго «НЕ КОРМИТЬ» уже снято и налил себе стакан воды с радостью получившего свободу заложника. В это же утро его ожидали рутинные измерения давления и пульса, утренний туалет при помощи переносного тазика, смена постельного белья, доставка графина со свежей(!) водой, небольшой флирт с Фионой, покупка газеты «Таймс», чашка бульона от жизнерадостной Вайолет и (слава Богу!), никаких провинностей перед больничным eminence grise.[6]

В 10:50 утра целая когорта генералов и рядовых в белых халатах окружила его кровать и принялась исследовать, как поправляется ее обитатель. Самый главный генерал, бросив быстрый взгляд на его карточку, посмотрел на пациента слегка косо.

– Как вы себя чувствуете сегодня утром?

– Мне кажется, что еще несколько дней поживу благодаря вам, – ответил Морс с отталкивающим раболепием.

– Вы упоминаете здесь некоторые подробности своих навыков в употреблении алкоголя, – продолжил консультант, очевидно не впечатленный щедрой признательностью.

– Да?

– Много пьете. – Мнение было поднесено как констатация.

– Считаете, что это много?

Консультант закрыл карточку со вздохом и вернул ее Несси.