В деревенской лавке - Лейкин Николай Александрович - Страница 1

• 1/1

Мелочная лавка въ подгородной деревн?. Утро. За прилавкомъ, среди караваевъ хл?ба, кулей съ мукой, висящихъ съ потолка связокъ баранокъ, желтыхъ кожаныхъ рукавицъ, кнутовъ и сушеной трески сидитъ жирный мелочной лавочникъ въ картуз? и чуйк?, подпоясанный передникомъ, и пьетъ чай. Время отъ времени появляются покупатели. Входитъ корявый мужикъ въ рваномъ полушубк?, передвигаетъ шапку на голов?, что означаетъ поклонъ, и говоритъ:

— Прежде всего папиросъ за коп?йку. Есть?

— Есть, отв?чаетъ лавочникъ и подаетъ тощую пачку папиросъ.

— Потомъ два фунта хл?ба. Да плохъ у васъ хл?бъ-то ужъ очень. Сырой. Словно замазку ?шь. Опять же и песокъ въ немъ и махры какіе-то.

— А ты почитай-ка въ газетахъ, какой вонъ хл?бъ въ Казанской губерніи ?дятъ. Лебеда, листъ липовый прим?шанъ, древесная кора, отв?чаетъ лавочникъ.

— Такъ в?дь тамъ неурожай нониче.

— А зд?сь урожая-то никогда и не бывало.

— Тамъ свой, а зд?сь за деньги.

— За деньги! Мука-то, вонъ, тринадцать съ полтиной, а вамъ, чертямъ, подай хл?бъ за дв? съ половиной коп?йки фунтъ.

— Не пропеченъ, сыръ, — вотъ я изъ-за чего главное.

— Да в?дь и не сырой ежели жевать будешь, то во рту онъ все равно сыръ сд?лается…

— Соли въ прибавку отпустишь?

— Эхъ! кряхтитъ лавочникъ, отв?шивая хл?бъ. — В?дь соль-то мы тоже за деньги покупаемъ, какъ вы это понять не хотите.

— Намъ чуточку…

— И чуточка денегъ стоитъ. Еще чего?

Мужикъ считаетъ м?дныя деньги на ладони, потомъ молча обозр?ваетъ лавку и говоритъ:

— Трески на коп?йку можно?

— Ну, вотъ ужъ и на коп?йку! Сколько же я теб? на коп?йку долженъ дать? В?дь ее варимъ тоже.

— Селедку въ долгъ не отпустишь?

— Какъ же въ долгъ-то, коли я тебя въ первый разъ въ глаза вижу!

— Ужъ и въ первый разъ! Мы тутъ на причал? на барк? на р?к? дв? нед?ли ужъ стоимъ. Сколько разъ у тебя забирали.

— Много тутъ барокъ на причал? стоитъ.

— А ты у меня платокъ шейный не купишь ли? За гривенникъ бы отдалъ, а самъ двугривенный заплатилъ.

Мужикъ л?зетъ въ карманъ полушубка.

— Н?тъ, н?тъ. Этими д?лами не занимаемся. Кому-нибудь ужъ другому его продай, останавливаетъ его лавочникъ.

Мужикъ опять считаетъ м?дныя деньги на ладони и спрашиваетъ:

— Луковку за коп?йку можно?

— Въ лучшемъ вид? можно.

— Ну, такъ вотъ и получай. Да давай спичекъ на коп?йку. Только восемь коп?екъ и есть.

— Расчета, что ли, ждете, что такую роскошную трапезу закупили?

— Въ томъ-то и д?ло, что вторую нед?лю расчета ждемъ. Ряда у насъ была на барку до Александрова дня, а потомъ говорятъ: до Елизаветина дня хозяину должны удовольствіе сд?лать и еще пять денъ за ту же ц?ну проработать. Проработали, стали на причалъ, да вотъ вторую нед?лю и ждемъ расчета. Приказчикъ пьянствуетъ, ловимъ его въ кабак?, а онъ говоритъ, что все еще отъ хозяина денегъ не получалъ. До Елизаветина дня еще кормили, а съ Елизаветина дня бросили. Ни денегъ, ни харчей. Ч?мъ хочешь, т?мъ и кормись. Живемъ въ рубк? на барк?. Холодина… По утрамъ-то морозы… По?халъ онъ сегодня за деньгами въ городъ къ хозяину, а не вернется завтра, такъ ч?мъ только и кормиться будемъ! Б?да…

Мужикъ держалъ въ рукахъ покупки и смотр?лъ уныло. Потоптавшись, онъ вышелъ изъ лавки. Вошелъ худой рослый старикъ съ физіономіей солдата Николаевскихъ временъ, облеченный въ старую кожаную куртку и охотничьи сапоги съ массой заплатъ.

— Какого товару, Данило Кузьмичъ? задалъ ему вопросъ лавочникъ.

— Товаръ у насъ одинъ. Пять фунтовъ овсянки для собакъ, да хл?ба, отв?чалъ покупатель и прибавилъ:- Слышь, хл?бъ у васъ больно плохъ. Совс?мъ вы его не пропекаете. Даже собаки не ?дятъ.

— Такія времена нон?, Данило Кузьмичъ. Ты егерь, ты челов?къ вразумительный, теб? нечего разсказывать. Мы и стараемся пропечь, да что жъ ты под?лаешь! Годъ голодный. Конечно, ужъ онъ не тотъ хл?бъ, что въ урожайный годъ, но надо покориться. Въ Тамбовской губерніи вонъ еще хуже ?дятъ. Я самъ этотъ же хл?бъ ?мъ и не ропщу на Бога, разсказывалъ лавочникъ, принимаясь отв?шивать овсянку, и спросилъ: — Хл?ба-то сколько?

— Собакамъ чернаго пять фунтовъ, а мн? полуб?лаго фунтъ да ситнику фунтъ, отв?чалъ егерь.

Лавочникъ продолжалъ:

— Туги нон? времена… Охъ, какъ туги! Мы вотъ тутъ на непропеченный хл?бъ обижаемся, а прочти-ка ты въ газетахъ, что вонъ въ Тульской и Рязанской губерніяхъ д?лается!

— Читалъ. Такъ в?дь тамъ неурожай.

— А отъ ихняго неурожая и наша Питерская губернія страдаетъ. Мука-то вонъ тринадцать съ полтиной куль, да еще грозятся, что зимой будетъ пятнадцать, такъ какъ изъ нея хл?бъ-то за рубль пудъ выпекать?

— Больно хл?бъ плохъ. Собаки рыло воротятъ отъ твоего чернаго хл?ба. Да и полуб?лый тоже.

— Ну, да что тутъ жалиться! Тяготы… Нын?шній годъ ужъ должны пострадать безъ ропота. Все это отъ Бога… вздыхалъ лавочникъ и, чтобы перем?нить разговоръ, спросилъ егеря:- А какъ овсяникъ?

— Медв?дь? Можешь ты думать, ушелъ! Ушелъ и два двугривенныхъ мои пропадомъ пропали. Сначала я его господамъ прочилъ, чтобы облаву сд?лать. Потомъ, думаю, семъ-ка я его опою водкой и убью дубиной пьянаго, чтобы шкуру не попортить. Чудесно. Взялъ я корыто, накрошилъ въ него хл?ба, вылилъ въ хл?бъ бутылку водки и поставилъ въ овсы. Овсы теперь скошены, а онъ посл? покосовъ каждый день на зар? ходилъ на овсы по старой привычк? и вылъ отъ голода. Чудесно. Поставилъ съ вечера корыто на овсы. Прихожу на утро — ни медв?дя, ли хл?ба, ни водки. Стоитъ одно пустое корыто. Выпилъ водку, подлецъ, ушелъ и ужъ больше не показывается. Пропалъ.

Лавочникъ захохоталъ.

— Надулъ егеря, сказалъ онъ.

— То-есть ужъ такъ-то надулъ, что и ума не приложу, отв?чалъ егерь. — Такъ бутылка водки пропадомъ и пропала. В?дь вотъ поди жъ ты! Лучше бы я самъ ее выпилъ.

— Что хорошаго медв?дю зря водку стравить! Челов?къ ты не богатый.

— Да в?дь на шкуру льстился; чтобъ шкуру сохранить. Яду бы ежели, такъ в?дь отъ яду шерсть изъ шкуры л?зетъ. Вонъ волковъ травятъ стрихниномъ, такъ посмотри, что посл? со шкурой-то.

— Что говорить! А вотъ расчетъ съ водкой не вышелъ. Должно быть, матерый медв?дь былъ, коли отъ бутылки водки не свалился.

— Это-то и обидно, что матерый. Знато бы да в?дано, такъ я ему дв? бутыли… В?дь шкура-то медв?жья что стоитъ!

— Ну, за твое здоровье выпилъ.

— Молчи. Не дразни. Меня ужъ и такъ дразнятъ и проходу не даютъ. Такъ сколько съ меня за все про все? Ахъ, да… На коп?йку еще с?ры для собакъ положи, сказалъ егерь.

Лавочникъ сталъ звякать костяжками на счетахъ.

1893

• 1/1