Когда нет выбора - Гусейнова Ольга - Страница 22

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая

Снова писк – и множество злых голодных бусинок-глаз уставилось на меня, а из-за проводов начали высовываться… здоровые такие, зубастые шурки. Ой-ой-ой, я не трус, но боюсь грызунов, особенно голодных и способных перегрызть изолированный кабель высокой прочности!

«Спасите! Помогите! А-а-а-а…» – заорала я, хватаясь за все, что попадалось под руку, и кинулась наутек. Шорох лапок шурков усилил панику и добавил прыти. И может, все бы обошлось, однако мне на спину прыгнул шурк, я упала на пол и провалилась… в преисподнюю. Ну, это мне так в первый момент показалось, поэтому утробным басом вопила от ужаса и каталась по полу, пытаясь стряхнуть с себя шурка… Вдруг он еще на мне?!

Глаза залил слепящий свет, и в следующий момент я увидела корабельного врача эсара Нута Джаму со странным оружием в руках, напоминающим лазерный меч, а затем почувствовала, что всем телом опираюсь на чьи-то конечности. Подняла голову и увидела Тария Биану, очень свысока на меня взирающего, и в его руке вибрировал от энергетического напряжения такой же меч. Крибл меня задери, если он нечаянно его уронит – меня пополам разрежет… Я задрожала от страха еще сильнее.

Сверху, из отверстия кабельной шахты, слышался писк растревоженных шурков. Чуть в стороне метался по полу напавший на меня грызун. Увидев его, я испуганно заскулила, зато мужчины смачно сплюнули (хорошо, на меня не попали!) – настолько велико было их презрение. Тарий пнул меня под зад, отстраняя от себя, и, сняв с пояса небольшой плазмер, направил на зверька. Хлопок – и горстка пепла на полу, сразу развеявшаяся сквозняком из шахты. От грызуна ничего не осталось. Я мстительно возликовала – зубастику пришел конец! Но взглянув еще раз на мужчин, злобно смотревших теперь уже на меня, сжалась от страха – вдруг и меня сейчас так же, как несчастного шурка?..

– Э-э-э, простите, уважаемые эсары… Но там столько шурков, что скоро всей проводке корабля придет конец – это вопрос времени. Эсар Биана, по приказу эсара Адивы я устранил неисправность кабеля. Эсар Джама, можно мне проверить настройки сканера, чтобы подтвердить его рабочее состояние?

На мой торопливый монолог оба отреагировали по-разному. Джама расслабился и удовлетворенно кивнул, зато эсар Биана злобно зыркнул и облил морем презрения – за страх перед шурками, наверное, – и, кивнув врачу, быстро ушел.

Пока я трясущимися от пережитого страха руками возилась со сканером, восстанавливая настройки, Нут Джама уселся в одно из белых кресел и рассматривал меня. Я чувствовала все возрастающие любопытство и интерес, исходящие от него.

– Скажи-ка мне, ты – тсарек?

Стараясь быстрее наладить сканер, лишь кивнула головой. Чем меньше болтовни, тем мне же лучше и меньше вероятности, что раскроют.

– И какой этап линьки? Сколько тебе лет? – не отставал доктор.

Осторожно скосив глаза, увидела, что Нут вальяжно откинулся на спинку кресла и вытянул длинные ноги, затянутые в светло-серые форменные штаны и обутые в мощные ботинки из синтекса. Подняв взгляд на него, уставилась в глаза, отмечая чуть более узкий разрез, чем у других, и более низкое расположение ушей. Скорее всего, полукровка, хотя кожа у него темно-коричневая. Мое любопытство он тоже заметил, но внешне не отреагировал, по-прежнему ожидая ответа.

– Второй, эсар. И мне тридцать лет! – только что зубами не скрипела.

Джама слегка изогнул безволосые брови и подался всем корпусом вперед.

– Я немного знаком с вашей расой, хоть вас и осталось слишком мало, чтобы заострять внимание, но тсареки – выдающийся народ. Насколько знаю, живете так же долго, как и мы, – до пятисот лет, если вам, конечно, окружающий информационный эфир позволяет, а он, как мы знаем, предпочитает равновесие… Но не это главное. Что случилось? Из-за чего второй этап начался слишком рано, тсарек?

Я злобно уставилась на него, но в этот момент увидела, как любопытный илишту постукивает ручкой лазерного меча по ладони и очень многозначительно смотрит на меня. Вот зараза, не отстает, давит, и обращение ко мне – не эс, не по имени, а тсарек…

– Несколько недель назад погиб мой отец, я чувствовал его смерть, и это спровоцировало начало трансформации. Зато теперь я взрослый и половозрелый, не страдаю от последствий неустойчивого гормонального фона, не совершаю глупых необдуманных поступков… – произнесла с намеком, что как раз именно он сейчас ведет себя неразумно.

– Даже так, тсарек? – врач хмыкнул и продолжал, лениво цедя слова: – Это всеобщее заблуждение, юноша, что спокойный гормональный фон позволяет избежать глупостей. Разумность поведения зависит от другого…

Он неожиданно заткнулся и уставился на меня. Я тоже уставилась ему в глаза, почувствовав, как его эмоции буквально забурлили. Потом врач очень осторожно, вкрадчиво спросил:

– В каком смысле – чувствовал смерть отца? Слышал, что ваша раса воспринимает и может управлять энергией или ее вибрациями, или импульсами… Ну, как-то так… Это правда?

Я молчала, холодея внутри и судорожно придумывая приемлемый ответ. Джама прищурился и, вцепившись в ручку неактивированного меча, спросил опять:

– Так это правда? Ты можешь воспринимать чужие чувства?

Сглотнула, смачивая горло и мысленно пиная себя за глупость. Развыступалась про сообразительность, а сейчас… дура!

– Правда, эсар, но у каждого из нас разные способности и уровень их реализации. У меня – слишком низкий и настроен только на близких. А таковых у меня больше не осталось.

Нут Джама посверлил меня подозрительным взглядом, но, не заметив с моей стороны никаких сомнительных телодвижений или эмоций (еще бы – откуда им взяться, если у меня кожа на лице настолько загрубела, что мимики практически не заметно), потерял ко мне интерес.

– Очень жаль, очень жаль! Может, у тебя есть какие-то жалобы или недомогания? Я бы мог провести…

– Нет! – тут же резко и жестко ответила, вспомнив о еще одном желавшем изучать физиологию тсареков. – Со мной все хорошо. Вполне здоров. И трансформация – явное тому подтверждение. Эсар, я закончил, аппарат работает. Я могу идти?

Джама кивнул, провожая меня задумчивым взглядом, а я с облегчением почувствовала, что интерес с его стороны пропал, лишь любопытство чуточку тлело в глубине души, но это уже мелочи. И поспешила уйти в свою каюту; усталость навалилась тяжелой плитой, и единственным желанием было принять душ и забыться сном.

Дверь закрылась с легким шуршанием пневматики, и я сразу прошла в санблок. С самого начала моего здесь обустройства, мучимая страхом, что раскроют, раздевалась полностью только там – правда, предварительно все облазила, но средств слежения не обнаружила. Только в душевой позволила себе полностью обнажиться, растереть грудь, которая уже побаливала от постоянного сдавливания, с наслаждением почесалась: тело зудело немилосердно. Оглядев себя, заметила, что кое-где начала отслаиваться прежняя кожа, а под ней проглядывала бело-розовая тонкая молодая кожица. Недели через две старый ороговевший слой полностью сойдет, и останусь я без «прикрытия». И вот что делать тогда?

Надо бы выяснить у Фисника, куда они отправятся после спасательной операции. И будут ли где-нибудь остановки…

– Эс Лека, а потом мы куда полетим? – лежа под огромным автоматом, отвечавшим за погрузку в грузовом секторе, я пыталась определить, правильно или нет соединила разъемы, и осторожно поинтересовалась у наставника, вспомнив о насущных проблемах.

– Домой! Куда ж еще?! – прозвучал лаконичный ответ.

Краем глаза, пока ковырялась в днище автомата, я заметила, как Фисник передвигается по периметру, проверяя настройки.

– А до вашей планеты далеко? И как она называется?

Раздался веселый смех наставника, и потом снова его голос:

– Когда начался исход с Харта, илишту долго искали себе мир. И нашли, конечно, но в другой галактике бескрайней Вселенной… Наверное, наши предки так устали от поисков, что когда обнаружили пригодную для жизни планету, так и назвали – Илишту. Самое смешное, что звезду тоже, недолго думая, нарекли Илишван. От твоей галактики Такран, конечно, слишком далеко, но, в принципе, если захотеть…

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая