Повелитель плазмы - Уильямс Уолтер Йон - Страница 60

• Предыдущая
• 60/89
• Следующая

Гил встал на колени и вошел в нее. Она прижалась к его мохнатой груди.

Все так знакомо, ничто не удивляло, не ошеломляло, а только успокаивало, наполняя всю ее тихой радостью возвращения домой. Ее обрадовало, что она не сравнивала Гила с Константином. Да сравнения в данном случае были просто невозможны. Как сравнивать привычного Гила с чем-то нереальным? Фигура любовника-митрополита стала тускнеть на фоне реальности ее дома, знакомых и милых вещей, нежных движений Гила. Лежащего на ней Гила, такого домашнего и уютного.

Они купили хлеб и пирожные в соседней булочной, сварили кофе и разложили снятый со стены маленький стол. Помидоры и огурцы Гил принес со своего огорода, за которым всегда так старательно ухаживал. Сделав маленький глоток, он посмотрел на Айю.

— Проверил вчера наш банковский счет, — сообщил он. — Там, оказывается, больше тысячи.

— Восемьсот — это те деньги, что ты прислал из Герада, — объяснила она. — А остальные мне заплатили за консультации.

Она не сказала ни слова о шести тысячах, которые хранились в мешочке под ящиком с помидорами.

Гил нахмурился.

— А в чем заключаются твои консультации? — спросил он.

«Началось, — подумала Айя. — Гил будет копать до тех пор, пока ему все не станет ясно и понятно».

Она немного помолчала, собираясь с мыслями.

— В общем, есть целый ряд вопросов, по которым требуется мнение специалиста, — произнесла она. — Митрополит Константин хочет, чтобы я…

Гил вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

— Как же это я забыл! Ведь это действительно был он вчера, да? Только почему так поздно?

— Да. Мы с ним…

— Подумать только! Ты работаешь на этого старого разбойника. А что об этом думает Департамент Правосудия?

Она смущенно посмотрела на него:

— Они ничего не знают, а я не спрашивала. Нам нужны деньги. Поэтому, если ты не проболтаешься, то…

Гил усмехнулся и взял пирожное.

— Кстати, а как ты с ним познакомилась?

— Ну просто. Я написала ему письмо.

Гил нахмурился, и рука с пирожным застыла в воздухе.

— По почте? — уточнил он.

Его беспокоила высокая стоимость почтовых отправлений.

— Да, — подтвердила она. — В новостях сообщили, что он переехал в Маг-Тауэрс. Вот я и подумала…

Гил посмотрел на нее с нескрываемым изумлением:

— Ты хочешь сказать, что действительно в восхищении от него?

— Да.

Гил стал медленно пережевывать пирожное, обдумывая столь искреннее признание.

— Но ведь этот самый Константин уничтожил свой родной метрополис, разве не так? — спросил Гил. — Челоки сейчас в полном запустении, а он здесь живет в роскоши. Наверное, нагреб…

В ней вдруг закипела ярость. Чувствуя, что может сорваться и натворить нечто непоправимое, она закусила губу.

— Это сделал не он, на него самого напали, — произнесла она через несколько секунд тихим, напряженным голосом. — Вся эта коалиция состояла из гангстеров и продажных политиканов, а он…

— Вряд ли они напали бы, не чувствуй с его стороны потенциальной угрозы, — перебил ее Гил. — Все его попытки в то время создать сильную армию, увеличить резервы плазмы… На что все это могло быть использовано? Ясное дело, на ведение войны.

Айя сжала кулаки:

— Он пытался помочь людям!

— Такие, как Константин, никому не помогают.

— Но он хотел изменить положение вещей! Ведь кое-что нужно изменить?

— Такими методами ничего изменить нельзя. Да и нужно ли вообще менять?

Айя с глухой яростью посмотрела на самодовольного, рассудительного Гила, который сейчас облизывал перепачканные маргарином пальцы. Чем он отличался от других джасперийцев, тупо и непоколебимо верящих в свою правоту? Сейчас он представлял собой стену, которая вдруг выросла между Айей и ее судьбой.

— Тебе этого не понять, — устало произнесла она. — Ведь ты относишься к привилегированному сословию.

В глазах Гила вспыхнули тревожные искорки.

— Что-то я не особенно ощущаю эту привилегированность, — заметил он.

— Тем не менее это так, — стояла она на своем. — Можешь мне поверить. А я отношусь к непривилегированному сословию. Поэтому прямо скажу, что у меня нет перспектив, и я выступаю за перемены, чего бы они ни стоили. Ситуация такова: или ты освобождаешь людей, или нет. Если нет, то какая от тебя польза? Если люди не свободны, то какой толк во всем остальном?

Идеи и фразы исходили, конечно, от Константина, но резкость суждений принадлежала лично Айе.

Прежде они никогда не обсуждали проблемы положения тех социальных слоев, откуда вышли, их этнические особенности. Айя давно уже убедила себя в том, что это не имеет никакого значения. И лишь теперь она поняла, что ошибалась. Мелочи вдруг выросли до размеров проблем, требующих немедленного решения.

Гил открыл рот и стал говорить, тщательно подбирая слова.

— Неужели ты чувствуешь, что я… плохо обращался с тобой? Может быть, унижал или… в чем-то ограничивал твою свободу?

Гнев исчез, и его сменила неизвестно откуда взявшаяся грусть. Вот так. Гил взял и перенес проблему из сферы абстрактных рассуждений в плоскость практических отношений двоих людей, которые сидели сейчас за своим раскладным столиком. Она нашла своими пальцами руку Гила.

— Нет, ты — единственный человек, который всегда считал, что я полноценная, — сказала она.

Ей очень хотелось добавить, что Константин тоже так считает, но она промолчала.

— Ты это серьезно? — изумленно спросил он.

— Конечно, — кивнула она. — Если бы все были такими, как ты, то проблемы не существовало бы. Но даже ты мог бы взглянуть на многое по-новому.

Он слегка усмехнулся.

— Теперь я начинаю кое-что понимать, — произнес он.

— Ты не представляешь, чего мне стоило попасть сюда, — возбужденно произнесла она. — Вот в эту самую крохотную комнату, которую мы делим на двоих. Для тебя найти место в таком районе, как Доэно, — вполне естественно. Но для меня это… означало целое сражение, которое длилось несколько лет. И если бы у меня не хватило сил и энергии, то неизвестно, где бы я сейчас находилась.

Гил кивнул, но Айя сомневалась в том, что он все понял. Откуда ему понять, что каждый шаг наверх для нее — преодоление. Преодоление традиций своей семьи, людей, опасавшихся за свои привилегии, и многого другого.

В этой упорной повседневной, нескончаемой борьбе, которая отняла у нее столько сил и принесла ей столько разочарований, она подошла к пределу. И при этом сделала нечто столь опасное, что не смела рассказать об этом даже близкому человеку.

Спор постепенно угас. Оба устали: Айя от бессонной ночи, Гил от утомительной поездки из Герада.

Они провели весь день дома, лишь после обеда вышли на небольшую прогулку.

Гил не спрашивал ни о Константине, ни о работе. Возможно, опасался, что вызовет ее неудовольствие. Но Айя решила, что все дело просто в отсутствии у него любопытства. А Константин находился так далеко от реальной жизни Гила, что даже не возбуждал его интереса.

Айю удивило и одновременно успокоило то, что он так и не заговорил об ожерелье из кости, которое видел у нее на шее ночью и которое она успела спрятать. Впрочем, спросонок мог и не заметить или же посчитал, что это всего лишь побрякушка.

Айя почему-то думала, что скрыть ее отношения с Константином невозможно, как невозможно упрятать дельфина в ванну. Но, к ее удивлению, Гил ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил? Размышляя о своей жизни и своем влиянии на других, Айя представляла взаимоотношения в виде перекрывающих друг друга окружностей. Прежде у нее была общая зона с Гилом, теперь появилась такая же с Константином. Но вторая значительно превосходила по площади первую, и вообще теперь общая площадь с Гилом, судя по всему, уменьшится.

Но роль Константина даже не в этом, а в том, что он открыл ей новые возможности, расширил ее круг в целом.

«Ты была самая прекрасная, когда летала».

• Предыдущая
• 60/89
• Следующая