Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга - Пайк Роберт - Страница 32

— Ну конечно, конечно, — засуетился он, правда, выражения особого счастья на его лице заметно не было, особенно когда Мейсон стал отсчитывать купюры, четыре по пятьдесят долларов.

— Спасибо, Вик, — сказал я, убирая их в карман.

— Всегда в твоем распоряжении. Ты уверен, что завтра обойдешься без «зефира».

— Трудно сказать. Точного расклада я еще не знаю, но если что, сразу позвоню.

— Я буду держать его наготове — на всякий случай.

— Хорошо. Вик, ты даже не знаешь, как выручил меня сегодня, я ценю твою помощь.

— Ну-ну, — скромно пробормотал он, беря меня под руку. — Не стоит даже думать об этом. Всегда рад тебе помочь.

— Благодарю… — сказал я, направляясь к выходу. Он по-прежнему держал меня под руку и семенил рядом.

— Если тебе надоест сидеть дома сегодня вечером, позвони, и я подыщу для тебя что-нибудь веселенькое…

Эх, старина, вряд ли мне станет скучно сегодня вечером, и уж наверняка я не буду торчать в этой меблирашке.

— Буду иметь в виду, — сказал я, освобождаясь от его руки и переступая порог гаража.

Когда я открыл дверь нашей квартиры, Холидей сразу вскочила с дивана и двинулась ко мне. Руки она держала на бедрах, а лицо раскраснелось от злости — было видно, что она уже давно дожидалась этой минуты.

— Наконец-то явился! — выкрикнула она.

— Спокойнее, спокойнее.

Она схватила меня за плечи и горячо задышала прямо в лицо.

— В чем дело? Ты ищешь любой возможности смотаться.

— Пожалуйста, оставь меня, — попросил я. — Хватит с меня мелодрам, для одного дня слишком много.

— Я торчу тут одна, в этой вонючей дыре…

— Успокойся, пожалуйста. Я очень устал.

— Ах-ах! Он, видите ли, очень устал! От чего, позвольте вас спросить? Опять таскался с этой сучкой?

— Оставь это. Я потный и грязный, и у меня нет никакого желания продолжать скандал, — я хотел стряхнуть ее руки с плеч, но мне это не удалось. Ее глаза горели мстительным огнем, а губы были плотно сжаты. — Не был я ни с какой сучкой. Единственная сучка, которая мне известна, — это ты. А я провел весь день с Мэндоном. Ей-Богу.

Она фыркнула от возмущения, и тут же влепила мне пощечину. Я поймал ее за руку и хлестко ударил по лицу, но ей этого показалось мало. В ее горле что-то забулькало, и она потянулась руками к моей шее. Следующим ударом мне удалось сбить ее с ног. Я задрал ее платье, умудрился оторвать от него лоскут, вытер лицо и швырнул в нее. Она лежала молча, вся кипя, и глаза ее все еще горели злобой. Я повернулся, вышел из гостиной и закрыл за собой дверь.

Черт побери, мне стало просто жалко себя. С этими взрывами ярости надо покончить. Она просто дикая самка, эта дамочка, надо вбить ей в голову основы приличного поведения, и скорее всего это придется делать кулаками…

Я оставил на комоде тридцать долларов — все, что оставалось от сорока, полученных от Мэндона. Те же две сотни, что я получил от Мейсона, очутились в часовом кармане моего пиджака. Я уже совсем было выложил пистолет на комод, потом в последний момент благоразумно решил удержать ее от такого соблазна, хотя если ей уж очень понадобится оружие, то рано или поздно все равно раздобудет. Так что я еще раз изменил свое решение и оставил пистолет на комоде рядом со стопкой мелочи, потом разделся и принял ванну. Мне нужно было подготовить себя к встрече с Маргарет Добсон, дочерью Эзры Добсона, эсквайра, из 4100 Уиллоу Крик-Драйв, экс-мэра, экс-губернатора, экс-сенатора, а ныне президента совета директоров компании «Уэтко стил», само упоминание имени которого наводило страх на полицейских и, вероятно, не на них одних.

Я удобно развалился в ванной, когда вошла Холидей. На ней были только шелковые трусики, чулки и туфли, а в руках она держала порванное мной платье. Холидей замерла на пороге, спокойно глядя на меня. От недавней вспышки ярости не осталось и следа. Она наклонилась и бросила его в ванну.

— Это тебе вместо коврика.

— В следующий раз, когда тебе захочется дать мне пощечину или что-нибудь в этом роде, сначала подумай немного. Мне это очень не нравится. Надеюсь, все кончено, но я тебя прощаю. Не стоит жалеть об испорченном платье, купим тебе дюжину других. Или больше, как сама захочешь.

Она молча повернулась и закрыла за собой дверь. Я повесил платье на край ванны, принял душ, вытерся полотенцем и отправился в спальню, где застал ее в раздумье разглядывающей деньги на комоде и мой пистолет. Странно, но меня это ни капли не испугало.

— А где Джинкс? — спросил я.

— Вышел.

— Куда?

— Не сказал.

— Тебе тоже прогулка не помешала бы.

— Ну, не всем же сходить с ума. А что это?

— Пистолет, неужели не видишь?

— Я имела в виду деньги. Откуда они?

Мне пришлось шаг за шагом пересказать ей события сегодняшнего утра, добавив, что деньги специально для нее, купить кое-что по мелочи.

— Взял у Мэндона, чтобы продержаться до завтра. Он что-то задумал…

— А что будет завтра?

— Точно не знаю, он пока темнит, но дело стоящее, — я откинул одеяло и нырнул в постель. — Сегодня вечером я постараюсь выяснить, что у него на уме.

— Ты снова уходишь?

— К Мэндону…

— И куда вы направитесь?

— Точно не знаю. Я рассказал тебе все, что мог. Мэндон хочет обсудить со мной кое-какие вопросы.

— И что же именно?

— Ну, он сказал, что надо кое-что обсудить. Больше я ничего не знаю.

— Где же он тебя подберет?

Вопросов у нее было хоть отбавляй. Еще бы, целый день грызть ногти на диване, предаваясь своим фантазиям, и вот результат — полная обойма вопросов. Сегодня у меня уже не было ни малейшего желания снова становиться очевидцем проявлений ее бурного темперамента, хотелось обставить свой уход тихо, естественно и незаметно.

— Давай присядем, — предложил я.

Она села на край кровати.

— Он не будет меня нигде подбирать. Мы встретимся… — в ее глазах снова мелькнула тень подозрения, а кроме того на ее лбу, в том месте, куда я ударил, багровела шишка размером с яйцо. У меня появилось желание поцеловать ее, принести свои извинения, приложить к голове холодное полотенце, но я знал, что с этой дамочкой нельзя так торопить события, и мое раскаяние может вызвать только новые подозрения.

— Это чисто деловая встреча, — спокойно констатировал я. Именно так и нужно было себя вести: спокойно и без сантиментов. — Ничего особенного, если Мэндон хочет обсудить со мной детали своего плана. Нам же нужны деньги. Тебе не мешало бы приодеться, у меня тоже выбор не богат, нам уже пора сменить квартиру на более приличную. Если ты будешь мне верить и проявишь немного терпения, то скоро мы заживем на широкую ногу. На этот раз уж я своего не упущу, дело верное. Мы еще обставим этих олухов: Дилинджера, Нельсона, Бейкера и всю их компанию. Такое дело может подвернуться только раз в жизни…

Она почему-то отвернулась от меня, встала и отправилась в гостиную. О, Господи, сегодня вечером отсюда просто так не уйдешь, скандал обеспечен. А я так старался, рассказал ей почти правдоподобную историю…

— Я сегодня весь день думала, — сказала она, оборачиваясь. — Ты мне уже все уши прожужжал о том, как все будет легко и просто. А тебе не кажется, что это обманчивая простота?

— Не понял.

— Уж слишком все просто. Все это.

Я с облегчением рассмеялся: так вот что ее беспокоило все это время! Дело вовсе не в ревности к незнакомой девушке, ее беспокоит наше следующее дело. Я вылез из-под одеяла и подошел к ней. Теперь мне будет полегче убедить ее в том, что она не права, и я чувствовал, что сегодня все в моей власти. Вчера я допустил серьезный промах, но сегодня совсем другое дело, на моей стороне факты, мой опыт, мое везение, мои предчувствия, они не могли меня обманывать.

— И что тебя смущает? — поинтересовался я.

— Все. С какой легкостью все происходит. Неужели ты этого не видишь?

— Нет. Твои доводы ошибочны. Само по себе ничего не происходит. Просто мы делаем дело, работаем над ним изо всех сил. Порой делаем не только все возможное, но и невозможное тоже.