Судьба астероида - Уильямсон Джек - Страница 17

• Предыдущая
• 17/45
• Следующая

Жена Дрейка повернула голову к свежеокрашенной алюминиевой стене и довольно улыбнулась.

— Как ты думаешь, Рику понравится? — спросила она. — Мы с Анной жили в старом доме О'Баниона, но ей понадобится больше места, когда родится ребенок.

Это старая ржавая халупа, но металл все еще прочный. — Она взяла его за руку. — Зайдем, навестим Анну».

Дженкинс шел за ней как в тумане. Молодая миссис Пол Андерс хлопотала в маленькой кухоньке. По ее лицу была размазана красная краска, которой она покрывала стулья. Когда Дженкинс посетил ее в прошлый раз, она все еще была тоненькой, по-мальчишески угловатой, но теперь ее тело расплылось.

— А, привет, Ник!

Смутившись, она попыталась спрятаться за покрашенным в красный цвет столом. Быстрый взгляд ее серых глаз скользнул по его болезненному лицу и сразу прочитал то, что он не мог сказать. Она схватилась за горло и закричала.

— Ой, — зарыдала она, — что случилось с моим Полом?

Дженкинс задрожал. Он не сводил глаз с маленькой баночки красной краски, выпавшей из ее рук. Алая жидкость медленно расползалась по полу подобно крови. «Как кровь этой девушки и ее ребенка, — безучастно подумал он. — Как-будто началась сити-война».

— Скажите мне, — кричала она, — мой муж мертв?

Дженкинс облизнул губы. Наверное, лучше бы из клиники сообщили им. Он все равно не мог облегчить их страдания. Он попытался сглотнуть и наконец услышал свой хриплый голос:

— Нет. Я отвез его к доктору Ворринджеру.

Лицо Карен Дрейк так страшно побледнело, что Дженкинс остановился. Он кивнул в ответ на вопрос, застывший в ее глазах. — И Рик, — прошептал он,

— и мистер Дрейк, и мистер Мак-Джи, и все остальные.

Алая лужа растекалась по полу.

— Они умрут? — слабо выдохнула Анна.

Он снова кивнул, резко отвернувшись, чтобы не видеть текущую краску. Женщина уронила кисть и неуклюже побрела прочь от стола. Ему стало плохо от вида красного пятна на ее одежде. Внезапно она сказала:

— Мы должны увидеть их. Сейчас.

— Спешить некуда. — Дженкинс все еще не смотрел на нее, чтобы не видеть страдание на ее лице. — Они все в аметиновой коме. Ворринджер сказал, что ему нужна неделя, чтобы привести их в сознание. — Упавшим голосом он добавил:

— У них всех сити-шок пятой степени.

Им не нужно было говорить, что это значило. Тошнота. Кровотечение. Высокая температура. Слепота. Отслаивающиеся ткани. Созревание смерти. Они знали это, потому что жили под страхом сити-шока. Он видел это по их лицам. Карен не сводила с него глаз. Они были темными, с расширенными зрачками, как у пораженных. Они умоляли. Она спросила очень тихо:

— Как это случилось?

Дженкинс покачал головой, ему было не по себе.

— Я не знаю, — он доверял этим женщинам как себе, но все же он не осмеливался сказать все им. Потому что только намека на совершенное предательство было бы достаточно, чтобы разрушить Мандат и корпорацию дяди, чтобы уничтожить единственную надежду на получение восьмидесяти тонн кондюллоя для запуска передатчика Бранда.

— Я был в экспедиции на сити-буксире, — медленно начал он. — Это случилось в мое отсутствие, я нашел их уже без сознания. — Он посмотрел на бескровное лицо Карен, стараясь не думать о красном пятне, расползающемся по полу. — Пожалуйста… — хрипло добавил он. — Сообщите семьям остальных.

Она молча кивнула, и он повернулся к Анне:

— Я хочу поговорить с вашим отцом.

Склад располагался в длинном новом здании из блестящего листового металла. Он находился рядом с космодромом на северном полюсе планетоида. Его холодное чрево было набито запасными частями и инструментом, контейнерами очищенного кислорода, кадмиевыми банками с обогащенным ураном и упаковками сухих продуктов для Фридонии. Там хранились слитки свинца, кадмия и меди, но Дженкинсу нужен был только кондюллой.

Он нашел старого Брюса О'Баниона сидящим за захламленным столом в тесном уголке склада, который был отделен от остального помещения и превращен в офис. Стареющий астерит был грузным человеком с красным лицом, тяжелой челюстью, крупными чертами лица и огромной белой гривой волос. Он размышлял о чем-то печальном, углы его мясистых губ были задумчиво опущены.

О'Банион утратил былое величие. Герой войны и бывший президент Союза Глубокого Космоса был достаточно силен, как думал Ник, чтобы с достоинством принять свое поражение. Годы бездеятельности оставили свой ужасный отпечаток, на его внешности, и он чувствовал, насколько работа на складе не соответствовала его великому прошлому.

— Здравствуйте, мистер Дженкинс.

Он распрямил свое массивное тело за заваленным бумагами столом и улыбнулся. Ник подумал, что эта улыбка предназначалась богатому и знаменитому Мартину Бранду.

— Ну как твой дядя?

— Я как раз собираюсь в Палласпорт, чтобы встретиться с ним, — сказал Дженкинс. — У меня для него плохие новости. И для вас тоже.

О'Банион тяжело опустился на стул, и Ник начал рассказывать ему о катастрофе на Фридонии. Одутловатое лицо Брюса побледнело и покрылось блестящими капельками пота. Морщины, оставленные долгими годами разочарований и поражений, казалось, стали еще глубже, когда он услышал, что его старые сотрудники и его зять умирали от сити-шока.

— Это ужасно, — воскликнул он. — Какая тяжелая весть для Анны.

И все же Дженкинсу показалось, что старый повстанец испытывал нечто большее, чем просто горе. Его пухлые руки начали дрожать, и дыхание стало прерывистым. Глаза с красными прожилками внимательно изучали Дженкинса. Они были холодными от внезапно появившейся настороженности.

— Итак, нашу планету ожидает сити-война, — резко закончил Дженкинс, озадаченно глядя на дрожащего от волнения великана. — И новые обладатели этих ракет вскоре нанесут удар, чтобы скрыть свое преступление.

Он рассказал все, за исключением того незначительного факта, что сам тоже скоро умрет. От старика можно было ничего не скрывать. О'Банион когда-то был политиком, финансистом и борцом. Он поймет, какой вред могут нанести сплетни, и он знал наверняка, что нужно делать.

— Это очень опасно, мистер Дженкинс. — Старик нервно перебирал разбросанные по столу бумаги. Его голос звучал напряженно, дыхание прерывалось. — Какую планету вы подозреваете?

Дженкинс в замешательстве покачал головой.

— Все, — пробормотал он. — Я не нашел никаких определенных улик.

— Это очень опасно, — снова прошептал О'Банион. — И самое ужасное, что мы ничего не можем сделать.

Дженкинс с тревогой склонился над столом.

— Нет, можем, — медленно произнес он. — Мы должны запустить передатчик Бранда.

О'Банион уставился на молодого инженера и покачал седоволосой головой.

— И вы можете помочь в этом, — настойчиво прошептал Дженкинс. — Я уезжаю в Палласпорт. Хочу связаться с дядей по личному каналу. Буду просить его переправить мне металл, заказанный мистером Дрейком, — восемьдесят тонн кондюллоя.

Толстяк поежился в кресле. Он перевел свой настороженный взгляд на дверь, как будто хотел, чтобы Дженкинс ушел, и приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но тут же сомкнул губы.

— И еще одно, — мрачно продолжал Дженкинс. — Я хочу, чтобы вы нашли двух-трех космических инженеров, которые бы согласились поработать несколько дней на Фридонии, если Дрейк и другие не смогут помочь мне в установке передатчика.

А про себя Дженкинс добавил:

— И на тот случай, если я сам умру.

О'Банион хмыкнул и вскочил на ноги.

— Не говорите ерунду, Дженкинс, — резко прокричал он. — Я не знаю никаких космических инженеров, которые бы хотели покончить с собой в этой радиационной зоне, и боюсь, что вы не достанете кондюллой.

— Почему же? — настаивал Дженкинс. — Мой дядя обещал…

— А вот почему. — Толстые пальцы О'Баниона резко пробежали по бумагам, беспорядочно разбросанными, небрежно наколотыми на металлический стержень. — Вот все запросы Дрейка и вот ответы вашего дяди.

Дженкинс взял тонкий желтый листочек и прочитал. На нем уверенным почерком Бранда было написано: «Извини, Джим, кондюллой стоит два миллиона за тонну. Придумай что-нибудь подешевле. С сердечным приветом М.Б.»

• Предыдущая
• 17/45
• Следующая