Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - Гамильтон Дональд - Страница 8

С полминуты я обдумывал увиденное Затем положил ключи в карман и выдвинул ящик полностью. Конечно, никакого пистолета в нем не было. Я медленно повернулся, обшаривая глазами комнату. Похоже, ничто в ней не изменилось с тех пор, как после полудня я ушел отсюда. Оружие на стене было на месте в запертой на замок застекленной стойке. Я сделал шаг в сторону, чтобы заглянуть в кабинет-гостиную, — там как будто тоже все было на месте. Повсюду валялись желтоватые листы бумаги: в первой половине дня я прикидывал разные варианты сюжета для материала, который я привезу из Техаса. На ручке кресла лежал большой конверт; их тут тоже было предостаточно, но мне пришло в голову, что именно этого конверта раньше я здесь не видел.

Я подошел к креслу и взял конверт в руки. Адреса на нем не было, а внутри оказалась какая-то сколотая булавкой рукопись листов на двадцать пять. На первой странице — старательно выведенное название и имя автора: «Б. Герера. „Горный цветок“».

Я отложил рукопись в сторону, подошел к двери в фотолабораторию, включил свет и заглянул внутрь. Никого. Я нашел ее в ванной комнате в ванне, которую вместо воды до краев заполняли оборки и складки знакомого мне белого платья «фиеста» и пышных нижних юбок. Карие глаза девушки, широко открытые и странно тусклые, не мигая смотрели на хромированные краны в стене перед ней. Она, несомненно, была мертва.

Должен признаться, что в каком-то смысле я испытал чувство облегчения. Не хочу показаться бесчувственным, но с того момента, как Тина подала мне знак с порога дома Дарреллов, я все время ждал, когда начнутся неприятности. И вот наконец игра началась, и мне предлагали заглянуть в карты. Девушке, конечно, не повезло: надеясь уговорить меня прочитать ей рукопись, она, должно быть, проскользнула сюда и помешала чему-то или кому-то, что ей делать не следовало. Но мне случалось видеть, как погибают люди, которых я знал и любил куда больше, чем ее. Если хочешь быть здоровым, надо сидеть дома.

Можно сказать, что внутренне я уже перестроился. Это произошло в считанные минуты. Три часа назад я, мирный гражданин и счастливый семьянин, застегивая «молнию» на вечернем платье жены, сопроводив свои действия легким шлепком пониже спины, долженствующим показать, что нахожу ее привлекательной и рад тому, что женат на ней. Тогда убийство девушки, тем более такой хорошенькой, с которой я недавно разговаривал, привело бы меня в ужас и очень расстроило. Сейчас же это стало только досадной мелочью. Она была маленькой белой фишкой в игре без ограничения ставок, и ее сняли с доски, а у нас никогда не хватало времени для мертвых: живые доставляли слишком много хлопот.

Я подумал, что ставки в игре Мака должны быть действительно высокими, если ему разрешают устранять с дороги любого, кто случайно встанет на пути. При необходимости мы делали это в Европе, но то были подданные враждебного государства в военное время. Теперь царил мир, и вокруг были только наши граждане. Работа показалась мне грубой даже для Мака.

Нахмурившись, я задержал взгляд на девушке. Несмотря ни на что, я все-таки испытывал чувство потери. Она показалась мне очень милой, а на свете не так уж много милых и хорошеньких девушек, чтобы жертвовать ими попусту.

Я вздохнул, отвернулся и вышел из ванной. Подойдя к стойке с оружием, я открыл замок и снял с крючка дробовик 12-го калибра. На нем лежал многолетний слой пыли. Я стер пыль, проверил, не застряло ли что-нибудь в стволе, вынул ящик с боеприпасами, расположенными под стойкой, извлек из него три патрона с картечью и вставил их в магазин дробовика. На стволе имелось регулирующее приспособление, позволяющее стрелять дичь от перепела в двадцати ярдах до гуся в шестидесяти. Я установил механизм на максимальную кучность выстрела, так, что, стреляя через комнату, я всадил бы весь заряд в грудь гостя. Или гостьи — как придется.

Я давно уже не встречался с Маком, но его люди, похоже, играли всерьез. Несмотря на все их тайные сигналы, они, как я понимал, вполне могли считать меня аутсайдером, и я не склонен был рассматривать труп в ванной комнате как особенно дружеский знак. А так как все говорило за то, что сюда в любой момент могут пожаловать гости, то я решил, что мне будет куда веселее вспомнить «старое доброе время» с оружием в руках.

Я вернулся в ванную, поставил дробовик у дверей, закатал рукава и склонился над Барбарой Герерой. Наступило время освободиться от некоторых не свойственных мне добродетелей, приобретенных за годы мирной жизни. Нужно было выяснить, отчего она умерла, так как с первого взгляда следов насилия не наблюдалось.

Я обнаружил у нее вмятину сбоку на голове и пулевое отверстие в спине. Ее длинные волосы и платье сзади были пропитаны кровью. Не составляло труда понять, что произошло. Девицу застали врасплох, оглушили ударом по голове, перенесли в ванну, чтобы легче было потом уничтожить следы, и застрелили из пистолета малого калибра, а звук выстрела затерялся в глухих стенах студии.

Я подумал, что, скорее всего, знаком с этим образцом ручной артиллерии. Подтверждением тому послужила найденная на полу гильза от 22-го. Ей просто неоткуда было взяться, кроме как из моего пистолета. Тина всегда предпочитала европейские карманные игрушки, чей калибр выражен в миллиметрах, а Фрэнк Лорис не производил впечатления снайпера. Если он и таскал при себе оружие, то что-нибудь такое, что сшибет вас, как кеглю, да еще отпляшет танец на костях. Например, 37-й или «магнум» 44-й.

Как ни смотри на происшествие, но получалось, что меня подставляют самым непринужденным образом. «Может быть, — подумал я, — все это для того, чтобы заручиться моим содействием?» Опуская девушку в прежнее положение, я вдруг почувствовал под запачканным платьем нечто твердое и для меня очень неожиданное.

Не переставая удивляться, я ощупал свою находку, форма которой не оставляла сомнений в ее назначении, хотя я только однажды встречался с подобной штукой. Я не стал извлекать предмет из-под платья, так как знал, что увижу: плоские небольшие ножны, а в них такой же плоский маленький ножик с симметричным лезвием грушевидной формы и, может быть, парой тонких фибровых пластин, образующих подобие рукоятки. Острие и края заточены, но не слишком, так как метательные ножи не делают из закаленной стали, которая может сломаться при ударе в цель. Оружие не из, серьезных: человек с хорошей реакцией может увернуться, а толстое пальто такой ножик не пробьет. Но может пригодиться в ситуации, когда кто-то навел на вас пистолет и велел поднять руки или еще лучше — заложить их за голову. Только и останется, что под удобным прикрытием длинных волос скользнуть рукой за спину — и вы вооружены. А бывают положения, когда пять дюймов пусть и не очень острой, но вовремя брошенной стали решают все.

В этот раз, впрочем, не получилось. Я медленно выпрямился и подошел к умывальнику вымыть руки. Моя оценка Барбары Гереры подверглась решительному изменению.

— Прошу прощения, малышка, — сказал я, — Значит, ты все-таки была не только лишь белой фишкой, а?

Я задумчиво поглядывал на девушку, пока вытирал руки. Потом очень внимательно снова ее осмотрел. Кроме ножа, у нее возле колена была прикреплена маленькая кобура — лишний довод, чтобы надеть платье с пышной юбкой. Кобура была пуста. Я посмотрел на хорошенькую убитую девушку.

— Еще раз прошу прощения. Если бы ты спросила, я мог бы тебе рассказать, чем это закончится. Те люди были тебе не по зубам. Ты производила впечатление бойкой и сообразительной особы, но с одного взгляда можно было сказать, что ты не хищник. Хотя следует признать, что тебе удалось задурить мне голову.

Послышался легкий стук в дверь. Я взял дробовик и пошел встречать гостей.

Ее тонкая фигура в узком прямом черном платье силуэтом вырисовывалась в дверях. Платье слегка расширялось у подола, следуя последней моде — или одной из последних, мужчине (мне, по крайней мере) за этим не угнаться. Она быстро шагнула через порог и не оборачиваясь закрыла за собой дверь. Наряд — тот же, что и у Дарреллов: норка и все прочее. Я сделал шаг назад, сохраняя стратегическую дистанцию.