Арсенал – Коллекция, 2012 №01 - Автор неизвестен - Страница 22

Бои под Гомелем были очень ожесточённые, но выделить какой-то конкретный бой я сейчас не смогу, ведь каждый из них переживаешь по-своему. Да и сложно запомнить детали, ведь немцы с нами не церемонились, шли напролом. Надо сказать, что атаковали они нахально, и, так как я в то время не пил, то на расстоянии чувствовал запах спиртного. Видимо, для того, чтобы хоть как-то приглушить страх, немцы шли в бой пьяными. Вскоре в одном из боёв наше отделение подбило с помощью моей задумки несколько танков. Тогда наши позиции о том, как мы подрывали танки. И смершевец также меня послушал, после чего сказал, что в моих поступках не было ничего предосудительного, и ушёл.

После так получилось, что во время одного из боёв нас сильно разбили, нам пришлось убегать. Те, кто постарше, вытаскивали затворы из ПТР и бежали с ними, чтобы не волочь за собой всё противотанковое ружье. Я же остался, боялся бросить ружье, а унести его не мог, да и в целом растерялся, тогда старослужащие вернулись и забрали меня с собой. При отходе мы наскочили на дивизионное НП, и там нас строго спрашивают: «Где оружие?» Пришлось всё рассказывать. Тут какой-то тыловой штабист на нас и напустился: «Как вы могли бросить свои ружья? Как смели так поступить?!» К счастью, к тому времени пехота контратакой отбила те позиции, что мы оставили. Мы же показываем в штабе затворы и объясняем, что без них противотанковые ружья, как всякое другое оружие, небоеспособны, но нас и слушать никто не стал. Пришлось возвращаться назад и искать наши ружья. К сначала подверглись сильному артобстрелу, и враги были уверены, что подавили наши противотанковые расчёты.

На нас пошли танки, но несколько из них подорвались на моих минах. Когда же танкисты начали выскакивать из горевших машин, мы открыли по ним шквальный огонь из винтовок и пулемётов. Шедшая за ними пехота после подрыва танков залегла, и мы по ним также отрыли сильный огонь. В итоге немцы откатились назад. Командир взвода обещал меня отметить.

Но, к несчастью, в нашей части попались «шестерки», которые доложили в СМЕРШ о том, что офицеры со мной занимаются панибратством и одобряют какие-то непонятные придумки. Меня вызвали в штаб дивизиона, я рассказал счастью, немцы их не забрали и мы все вернули, после чего доложились в штаб. Так что вместо награды за придумку с минами я в итоге получил весьма хороший нагоняй.

После этого случая меня определили сначала орудийным номером в дивизионную батарею 76-мм противотанковых орудий, потом, уже в Польше, я стал наводчиком. Только здесь мне пришлось в полной мере понять, насколько опасно быть противотанкистом. Ведь когда твоё орудие стоит на прямой наводке и бьёт по немецким танкам, бронетранспортерам или самоходкам – это действительно очень страшно. Потери у нас никто и не считал, одно скажу, они были огромными.

В июле 1944 года в ходе Львовско-Сандомирской операции немцы мне выбили зубы. Как это получилось – фрицы пошли в контратаку, а у нас как раз закончились снаряды, да ещё как назло впереди не оказалось пехоты. Мы, артиллеристы, оказались один на один с наступающими врагами. Весь мой расчёт кинулся к автоматам, но выяснилось, что у нас нет патронов. Многие из наших артиллеристов к тому времени сидели на позиции уже раненными после артобстрела. Я же, так как был подносчиком, для удобства скинул с себя гимнастерку и был в одной рубашке. Мальчишка мальчишкой, ростом- то невелик. И тут я вижу, как к нам подполз такой здоровенный упитанный немец с металлической бляхой на груди. И при этом очкарик. Он встал, видит, что мы не оказываем сопротивления, и как начал меня ругать, я-то немного немецкий знал, он и свиньей, и сволочью, и даже говном меня обозвал. Затем стукнул меня в лицо стволом автомата, да так сильно, что зубы в разные стороны полетели. И тут мне настолько обидно стало за всё – у него поперек живота автомат, а я безоружный. Не скажу, что я был сильно смелым, но эти ругательства меня на самом деле из себя вывели. Тогда я подпрыгнул к нему, и поверх очков в глаза пырнул пальцами. Очки слетели с немецкого носа, он схватился за лицо и машинально бросил автомат. Я же не упустил момент, взял автомат и пустил фрица в расход. Невдалеке тем временем показалось ещё три немца, я по ним также очередь дал и всех положил. А рядом со мной находились члены моего расчёта и командир батареи, они всё это дело наблюдали. Не скажу, что я прямо геройствовал, честно говоря, в первую очередь защищал свою жизнь. Затем ребята подошли к убитым немцам и взяли их автоматы. Так мы и спаслись. В итоге подошли подкрепления, и атака была отбита. Зубы мне вылечили в дивизионном госпитале, там нашелся врач-стоматолог. По идее, меня нужно было отправлять в тыловой госпиталь, но в дивизии старались раненых просто так не отпускать, ведь пополнения в противотанковую артиллерию всегда не хватало, и если тебя могли поставить на ноги в своём госпитале, то дальше не пускали. Но это имело и положительный момент – с ранеными противотанкистами обращались очень хорошо и старались побыстрее вылечить, чтобы направить обратно в батарею.

Кстати, подо Львовом мы слышали о том, что на стороне немцев с нами сражаются бандеровцы, которые служат в составе эсесовской дивизии «Галичина». Рассказывали, что сражались они с остервенением. Но у нас был высокий боевой дух, и мы их одолели. А теперь мне некоторые умники по телевизору предлагают пожать бандеровцам руку – я такого никогда не сделаю, и считаю, что молодые люди должны знать правду о войне, а не прислушиваться ко всяким политиканам. Но здесь я немного отвлекся.

Советские артиллеристы в наступлении с 76-мм дивизионной пушкой образца 1942 года (ЗИС-3) на конной упряжи. Польша, 1944 г. Фото Устинова А.В.

После Украины наша дивизия вошла в Польшу. В то время началась распутица, машины не проезжали, боеприпасы не подвезешь, и из артиллерии дивизии вперед двигался только наш дивизион, имевший гужевую тягу. Но для подвоза боеприпасов её тоже не хватало, и нам приходилось просить местных жителей и пехотинцев, чтобы они нам несли вручную хотя бы по одному снаряду. Сейчас думаешь: ну что может сделать один снаряд?! Но в бою каждый лишний снаряд важен.

В Польше мне довелось лично встретить командующего 1- м Украинским фронтом Ивана Степановича Конева, хотя и при нелицеприятных обстоятельствах. Нашу батарею перебросили на передовую для отражения танковой контратаки немцев. При первых же дуэлях с немецкими танками пошли потери среди расчётов, снаряды заканчиваются, вскоре осталось одно орудие. А в это время на расположенный вблизи от наших позиций НП прибыл лично командующий фронтом. И меня батарейный связист зовет к телефону, я поднимаю трубку, голос на той стороне провода повелительно так говорит:

– Дать трубку командиру батареи.

– Его нет, – отвечаю, – он убит.

– Тогда дайте командира огневого взвода.

– Он тяжело ранен.

– Кто говорит? – А тут как раз снова показались немецкие танки, надо у орудия быть, а мне вопросы по телефону задают, и я в средах кричу в трубку:

– Да пошёл ты!

И положил телефон. Атаку нам удалось отбить, подбили мы несколько танков. Все, думаю, сейчас, того и гляди, благодарность выпишут, а то и к награде представят. И действительно, сразу же после боя приходят офицеры с НП и спрашивают:

– Кто во время боя командовал орудием и говорил по телефону?

– Я здесь командую, – отвечаю, поднимаясь со станины орудия.

Привели меня на НП, а там сидит сам Иван Степанович Конев, я его раньше видел только на фотографиях в дивизионной газете. Он у меня требовательно и официально спрашивает:

– Как вы посмели так со мной по телефону разговаривать?

Что же делать, думаю, сейчас отправят в штрафбат. Ну все, окончательно с этой мыслью смирился, и тут ко мне как будто озарение пришло, понял, как можно выкрутиться. Объясняю ему:

– По телефону я вас, извините, не видел. А звонить может кто угодно, даже и враг, если он к телефонному проводу подсоединился. Ведь имитировать могут даже голос Левитана. – Тут я ему показал, как раньше в расчёте имитировал голос знаменитого диктора Всесоюзного радио: «Внимание, внимание, говорит Москва! В течение … наши войска вели бои с противником…» А у меня неплохо получалось, все на НП даже обернулись, чтобы посмотреть, кто это там радио включил. Потом спрашиваю у командующего: