Спасенный светом. Что вас ждет после смерти - Бринкли Дэннион - Страница 22

— Вы не поверите, — ответил он и рассказал мне, что мать считает себя виноватой в его болезни. Несколько раз в день она стояла у его кровати и говорила об этом. А в последние два дня стало еще хуже, потому что мать начала винить в случившемся сына, говорила, что болезнь — результат его поведения. — Я умираю от рака, — сказал он. — Это не ее вина и не моя.

Когда мать вернулась, у нас состоялась долгая беседа о вине и о смерти. Я рассказал свою историю, которая, казалось, принесла им облегчение.

— Не позволяйте смерти поссорить вас, — посоветовал я матери. — Вы никогда не простите себе этого.

В другой раз я пришел в фермерский дом в одном из городов Южной Каролины. У двери меня с искренней радостью приветствовала женщина. Она ухаживала за матерью, с которой, по ее словам, «приходилось не легко».

Дочь представила меня матери и сразу вышла. Как обычно, я взял запястье женщины и нащупал ее пульс. Тут же началось «домашнее кино». Я видел, как спорили мать и дочь минут за десять до моего прихода. Слов я не слышал, но чувствовал, что умирающая была настоящей стервой.

— Не знаю, из-за чего вы обе не ладите, — сказал я, — но сейчас для этого неподходящее время. Вам следует быть доброй женщиной, а не сварливой старой ведьмой.

Я снова взял ее за руку и понял, что причиной злости больной был ее муж. Он бросил жену и вынудил продать дом и переехать к дочери. Совместное житье было неприятно обеим.

— Не сердитесь на дочь из-за того, что сделал ваш муж, — посоветовал я. — Это не ее вина.

Женщина подумала, что ее дочь рассказала мне о причине конфликта. Я не стал ее разубеждать и начал беседовать с ней о любви. Когда дочь вернулась домой, я рассказал обеим, каким образом узнал об их ссорах и что означает быть мертвым.

Нигде использование моих паранормальных возможностей не приносило большего удовлетворения, чем у постели умирающих. У этих людей оставалось мало времени, и они предпочитали, чтобы с ними говорили откровенно.

Как-то раз я пришел в дом, где родители ухаживали за дочерью, умирающей от рака груди. Дочь была замужем и имела двух детей, что я понял по фотографиям на стенах.

Я вошел в комнату, где находилась дочь, и взял ее за руку. Мне тут же представилась сцена в кабинете врача, показывающего ей рентгеновский снимок. Он говорил с ней откровенно. Она поднесла руку ко рту и вышла с явным намерением не возвращаться.

В следующей сцене я увидел, как ее муж сердито реагирует на сообщение жены о болезни. Она выглядела совсем больной, и я понял, что после визита к врачу прошло значительное время. Я ощущал напряженную атмосферу. Муж обнаружил только гнев, хотя его жена нуждалась в нежности.

Поняв, что произошло, я сразу перешел к делу.

— Могу я задать вам вопрос, Джейн? Почему вы снова не пришли к врачу?

— Я просто не могла в это поверить, — ответила она.

Всхлипывая, женщина рассказала, что не могла даже допустить мысль об операции. Когда рак стал заметно прогрессировать, муж отвел ее к врачу и узнал, что ей уже известно о болезни. Но теперь было слишком поздно. Муж так рассердился, что не пожелал больше иметь с женой ничего общего.

— Он вне себя из-за того, что я не лечилась, — сказала женщина, — обвиняет меня во всем и хочет уйти и забрать детей.

— Теперь поздно об этом беспокоиться, — заметил я.

Когда родители вернулись, я рассказал им, почему так злится их зять. Они ничего не знали о более раннем диагнозе. Им было известно лишь то, что муж дочери сердит на нее и не желает ее видеть. Теперь они поняли, в чем дело.

К несчастью, у этой истории нет счастливого конца. Я отправился к мужу женщины и попытался помочь ему справиться со своим гневом. Но у меня ничего не вышло. Он возмущался своей женой вплоть до ее смерти и даже, насколько мне известно, не явился на похороны. Но, по крайней мере, я сделал все, что мог.

Как я уже говорил, эту работу я выполнял, следуя указаниям, полученным в видениях. Мне велели проводить время с умирающими, чтобы я понял, как люди относятся к смерти. Но я также понял и то, что снятие напряжения помогает не только в жизни, но и в смерти.

Я часто удивляюсь тому, как обернулись события после случившегося со мной несчастья. Через тринадцать лет я начал чувствовать, что выбрался из могилы. Внешне я выглядел нормально, но мое физическое состояние было не блестящим. Я не мог ходить долго и быстро, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Я избегал лестниц, так как подняться на пару маршей для меня означало то же, что для большинства других пробежать милю. Наверх я добирался весь покрытый потом и долго стоял, чтобы отдышаться.

Зато мое душевное состояние значительно улучшилось. После несчастного случая я целыми днями сидел и болтал если не о моем присмертном опыте, то о порученной мне Существами Света миссии сооружения Центров. Я не мог выбросить эти мысли из головы, поэтому они постоянно вертелись у меня на языке. Теперь я стал говорить об опыте гораздо меньше.

Но мои видения оставались при мне. Меня побуждали как можно быстрее построить Центры. Но многое в этой задаче оставалось для меня загадкой. Трансдукторы представились мне в виде двух хоккейных шайб, соединенных друг с другом. Другие компоненты кровати также появлялись в видениях, и я постепенно понимал, что они из себя представляют, и находил их. Проблема заключалась в том, чтобы убедиться в наличии у меня всех компонентов и что они собраны правильно. Мне установили срок завершения кровати и Центров к началу 1992 года, и я чувствовал, что успею, благодаря получаемым в видениях инструкциям.

Тем не менее несчастный случай и весь сопутствующий «багаж» тяжело отразились на моей личной жизни. Сэнди и я разошлись, она больше не смогла выносить постоянных разговоров об опыте и Центрах. Я не мог порицать ее. Присмертные опыты — суровое испытание для супружеских пар. Мои видения и паранормальные способности плюс ущерб, нанесенный моему здоровью, разрушили наш брак.

Несмотря на это, моя жизнь была сравнительно сносной. Я чувствовал, что выкарабкался. Но прежде чем мне удалось выздороветь окончательно, я свалился вновь.

Это произошло в мае 1989 года после двух лет тяжелой работы? Если я не был занят бизнесом в Чарлстоне или около Экейна, то торчал в Вашингтоне, устанавливая приспособления против подслушивающих устройств в Пентагоне. Так как это мне приходилось делать в одиночку, работа занимала у меня минимум шестьдесят часов в неделю.

Вдобавок я должен был выполнять то, что мне предписывали видения. Уход за умирающими приносил мне только удовлетворение. Мне нравилось оказывать людям помощь в те моменты, когда они больше всего в ней нуждались. Даже родные иногда отвергали умерших, не потому что они их не любили, а потому что не могли смириться с самим фактом смерти.

Например, я как-то обратил внимание на одного человека, которому было неприятно находиться у постели своей матери — очень старой женщины, умирающей от рака. Этот мужчина и его семья навещали ее дважды в неделю, но он вскоре выходил в коридор, оставляя других беседовать с матерью.

Наконец я смог с ним поговорить. Сначала он держался почти враждебно, но мне удалось преодолеть его отношение.

— Вы, кажется, сердиты на вашу мать, — сказал я. Он посмотрел на меня так, словно я открыл его самые сокровенные чувства, но дело было совсем не в этом. Этот человек сердился на смерть и на мать, потому что она приняла ее, зарегистрировавшись в хосписе. Он не мог смириться с мыслью, что смерть лишит его горячо любимой матери, и испытывал такое чувство, будто мать от него отказалась.

— Я не хочу, чтобы она умирала и чтобы я больше никогда ее не видел, — заявил он с обидой в голосе.

Я сказал ему, что его поведение естественно. Я видел такое и раньше. Этот человек вернулся к роли ребенка. Хотя он был взрослым, имел семью и хорошую работу, но все еще оставался маменькиным сынком. А теперь капризный мальчик заявлял, что если не получит того, что хочет, то больше никогда не будет разговаривать со своей мамой.