Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Уинзор Кэтлин - Страница 92
- Предыдущая
- 92/121
- Следующая
– Не вижу причин, милорд, почему бы нет. Ведь может женщина иметь двух друзей – даже в Уайтхолле.
– Похоже, вы – умная женщина, мадам, – улыбнулся барон. – А я ценю в женщине ум больше всего. – Она налила ему еще один бокал бренди. Он молча посидел секунду, задумчиво разглядывая бокал. Потом неожиданно произнес: – Если я правильно понимаю, то вашу светлость можно поздравить.
– С чем же
– На галереях поговаривают, что ваш сын унаследует титул герцога.
Эмбер чуть не подскочила от неожиданности, ее глаза радостно заблестели.
– Это король сказал вам…
– Нет, мадам, не король. Но слухи ходят упорные. Эмбер разочарованно вздохнула и сделала недовольную мину.
– Слухи. Слухи не дадут мне герцогства.
– Так, значит, вы именно этого хотите?
– Чего же еще? Господи Боже! Я больше всего на свете этого хочу и ради титула герцогини сделаю все что угодно!
– Если это в самом деле так, мадам, и вы готовы сделать кое-что для меня, то… я мог бы помочь вам в вашем деле. – Он скромно опустил глаза. – Я думаю, что могу без преувеличения сказать, что имею некоторое влияние в Уайтхолле.
И действительно: Арлингтон имел огромное влияние. И что важно: всем было известно – он всегда делал добро тем, кто пользовался его расположением.
– Если вы поможете мне получить титул герцогини – клянусь, я сделаю все, чего бы вы ни попросили!
Он сказал Эмбер, чего он хочет.
Во дворце все знали, что Букингем часто встречается с группой джентльменов из старой Английской республики, которые ставили целью низвержение правительства Карла II и захват власти. Поскольку королевство совсем недавно было расколото и в управлении страной царил беспорядок, они, отличаясь чрезмерным честолюбием, лелеяли надежду достигнуть своей цели. Арлингтон хотел, чтобы Эмбер разузнала время и место таких встреч, о чем они говорили и какие шаги намеревались предпринять, и обо всем сообщала ему. Несомненно, он и сам мог бы узнать все это, но осведомители стоили немало, и, уговаривая Эмбер взять на себя эти расходы, он надеялся сэкономить значительные суммы, не давая взамен практически ничего, кроме пустяка – нескольких слов королю в ее пользу. Эмбер все это прекрасно понимала, но деньги не имели для нее большого значения, а поддержка Арлингтона была весьма ценной.
Эмбер уже купила четыре акра земли на площади Сент-Джеймс, в самом аристократическом и модном районе города, и в течение нескольких месяцев они с капитаном Уинном – архитектором, проектировавшим самые прекрасные новые дома в Англии, – обсуждали планировку дома и сада. Она точно знала, чего именно ей хотелось: самого большого, самого роскошного и самого дорогого во всем. Ее дом должен быть современным, ярким, фешенебельным, а деньги – это неважно.
«Ведь пока меня не могут посадить в Ныогейт, так о чем беспокоиться?» – думала Эмбер, и ее безрассудность только возрастала;
После разговора с Арлингтоном она решила, что титул герцогини у нее в кармане. Она дала команду Уинну начинать строительство. Стройка займет почти два года и будет стоить около шестидесяти тысяч фунтов, гораздо больше, чем дом Кларендона. Это новое расточительство вызвало многочисленные пересуды при дворе: почтение, возмущение, зависть – как бы ни относились к этому придворные, но все сходились в том, что никто ниже герцогини не мог бы позволить себе такого. И большинство решило, что король наконец пообещал ей титул. Карл, которого все это очень позабавило, ни подтверждал, ни отрицал упорных слухов, и Эмбер оптимистически приняла его молчание за согласие. Но шла неделя за неделей, а она по-прежнему оставалась лишь графиней.
Не было никаких сомнений: Карл любил ее не меньше прежнего, но он ничего не выигрывал, награждая ее герцогским титулом, а щедрость Карла всегда была наполовину корыстной. Более того, поскольку его постоянно одолевали бесчисленными просьбами, у него вошло в привычку оттягивать принятие решений. Временами Эмбер охватывало отчаяние, но она решила так или иначе заполучить титул герцогини. Она убедилась, что тем или другим способом всегда можно добиться своего.
Она использовала всех и каждого, какое бы незначительное положение человек ни занимал, какое бы ничтожное влияние ни оказывал, и, хотя Эмбер вечно оказывала услуги другим, она никогда не забывала получить что-то взамен. Барбара Пальмер была в ярости, видя, как ее соперница идет напролом. Она всем говорила, что если Карл осмелится оказать столь высокую честь этой подзаборной дряни без роду без племени, то она, Барбара, заставит его пожалеть, что он родился на свет. Она дошла до того, что публично заявила ему об этом и пообещала размозжить головы его детям на его глазах и поджечь дворец.
Меньше чем через две недели после этого, из злой мстительности, Карл издал королевский указ, награждавший Джералда титулом герцога Рейвенспурского с правом передачи титула сыну его жены; Чарльзу. Выражение на лице Барбары, когда она в первый раз была вынуждена встать с кресла и пересесть на стул, так как в комнату вошла новая герцогиня, было таким, что Эмбер не забудет его никогда в жизни.
Положение Эмбер при дворе сразу же обрело весомость.
Она стала законодательницей мод. Когда она начала носить в муфте маленький пистолет, то большинство придворных дам последовали ее примеру. Многие перестроили свои апартаменты и облицевали стены зеркалами, а ореховую мебель отдали для инкрустации серебром. Эмбер однажды подколола края шляпы так, чтобы бахрома свисала под углом, и на следующий день многие дамы на соколиной охоте его величества проделали то же самое. Как-то раз Эмбер явилась на бал с неуложенными, волосами, они спускались по спине и были чуть присыпаны золотистой пудрой – и целую неделю это был последний крик моды. Дамы копировали даже ее мушки в форме купидонов, натягивающих лук, вензеля КК (Король Карл) или скачущего козерога.
Эмбер ломала себе голову, придумывая что-нибудь новое. Неизменное подражание приятно щекотало ее тщеславие, она чувствовала себя как дрессировщик, которому подчиняются все мартышки в цирке. Каждое ее действие вызывало пересуды. Эмбер делала вид, что ей наскучило это рабское подражание, которое мешало ей оставаться уникальной.
Однажды теплым октябрьским вечером Эмбер и несколько подгулявших дам и джентльменов разделись и прыгнули с лодки в реку, чтобы искупаться. Они катались в лодке, ужинали, танцевали и для разнообразия решили искупаться в Темзе. С начала Реставрации ничто не вызвало такую бурю возмущения и негодования, как эта шалость, ибо никогда прежде мужчины и женщины не купались вместе. Раздельное купание казалось незыблемым законом нравственности, который оставался в силе даже теперь. Развлечения короля и Эмбер, как говорили, тоже вызывали весьма отрицательное отношение. Бесчисленные титулованные любовники Эмбер, роскошные пирушки и экстравагантные выходки – все подвергалось скрупулезному обсуждению и осуждению. И вина возлагалась именно на Эмбер, независимо от того, кто был инициатором.
Но Эмбер отнюдь не сердилась на все эти злобные и язвительные разговоры, напротив, она платила крупные суммы денег, чтобы запустить новые слухи и поддерживать их распространение. Жизнь Эмбер, хотя и сравнительно добропорядочная, превратилась в людских устах в образчик распущенности и порока. Однажды, когда Карл пересказал Эмбер непристойную побасенку, которую услышал про нее, та заявила, что уж лучше такие сплетни, чем незаметное существование.
Простые люди любили Эмбер. Когда она проезжала в карете по улице, держа в руках вожжи, окруженная шестью или восемью слугами, расчищавшими ей путь, люди останавливались и глядели на нее, выкрикивая приветствия. Ее помнили еще по тем дням, когда она выступала в театре; частые эффектные появления на людях и щедрая раздача милостыни сделали ее популярной и любимой. Эмбер нравилось внимание людей, и она всячески старалась завоевывать все новые симпатии.
Эмбер изредка виделась с Джералдом, но никогда – наедине, только в компании с другими. Мисс Старк недавно родила ему ребенка, и по этому поводу Эмбер послала подарок – шесть апостольских ложечек. Что касается Люсиллы, то не прошло и трех месяцев после ее брака, как она оказалась беременной, и гуляка сэр Фредерик отослал ее обратно в деревню. Фредерик и Эмбер частенько смеялись вместе над положением его жены, ибо хоть Люсилла и была довольна, что забеременела, она осыпала мужа письмами, уговаривая его приехать к ней. Но сэр Фредерик был страшно занят своими делами в Лондоне, обещал приехать, но обещаний не выполнял.
- Предыдущая
- 92/121
- Следующая