Философский комментарий. Статьи, рецензии, публицистика 1997 - 2015 - Смирнов Игорь - Страница 136

1

Гражданскую войну легко спутать с пересекающимися с ней явлениями — с революцией и партизанщиной .

Революционные преобразования сопричастны гражданским войнам, но могут проис-хо-дить и мирным путем, если, допустим, парламентского большинства добивается ра-ди-кальная партия вроде нацистской , или же выливаться в боевые действия, направ-лен-ные против внешнего врага в случае восстания колоний против метрополий. Со своей стороны, далеко не всякое вооруженное противостояние внутри какого-либо человечес-ко-го общежития революционно, о чем свидетельствуют бесчисленные племен-ные и меж-этнические конфликты. За такого рода феноменальными расхождениями скрыва-ет-ся сущностное. Революции решают социально-политическую задачу так, как ес-ли бы она имела антропологическую значимость [1] — не важно, провозглашается ли при этом ра-вен-ство всех людей (таков был идеал Северо-американской и Французской рево-лю-ций в XVIII в.) либо, напротив, привилегированный статус рас и наций, что вовсе обес-че-ло-ве-чи-вает тех, кто не принадлежит к самозванным избранникам истории. Гражданские войны не преследуют антропологической цели; даже если они вызываются рево-люци-ей [2] , пере-дел-ка человечества составляет их дальнюю, а не ближайшую перспективу, cта-но-вится по-настоящему актуальной тогда, когда междоусобица идет к завершению ( по-ка-зательныe примеры — поход Крас-ной армии на Варшаву в 1920 г., предпринятый пос-ле по-бед над деникинскими войсками в надежде на создание Польской рес-пуб-лики со-ветов, и экспорт успешной кубинской революции в страны Латинской Америки).

Точно так же соприкасаются, но не совпадают по объему и содержанию гражданские вой-ны с партизанскими . Последние, по точному слову Карла Шмитта , « теллуричны »[3], то есть привязаны к родной земле, легитимирующей борьбу с противником не на жизнь, а на смерть — любыми средствами. В том, что касается гражданских войн, этому оп-ределению удовлет-во-ряют массовые возмущения крестьянства, будь они революци-он-ными , как во время Ре-формации в Германии (1524—1525), или контррево-лю-ци-он-ны-ми, как в Вандее (1793—1797). Одна-ко « теллуризм » несвойствен династическим раз-до-рам наподо-бие оспаривания анг-лийс-кого трона двумя ветвями Плантагенетов, которое из-вестно под наз-ва-нием войны Алой и Бе-лой роз (1455—1485). По своему глубинному смыслу парти-зан-ские движения отста-и-ва-ют преимущество генезиса перед историей, по-чвенной пер-возданности перед изменчивостью (вла-сти и территориальных границ). Ностальгия по истокам оче-вид-на у партизан, сопротивляющихся большим социополи-ти-ческим об-нов-лениям. Но и бу-дучи революционной, герилья идеологи-чес-ки мотиви-ру-ется жаждой вер-нуть об-щество к неким из-на-чаль-ным ценностям (ре-ли-ги-озного и эт-но-культурного по-рядка). Граж-данским же вой-нам безразлично, пово-ра-чи-ва-ют ли они ис-торию вспять или при-да-ют ей поступа-тель-ное развитие. Обращаясь то к од-ной, то к дру-гой из этих программ, они разыгрываются эс-сенциально не столько во вре-мени, сколько в про-ст-ранст-ве.

Как видно, отграничивание гражданской войны от прочих агональных акций, часто смы-кающихся с ней, требует отказа от формально-эмпириче-ского подхода к res gestae , рас-познания неявной интенциональности , прячущейся за как будто и без умcтвенного тру-да прочитываемыми целеполаганиями .[4] Б ез такого (всегда подозрительно гипоте-ти-чно-го) погружения в тайный смысл фактически явленного, казалось бы, можно обой-тись при сравнении внутренних войн с тем, что им впрямую оппозитивно , — с войнами вне-шними. Если в первой ситуации мы встречаемся, как обычно считается в полемо-ло-гии (науке о войнах), с конфликтом, не выходящим за пределы одного и того же го-су-дар-ственного обра-зова-ния, то во второй — с межгосударственным противоборством. Хо-тя многие граж-дан-ские войны и впрямь представляют собой схватку за высшую власть в обществе (на ко-торую претендовали, скажем, Помпей и Цезарь, расколовшие в 49—45 гг. до Р. Х. Рим-скую империю), дело обстоит не так просто, как оно видится в на-у-чной традиции. Так, Пелопоннесская война (431—404 гг. до Р. Х.) была сразу и вну-три-на-циональной, и столк-но-ве-нием государственных объединений, возглавляемых Афи-на-ми и Спартой. Сход-но дву-лики-ми бы-ли и еще более отодвинутые от нас во времени со-бы-тия, в ре-зуль-тате ко-то-рых сложилась древнеегипетская цивили-зация. Око-ло 5000 лет то-му назад она воз-ник-ла из победы, одержанной южанами над Нижне-еги-петским цар-ст-вом. Кроме то-го, сле-дует учитывать, что междоусобицы сплошь и ря-дом сопровож-да-ют-ся вмеша-тельством третьей силы, интернацио-на-ли-за-ци-ей внутрен-не-го разлада.[5]Под-твер-ждение сказан-ному дают и текущая современ-ность (Таджикистан, Афга-ни-стан, Со-ма-ли, Ли-вия, Сирия и т. д.), и недавняя история (граж-дан-с-кая война в Ис-пании в 1936—1939 гг.), и се-дая ста-рина (Спарту в сражениях с Афинами финансово под-держивали персы). Ряд ав-то-ров ищет выход из указанной неопре-де-лен-но-сти в том, что предпо-чи-та-ет гово-рить о раз-ных ти-пах гражданской войны, едва ли сво-димых к общему знамена-те-лю.[6] Н о ва-ри-ан-тов без ин-вариантной сердцевины не су-ще-ствует.

Чтобы проникнуть в сущность гражданской войны, следует задуматься над тем, ка-ко-му виду социальности она принципиально чужда. Вряд ли приходится сомневаться в том, что агональность исключается такой дуальной организацией общества, которая пред-полагает обмен брачными партнерами, совершающийся между его подразде-лени-я-ми. Этот архаический социальный порядок, изученный Клодом Леви-Строссом в «Эле-мен-тар-ных структурах родства» (1947), фамильяризует общественный договор, скреп-ля-ет его кровными узами, делает его нерушимо надежным, нейтрализуя возможную рознь в коллективе. Общество, составляющее большую семью, лишь репродуцирует се-бя от поколения к поколению, соответствуя тем самым прокреативно своей раз и навсе-гда данной креативности , выраженной в ритуальной драматизации жизни. Для двух или бо-лее (при усложнении дуальности ) групп, из которых складывается примордиальное об-щество, приобретение ценности (необходимой для продолжения рода) неразрывно со-членено с ее отторжением. Воинственность здесь не может быть имплозивной — в рамках родового союза она не более чем симулятивна , к примеру в обряде умыкания невест.

В этом освещении табу инцеста, которое, по Леви-Строссу , обусловливает бипо-ляр-ный с-трой общества, оборачивается запретом на интрасоциальную агрессивность. Если нет кро-восмешения, если ближний перестает быть объектом полового влечения, то эро-тизи-руется дальний, который оказывается для «я» собственным Другим. Можно ска-зать, что corps social основывает себя на превентивной защите от саморазрушения, на пре-дотвращении «войны всех против всех», которая, вопреки Гоббсу и его после-до-ва-те-лям, Гегелю и Рене Жирару , никогда не была «естественным состоянием» людей. По-дав-ленная интрасоциально , агрессивность канализуется вовне коллектива, причем в ар-ха-ических и традиционных обществах она бывает направленной не только против чу-жого этноса, но и против соплеменников из соседних родовых союзов. Для опасающе-го-ся дезорганизации, заглядыва-ю-щего в будущее общества фратриального характера не слишком значим тот факт, что оно связано с другим обществом восхождением к од-ним и тем же предкам. Внутренняя война изгоняется из непосредственной социальной ре-аль-ности, а не из той, что явят на свет национальны e государствa . Homo ritualis доби-ва-ет-ся отнюдь не этнически-диахронной , но коммунальной пан- и синхронной солидар-но-сти.