Банкир - Уоллер Лесли - Страница 152

• Предыдущая
• 152/240
• Следующая

Некоторое время оба молчали. Палмер медленно улыбнулся:

— Поэтично. И очень впечатляюще.

— Не правда ли? — Немец закивал головой, его черные глаза блестели. Потом замолчал. А еще минуту спустя его лицо утратило всякое выражение. Он вздохнул. Казалось, он даже сократился в объеме, как будто под большим давлением. Он убрал руку, снял ногу с ноги и крепко сжал колени. — Все это, — сказал он упавшим голосом, из которого ушла всякая радость, — требует денег.

— Вы, конечно, можете рассчитывать на правительственные фонды.

— Мы двигаемся слишком быстро для такой струйки денег. — Ноздри Гаусса презрительно раздулись. — Полмиллиона оттуда, полмиллиона отсюда. До солнечной системы рукой подать, а мы точно нищие вымаливаем подачки.

Палмер усмехнулся:

— Мне нравится, как вы бросаетесь деньгами. «Полмиллиона оттуда, полмиллиона отсюда». Это звучит прелестно.

— О, вы шутите. — Немец смущенно улыбнулся. — Я понимаю, меня заносит. Частично это оттого, что знаю наши возможности. И частично из-за того, что я самый проклятый богом нетерпеливый человек во вселенной. Как вам известно, я старше всех из пенемюндской группы. Иногда я чувствую себя старше самого бога. Я уже вижу себя лежащим в гробу, мертвым, а наша работа продвигается вперед сантиметрами, существуя на скудные гроши, в то время как она могла бы идти вперед широкими шагами, лететь ввысь.

— И частично потому, — сказал Палмер, все еще улыбаясь, чтобы смягчить остроту своих слов, — что вы проклятый богом эгоист. Вы хотите это все для себя, не правда ли?

Гаусс слушал его молча, открыв рот. Глаза его ничего не выражали. Затем он попытался возвратить Палмеру улыбку.

— Незачем это, гм, скрывать. Еще двадцатилетними парнями, только что выпущенными из института кайзера Вильгельма, все мы стремились к звездам. Мы, конечно, читали работу Годдара. Ракета на жидком топливе. Двухступенчатая ракета. Никто в Америке не последовал его экспериментам, а мы это сделали.

— Да. — Палмер сухо кашлянул. — Ваш «Фау-2» это показал.

Гаусс сделал рукой странный жест перед грудью. Что-то вроде взбалтывающего движения.

— Это пришло позже, мой друг. Много позже. Приказы. Весь этот Schrecklichkeit [Ужас (нем.)] — по приказам. И я знаю, много людей погибло. Но когда русские обогнали вас с первым спутником Земли, что понесло в космос ваш собственный спутник? В чем существенная разница между вашим старым «Редстоуном» и нашим старым «Фау-2»?

Палмер не отвечал, вспоминая рейд на Пенемюнде, взятие в плен таких людей, как Гаусс, которые смогли стать изобретателями первой американской ракеты-носителя. Он с интересом подумал, как много чести принадлежит в этом деле ему самому? Он никогда серьезно не задумывался над этим, даже во время неудач первых запусков. В те дни его преследовала единственная мысль — может быть, он помог захватить в плен не тех людей.

— Гаусс, — сказал наконец Палмер, — рабочее время уже кончается. Не хотите ли выпить где-нибудь поблизости? Немец встал даже прежде, чем Палмер закончил свой вопрос.

— Превосходное предложение, — ответил он, поворачиваясь к двери.

По пути к выходу Палмер неожиданно остановился.

— Подождите меня, пожалуйста, у лифта. Мне нужно еще коечто посмотреть.

Он оставил Гаусса в длинном коридоре, ведущем к лифту. Маленький человек шел медленно от картины к картине, рассматривая их при свете расположенных над ними ламп, которые автоматически включались при заходе солнца.

Палмер сделал крюк у комнаты Вирджинии и обнаружил, что она деловито стучит на машинке.

— Ты должна была только отредактировать, а не печатать.

— Было столько поправок, что страница стала совершенно неразборчивой. — Она подняла глаза и неожиданно улыбнулась ему:— Тебя ждет герр Гаусс.

— Мы с ним немножко выпьем. Это единственный способ утешить его. — Он украдкой оглядел пустой кабинет. — У тебя есть… имеешь ли ты какой-нибудь… ну, в общем…

— Никаких планов на этот вечер, — прервала она. — А у тебя?

— Твой телефон вечером соединяется с городом? Я позвоню тебе, когда отделаюсь от Гаусса.

— Я не знаю, к какому номеру они меня подключили. Давай лучше встретимся где-нибудь, ладно?

— А где?

Она подумала.

— Там тебя, вероятнее всего, никто не знает. И наоборот. Бар на Третьей авеню. — Она дала ему адрес.

— Наверное, это займет час, — сказал он. — Ничего?

— Нет.

— Прости, почему?

— Слишком долго. Постарайся управиться за пять минут.

Он улыбнулся:

— За сорок пять, ладно?

— Иди. Быстрей.

Он наклонился над ней. Слабый, дымный запах духов в ее волосах вызвал дрожь в бедрах. Он начал целовать ее щеку.

— Нет, нет, — сказала она. — Сумасшедший.

— До свидания. Сорок пять минут.

Когда Палмер подошел к лифту. Гаусс выглядел — если вообще как-то выглядел — меньше и смиреннее. Может, это из-за коридора, подумал Палмер. Высоченный потолок любого превращает в карлика. Глаза у немца были огромные и печальные. Казалось, его длинный остроконечный нос дрожит.

— Я совсем не гожусь для такого дела, — сказал он тихим голосом, чуть громче шепота.

— Какого дела?

— Просить.

Палмер нажал на кнопку лифта.

— Чепуха. Вы им не для этого нужны.

Гаусс быстро и несколько раз кивнул:

— Но им это необходимо.

— Не ко мне надо было обращаться. Я высказал свое мнение, и его провалили. Теперь я должен присоединиться к решению моих коллег. Лумис и Кинч понимают это.

Немец неожиданно безнадежно рассмеялся. Его смех прозвучал как кудахтанье.

— Они послали не того, кого надо, не к тому, к кому надо. Симптоматично.

В этот момент двери лифта открылись. Палмер и Гаусс вошли внутрь.

— Во всяком случае, — сказал Палмер, — мы можем выпить.

— Да, — согласился маленький человек. — Это будет единственно правильный коэффициент в уравнении.

• Предыдущая
• 152/240
• Следующая