Когда на Лондон нагрянули банды - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 33

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая

— Естественное нерасположение, к ближнему, ни в чем тебе не уступающему и даже в чем-то, я бы сказал, превосходящему, — напыщенно произнес он и тут же сменил тон. — Жалко… Уэмбери мне нравится — отличный парень. Но я его понимаю: если бы я руководил управлением в Чикаго и какой-то болтун-англичанин стал бы совать нос в мои дела, я чувствовал бы то же самое. И все равно, Терри, вы должны убедить своего шефа, что инспектор Тетли — парень с душком! Я провел небольшое расследование, весьма, должен заметить, чуждое моей натуре, и, похоже, этот парень снюхался с Хозяином. Неужели не можете убедить Уэмбери…

— В данный момент нет. У нас нет доказательств. А Тетли может убедить любого. То, что он необразован и в люди выбился несмотря на кучу недостатков, говорит только в его пользу. Хотя… лет пять назад была одна скандальная история — махинации в игорном доме. Мы его подозревали, но ничего не смогли доказать. Он тогда чудом выпутался. Но… Как бы там ни было, я не верю, что он станет потворствовать убийствам.

— Он не потворствует убийствам, — спокойно возразил Джигс. — Он уверен, что получает деньги за то, что закрывает глаза на мелочи. Я вообще не представляю, как человека с такими мозгами, как у Тетли, можно заставить думать. Но прозрение со временем наступает даже у полного идиота. Он встрял в эту историю, Терри, и не сможет выбраться. Сейчас ему еще тяжелей, поскольку до него доходит, как далеко зашел. Когда дойдет полностью, попробует выкарабкаться. Но вряд ли у него это получится. Боюсь, что его ждет один конец!

…Ничего не случилось и на следующий день. На третий на Лондон опустился туман, и Джигс почувствовал, что развязка приближается. Туман накатывался огромными волнами и становился все плотнее.

В парламенте шло обычное заседание. Член палаты общин по имени Квигли — сутулый пожилой джентльмен с гривой седых волос — в парламенте появлялся крайне редко. В девять часов вечера он медленно поднялся по каменным ступеням, пересек вестибюль и по каменному коридору прошел в кулуары. Дежуривший полицейский отдал честь и открыл ему дверь. Мистер Квигли вошел в зал, ненадолго задержался, чтобы надеть очки, и прошел к скамье. Прения протекали вяло; парламентарии обсуждали одну из скучнейших тем — оценка стоимости земли. Мистер Квигли сел на почти пустую правительственную скамью, и кто-то обратил на это внимание.

— Смотрите, Квигли перешел на сторону правительства!

Мистер Квигли входил в оппозицию. Передняя скамья, где сидят члены правительства, была пуста, если не считать товарища министра, который вел прения. Неожиданно мистер Квигли встал, не спеша пошел в сторону спикера и, дойдя до ступеней, резко обернулся. Раздались три коротких сухих выстрела, затем, сжимая револьвер, убийца перепрыгнул через вытянутые ноги товарища министра, пробежал мимо спикера и бросился в дверь за креслом. Все произошло в считанные секунды. Мужчина, сидевший на передней скамье оппозиции, согнулся и свалился на пол. Полицейский, увидев бегущего парламентария, попытался задержать его, но с пулей в плече упал.

Убийца, несомненно, хорошо знал план здания. Он свернул в коридор и через вращающуюся дверь выскочил на террасу. Ни секунды не медля, он отсчитал фонари, начиная от моста, побежал к четвертому, перемахнул через парапет и бросился в воду. Куда он девался, никто, по сути, не видел. Когда толпа парламентариев и полицейских выбежала на террасу, никого на ней не было. Полицейский перегнулся через парапет и увидел темный катер, удаляющийся от берега. Он окликнул — ответа не последовало. Полицейский достал револьвер и два раза выстрелил. В ответ темноту над водой прорезала цепочка трассирующих пуль, и донеслось тарахтенье пулемета. Пули ударили в парапет, разбили несколько окон, но другого вреда не причинили.

Беглецы уже были на середине реки, когда вдогонку за ними пустился полицейский катер. Зрители на берегу снова услышали пулеметные очереди и увидели, как темноту прорезали светящиеся линии. К сожалению, бой вела лишь одна сторона, полицейские ответный огонь не открывали. К тому времени, когда прибыло подкрепление, катер с убийцей исчез.

Уомбери зашел в кабинет Терри с посеревшим лицом.

— Мертв?

— Мертвей не бывает… Где ваш американский друг?

— Умчался, как только пришло сообщение.

— Его идея о броневике и Тауэре была не такой уж нелепой. — Уэмбери упал в кресло и сжал голову руками. — Не гожусь я для этой работы… Мне зря за нее платят. Господи, как мы смеялись над новостями из Чикаго! Чтобы полиция да не справилась со всеми этими рэкетирами и гангстерами? Вот и досмеялись… Они на нас с бомбами и пулеметами, а мы на них с метелочками для пыли. — Он откинулся в кресле и глубоко вздохнул. — Катер подкрался вдоль стены; все время держался в тени, и ребята из речной полиции его не заметили… кто предлагал вооружить речную полицию пулеметами и кто эту идею отверг? Предлагал Джигс, похоронил ее я.

Открылась дверь. Главный констебль поднял голову.

— Привет, Джигс! Легки на помине.

— Привет, шеф! — Американец улыбнулся, но заметив нахмуренное выражение лица Уэмбери, согнал улыбку. — Извините.

Главный констебль понимающе кивнул.

— Не стоит извиняться. Человеческая натура такова, что вам сейчас следует радоваться.

Джигс нахмурился.

— Моя человеческая натура ничем не отличается от любой другой человеческой натуры, и мне нечему радоваться.

— Какой выход, Джигс?

Аллерман развернул стул и сел верхом на него.

— Я скажу вам, Уэмбери, какой выход — и выход единственный. Пошлите пару нарядов взять Эдди Теннера и Керка Смита и притащить их сюда.

— А дальше?

— А дальше, когда попытаются бежать, возьмите их в работу.

Уэмбери изумленно уставился на американца.

— Что вы хотите сказать? Убить их?

— Если попытаются бежать.

— А если не попытаются?

На лице американца появилась дьявольская улыбка.

— Шеф, если предоставите это мне, попытаются как миленькие!

Главный констебль покачал головой.

— Это просто убийство…

— А что случилось сегодня ночью? Что творится всю неделю — раздача поцелуйчиков? Убийство! Что-то я вас не понимаю. Убийство — это когда убивают безоружного гражданина. Но запихнуть настоящего громилу в патрульную машину и по дороге в участок пристрелить как собаку — это мое романтическое представление о справедливости.

Уэмбери снова покачал головой.

— Этого нельзя делать, Джигс. Разве что выслать этих парней…

— Давайте, высылайте! — вскипел американец. — И куда, в Париж? Эдди Теннера, во всяком случае, и выслать не сможете. Он заявляет, что американец, но имеет английское гражданство. Я его дело так часто просматривал, что могу рассказать на память. Он родился здесь, в Англии, хотя всю жизнь прожил в Америке.

— Для меня это новость, — пробормотал Уэмбери.

— Он отличный парень, этот Эдди, — уже спокойней продолжал Джигс. — В нем есть что-то человеческое — я хочу сказать, похож на человека, таковым не являясь… Джентльменскими методами их не победить. Расскажу вам одну вещь, шеф. В американских тюрьмах есть привилегированные заключенные — их называют «надежными». Надежному разрешают ходить, куда ему заблагорассудится, иногда даже за пределы тюрьмы. Знают, что всегда вернется. Но из гангстера «надежного» никогда не делают — как-то попробовали и пожалели. На их благородство положиться нельзя. После второго убийства они теряют вкус к этому — к благородству, не к убийствам.

Джигс замолчал, подошел к окну и задумчиво уставился на туманную набережную.

Зазвонил телефон, и Уэмбери снял трубку.

— Это меня, я знаю. — Он молча слушал. — Хорошо, сэр… Их захвачу с собой. Министр там будет?.. Сегодня вечером я подам прошение об отставке.

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая