Светящийся ключ - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 5

• Предыдущая
• 5/41
• Следующая

Глаза Дика сузились.

— Это вам мистер Лайн рассказал?

— Да рассказали, — туманно ответил Кремень.

— Да, я выгнал его в шею из своей квартиры. Он принес от дяди мерзкое послание, да еще дополнил его от себя.

Кремень слез с верстака и тщательно отряхнулся.

— Все это вам следовало бы рассказать мне прошлой ночью. Это избавило бы меня от лишних хлопот.

— И сберегло бы для меня четыре бутылки пива, — отпарировал Дик.

— Оно пошло на пользу.

Инспектор еще раз осмотрел странного вида ружье на верстаке, легко приподнял его и снова положил на место.

— Это могли сделать из него.

— Вы меня подозреваете? — Дик Алленби начал злиться.

Кремень улыбнулся.

— Не беситесь. Я не против вас — я против прогресса.

— Это, безусловно, оружие. — Дик с трудом сдерживался. — Но основная идея — не знаю, можете ли вы втемяшить это в свою дубовую башку…

— Благодарю вас, — вставил Кремень.

— …в том, чтобы использовать его исключительно для технических нужд. Выстреливая обычный — или почти обычный патрон, в этом казеннике я создаю громадное давление воздуха, которое с успехом можно использовать для приведения в действие самых различных механизмов.

— Вы знали, что он сидел в тюрьме? — почти примирительно спросил Кремень.

— Знал, конечно; думаю, что не раз. Хотя мне известен только один случай, когда мой дядя возбудил против него дело… На вашем месте, Кремень, я бы отправился в Чикаго и поучился бы у тамошней полиции их методам…

— Мне учиться нечему, — решительно прервал его Кремень. — Этот предмет я изучил досконально, — и, не дожидаясь ответа, он вышел за дверь.

По дороге в Скотленд-Ярд инспектор не без удивления обнаружил, что все вечерние газеты поместили на первые полосы сообщение об убийстве в такси. Броские газетные заголовки так и пестрели перед глазами. Один из них даже заинтересовал самого Кремня: «Важный ключ к разгадке». Он истратил пенни, чтобы узнать: таким ключом являются сто фунтов денег, найденные в карманах убитого, — факт, ранее якобы остававшийся незамеченным. Смит сплюнул и пожалел об истраченной монетке.

Совещание в Скотленд-Ярде, куда он направлялся, также вряд ли бы помогло отыскать разгадку. Смит не переносил этих совещаний, когда полицейский люд рассаживался кругом, курил и по делам, о которых не имел ни малейшего понятия, высказывал предположения одно нелепей другого.

На этот раз — впервые за много лет — Кремень прибыл вовремя. К великому своему удовольствию он отметил, что его коллеги столь же бедны на версии, как и он сам. В воздухе витала общая обеспокоенность тем, что появился новый вид преступления; никто не знал, как к нему подступиться. И до этого отчаянные головы угоняли машины, но с целью грабежа, а не убийства, и полиция легко с ними справлялась.

Новостей почти не было. Если не считать рапорта полицейского, который опознал убитого. Он патрулировал в районе Портленд-Плейс и без четверти два проводил с ним предупредительную беседу. Невероятно, но в практике такое иногда случается — в рапорте полицейский упустил важнейшую деталь. Он не упомянул о том, что Тиклер сидел у квартиры некоего выпивохи и имел намерение с ним поговорить. И при этом вскользь намекал на возможную неприязнь между ними.

Кремня отчет полицейского не заинтересовал. Он и сам видел Тиклера прошлой ночью на Риджент-стрит и разговаривал с ним. Никакой зацепки в этом не было.

— Кому же все-таки понадобилось убивать бедного маленького негодяя? Он ведь был почти конченным человеком. Я сам видел, как Тиклер подбирал окурки. Кому он мог насолить?

Толстяк Маккевен откинулся на спинку стула и выпустил в потолок струйку дыма.

— Орудовала бы шайка, с ходу можно было бы догадаться. — В его голосе звучала безнадежность. — Но это не шайка. Был бы он хотя бы «носом»…

Кремень покачал головой. «Нос» на полицейском языке означало осведомитель, а Тиклер им никогда не был.

— Ну кому, черт возьми, он мог помешать? Вот вопрос! Надо хотя бы узнать, с кем он якшался в последнее время.

На такой оптимистической ноте совещание закончилось. Кремень спустился в свой кабинет. На столе его ждали несколько писем. На одном из них стоял штемпель Ист-Энда[6], адрес на грязном конверте нацарапала безграмотная рука. Смит вскрыл конверт, вытащил листок бумаги, вырванный из дешевой записной книжки, и прочел написанное карандашом:

«Коли хотите знать, кто убил беднягу Тиклера, сходите и поговорите с мистером Лео Мораном».

Подписи не было.

Смит долго и внимательно разглядывал письмо, конверт и, наконец, пришел к выводу:

— А чем черт не шутит?

Мистер Моран, управляющий филиалом крупного банка, давно уже вызывал у инспектора профессиональный интерес. Тем охотнее Кремень согласился с анонимным автором письма сходить и потолковать с ним.

Мэри Лейн всегда верила в свою звезду. Хотя и не питала напрасных иллюзий, которые так часто оборачиваются обманом и горькими воспоминаниями. Она неустанно работала в ожидании того дня, когда мир примет ее как великую актрису. Тогда ее имя ярко загорится на фасаде театра и большими буквами будет напечатано в программках. Нужно лишь дождаться подходящего случая. Ведь, по сути, слава стремительно приходит к тем, кого сопровождает удача. А пока существование на сцене Мэри Лейн интересовало только немногих театральных критиков. В поисках перспективных актрис, будущих звезд, они без устали обозревали театральный небосвод. Бывало, что и находили, но гораздо чаще попадали впросак. В отношении Мэри они еще не определились. По их мнению, в созвездии молодых актрис она смотрится поярче и вполне может стать великой актрисой. Но ей надо много трудиться над собой…

Мэри усердно работала. Она была еще в том возрасте, когда театральным критикам доверяют. И вполне довольствовалась вторыми ролями. Но при этом старалась не терять головы. Она не млела в бесплодных мечтах, не рисовала в своем воображении восторженных газетных рецензий. В общем была вполне разумной, трезво мыслящей и решительной девушкой.

На следующее утро после вечеринки у мистера Вирта ее вызвал к себе опекун, старый Хервей Лайн. Разговор вышел неприятным, что часто случалось в последнее время. Речь шла о ее ежегодном содержании; деньги, уплывающие из его кармана, всегда вызывали у старика неудержимое раздражение.

— Раз идете на сцену, должны быть готовы отказывать себе во всем! — рычал он. — Ваш болван отец сделал меня своим душеприказчиком и передал все полномочия. Сто пятьдесят тысяч в год — это все, что вы будете получать до двадцати пяти лет. И говорить тут больше не о чем!

В душе у девушки все горело от возмущения, но она прекрасно владела собой:

— Двести тысяч приносят доход побольше, чем сто пятьдесят!

Мистер Лайн свирепо глянул на нее; он был очень близорук, и поэтому различал перед собой лишь пятна голубого и розового цветов.

— Это все, что вы будете получать до двадцати пяти А затем я с радостью избавлюсь от вас. И вот еще что, милочка: я слышал, вы дружите с моим племянником, Диком Алленби?

Мэри вскинула голову.

— Да.

Старик помахал перед ее лицом костлявым пальцем.

— Ничего он от меня не получит — ни от мертвого, ни от живого. Зарубите это себе на носу!

Мэри предпочла промолчать. С безнадежно испорченным настроением она вышла из комнаты. Безропотный добряк Бинни, слуга Хервея Лайна, проводил ее до дверей.

— Не расстраивайтесь, мисс, — сочувственно сказал он. — Хозяин с утра сегодня сам не свой.

Мэри ничего не ответила — она вряд ли вообще заметила Бинни. Он тяжело вздохнул и, закрывая за девушкой дверь, скорбно покачал головой. Ему всех было жалко.

Его хозяин, по обыкновению, долго оставался у себя в кабинете. Он напряженно о чем-то думал, шевеля губами и барабаня пальцами по подлокотникам инвалидного кресла.

• Предыдущая
• 5/41
• Следующая