Золотой бутон - Уорнер Элла - Страница 3

• Предыдущая
• 3/31
• Следующая

Говард с ребенком на руках?!

С ребенком?!

Неожиданно в ее ушах снова зазвучал виноватый и неуверенный голое Льюка, сбивчиво объясняющего что-то об ответственности; об обязательствах, о мужском благородстве и о правах ребенка, о незавидной участи «воскресного» папы.

Говард Харрисон с ребенком на руках?

Не в силах произнести ни слова, потрясенная Фейт молча смотрела на босса.

Тот не выдержал первым.

– Ну, и как я тебе в роли счастливого отца? – ухмыляясь спросил Говард, явно довольный произведенным впечатлением.

Затем подошел к ее столу и бережно водрузил на него сверток.

– Очень хорошенький, весь в меня, правда?

На своем кресле на колесиках Фейт осторожно отъехала назад, затем встала и приблизилась к столу. Ребенок сладко спал, из-под тонкого легкого одеяльца виднелось только его действительно очень милое личико. Точно определить возраст младенца Фейт затруднялась, однако то, что перед ней не новорожденный, не сомневалась.

– Это… твой? – все еще не веря, выдавила она.

– Более-менее. – Говард ухмыльнулся еще шире, откровенно наслаждаясь ее удивлением.

Только теперь Фейт поняла, что ее разыгрывают.

– Поздравляю! – Она насмешливо изогнула брови. – А как к этому «более-менее» относится мама малыша?

– О-о-о! – Он шутливо погрозил ей пальцем. – Я давно подозревал, что ты не очень высокого мнения обо мне. И, между прочим, безо всяких на то оснований.

Как бы не так – «безо всяких оснований»! – возмутилась про себя Фейт.

Однако, сдержавшись, спокойно сказала:

– Прошу прощения. Твои личные дела меня, разумеется, никак не касаются.

– Мама Розалин верит мне безгранично, – торжественно изрек Говард.

– Как мило.

– Она знает, что может полностью на меня положиться.

– Разумеется. Рядом с тобой любая женщина чувствует себя как за каменной стеной.

Говард расхохотался.

– Теперь я вижу, что ты полностью оправилась. А вот в первый момент вид у тебя был обалдевший. По-моему, ты даже дар речи утратила.

– Тебе нравится, когда я теряю дар речи? – холодно спросила Фейт.

– А в чем тогда смысл хорошей шутки? – В глазах Говарда плясали веселые чертики.

Фейт промолчала.

Говард тяжело вздохнул и с сокрушенным видом покачал головой.

– Решила убить меня презрением. Обида до гроба?

Фейт продолжала молчать.

– Ладно, – сдался Говард. – Мама Розалин – моя сестра, Вайолетт. У нее сегодня все кувырком. Фред, мой зять, во время утренней пробежки подвернул ногу. Ей пришлось везти его в больницу, а меня на это время записали в няньки. Вайолетт заберет малышку, как только освободится.

До Фейт начало наконец доходить.

– Так это твоя племя-я-нница… – с непонятным ей самой облегчением протянула она.

– Совершенно верно. Кроме того, я ее крестный отец. – На лицо Говарда вернулась насмешливая улыбка. – Ты видишь перед собой почтенного семейного мужчину, моя дорогая.

Глядя на малышку, он некоторое время размышлял, затем снял сверток со стола и положил на диван.

– Здесь, пожалуй, будет надежнее. Не беспокойся, она очень тихая. Как уснула в машине, так и не пискнула ни разу.

Он собирается оставить ребенка со мной, поняла Фейт. Чувствуя, как к глазам снова подступают слезы, она молча смотрела на трогательно-беззащитное существо – плод любви мужчины и женщины, крошечное звено жизни, связывающее собой прошлое и будущее, вне зависимости от того, что по этому поводу думают родители. Крошечное звено, которое невозможно разорвать, – ребенок.

Только поэтому Льюк бросил меня, подумала Фейт. Только поэтому женится на другой. Все годы, что мы прожили вместе, – ничто по сравнению с ребенком.

Ребенок оправдал и объяснил все, в том числе – и измену. Ребенок, которого носила в себе хищница-блондинка… Ребенок, бывший частичкой Льюка, частичкой, без которой он не смог жить… И я не могу его за это винить, как бы больно мне сейчас ни было. У каждого ребенка есть право иметь отца.

– Сегодняшняя почта?

Фейт и не заметила, как Говард вернулся к ее столу и просматривал письма.

– Я возьму их, – сказал Говард, направляясь к своему кабинету. У самой двери он задержался и сделал жест рукой в сторону свертка. – В той сумке бутылочка с молочной смесью и несколько пеленок. Уверен, что ты справишься.

Вот так вот просто и непринужденно он перекладывает ответственность за ребенка на меня! Фейт снова почувствовала раздражение.

– Кстати, ты просто потрясающе выглядишь в этом платье, – взявшись за ручку двери, сообщил Говард. – Тебе следует чаще его надевать. Красное тебе идет, да и мне этот цвет очень нравится.

Он игриво подмигнул и скрылся в кабинете, бесшумно закрыв за собой дверь.

Раздражение Фейт переросло в бешенство. Перед ее глазами поплыли красные круги, в висках тяжело застучала красная же кровь.

Красное ему, видите ли, нравится! Ну уж нет! Я определенно не собираюсь присматривать за ребенком, к которому не имею никакого отношения! В мои обязанности это не входит. К тому же хватит с меня на сегодня напоминаний о том, чего и почему я лишилась. Пусть Говард Харрисон сам нянчится со своей племянницей. Тоже мне, «почтенный семейный мужчина»! Крестный отец!

Опустив глаза, Фейт увидела, что малышка посапывает все так же мирно и безмятежно, ничуть не подозревая о той буре эмоций, которую ее появление вызвало в душе Фейт. Рядом лежала сумка, о которой говорил Говард.

Малышка действительно очень мила, признала Фейт, тем не менее возиться с ней придется все-таки Говарду, и плевать я хотела, если даже он решит уволить меня за строптивость. Более того, если босс выкажет хоть малейшее неудовольствие по этому поводу, я сама немедленно возьму расчет.

Представив себе реакцию не привыкшего к такому поведению сотрудниц босса, Фейт зловеще улыбнулась.

Говарду Харрисону нравится красный цвет? Что ж, есть вероятность, что этот день навсегда будет вписан большими красными буквами в его календарь!

Ворвавшись в кабинет Говарда, Фейна мгновение пожалела, что в руках у нее ребенок, а не увесистая дубинка, которой можно было бы хорошенько стукнуть босса по лбу. Ее бешеность превратилось в исступление, когда она увидела хозяина кабинета вальяжно развалившимся в удобном кресле. Закинув руки за голову и водрузив ноги на широкий стол, Говард лениво созерцал панораму, открывавшуюся из огромного окна.

К работе он явно не приступал. Аккуратно разобранная Фейт почта была небрежно брошена в угол стола. Вид у Говарда был такой, словно он с удовольствием вспоминал очень приятные события минувшего уик-энда. В то время как на Фейт в эти выходные несчастья сыпались одно за другим!

Это было несправедливо.

Это было гадко, подло и вопиюще несправедливо!

Бог свидетель – я заставлю этого мужчину с уважением относиться к данным ему поручениям! – поклялась себе Фейт.

Ее неожиданное появление вызвало на лице Говарда легкое недоумение.

– Что-нибудь случилось? – озадаченно спросил он.

Не отвечая, Фейт решительно подошла к столу и положила на него сверток с младенцем. Ей очень хотелось сбросить ноги босса вниз, но она сдержалась не хотела будить малышку. Она, в конце концов, не виновата, что ее дядя оказался самодовольной и эгоистичной свиньей.

Освободившись от ноши, Фейт сделала шаг назад и вызывающе посмотрела боссу в глаза. Тот, словно зачарованный, наблюдал за странными действиями обычно выдержанной и корректной сотрудницы. Фейт такая реакция вполне устраивала.

– Этот ребенок… ты сам должен заботиться о девочке.

От волнения у нее пересохло во рту и голос звучал не так жестко и решительно, как ей хотелось. Поэтому Фейт сделала паузу, облизнула губы и повторила уже с большим натиском:

– Заботиться о своей дочери твоя сестра поручила тебе.

И улыбнулась улыбкой, способной превратить в камень даже воду. Судя по всему, улыбка сработала, так как Говард продолжал сидеть неподвижно. И безмолвно.

– Она доверяет тебе безгранично, – сладким голосом продолжала Фейт. – И это вполне естественно. Ведь ты – крестный отец девочки. И почтенный семейный мужчина.

• Предыдущая
• 3/31
• Следующая