Агнесса. Том 1 - Бекитт Лора - Страница 66
- Предыдущая
- 66/93
- Следующая
Минуту спустя она вместе с собакой спешит по улице в центр города к большому ресторану, в котором выполняет одну из самых тяжелых и грязных работ — моет посуду. Рабочий день длится долго, до самой темноты, случается работать и по ночам.
Она исчезает в дверях черного хода, а пес садится на тротуар и, не сходя с места, не обращая внимания на прохожих, терпеливо ждет хозяйку.
Вечером, к великой радости собаки, женщина наконец появляется. Они идут обратно; по пути женщина забегает в лавку и покупает что-нибудь на ужин.
Вернувшись домой, она открывает ключом дверь, которую, если потребуется, можно выбить ударом ноги, хотя это никому не приходило в голову: в комнатке просто нечего красть. В холода хозяйка топит печку, а когда помещение наполняется теплом, забирает девочку от соседей.
У соседки тоже есть дети, требующие немало забот, но она не хочет отказываться от денег и соглашается присмотреть за малышкой.
Остаток вечера проходит незаметно. Хозяйка комнатки беседует и играет с ребенком или занимается своим убогим хозяйством.
И так — всю неделю.
По выходным дням они ходят гулять в расположенный неподалеку парк: девушка несет на руках малышку, рядом важно ступает пес. И девочка смотрит на мир широко раскрытыми наивными глазами, прижавшись к матери, для которой нет в целом свете существа дороже и роднее, чем маленькая дочь.
В квартале о девушке говорят всякое. Одни утверждают, что отец ребенка умер, другие — что он ее бросил, третьи — что она была гулящей девицей и родила дочь неизвестно от кого. Сама она никогда о себе не рассказывает, поэтому правды не знает никто. Живет она замкнуто, почти ни с кем не общается. Мужчины ее не посещают. Большую часть своего ничтожного заработка она тратит на дочь.
В их маленький мирок проникнуть трудно, они тщательно охраняют его, и некоторым обитателям квартала кажется, что девушка, девчушка и собака счастливы каким-то особым, тихим и печальным счастьем.
На первом этаже ветхого дома в тесной комнатке живут трое: Агнесса Митчелл, ее дочь Джессика и сенбернар Керби.
Агнесса покинула прииск с чувством утраты, утраты всего, что имела она некогда в этой жизни.
Ей некуда было ехать, и, выбравшись к железной дороге, она купила билет до первой попавшейся станции — городка, никогда не виданного ею, совсем чужого. Ей было все равно.
Предчувствия, возникшие еще в дороге, получили подтверждение: она убедилась в том, что ждет ребенка, но даже это событие, способное перевернуть, изменить всю жизнь, поначалу не вызывало у Агнессы иных чувств, кроме слабого, безотчетного удивления и столь же безотчетного страха перед тем, что еще не случалось испытать.
Агнесса нашла квартиру недалеко от вокзала и часто, сама не зная зачем, ходила встречать поезда; подолгу стояла на перроне, ожидая поезда, вглядываясь в равнодушно плывущую мимо толпу.
Она не опустилась, не стала безразлично-холодной и вместе с тем жила точно в каком-то забытьи. Деньги у нее пока были, и она перестала думать о том, что они когда-нибудь кончатся.
Однажды на вокзале ей стало плохо: опустившись на скамью, она почти потеряла сознание. По соседству оказались две молодые дамы, они помогли девушке прийти в себя и, поскольку положение ее было уже достаточно заметным, посоветовавшись, отвели Агнессу в родильный приют, где она и поселилась до поры до времени. Керби жил тут же, при ней, во дворе приюта, и Агнесса каждый день кормила его остатками обеда.
Появление ребенка, может быть, из-за пережитых волнений далось ей нелегко; одно время она была почти при смерти, но постепенно оправилась. К всеобщему удивлению, выжила также и девочка.
Агнесса не умела ухаживать за ребенком, а поначалу и не могла из-за болезни, но сестры приюта были добры и выходили маленькое слабое создание, своим рождением чуть было не погубившее мать, а теперь дававшее ей жизненные силы.
Взяв первый раз на руки ребенка, Агнесса осознала до конца, что это дочь ее и Джека. Это было необычно и радостно. Она словно начала жить заново, очнувшись от потрясений прежних дней. В появлении ребенка было веление судьбы или воля случая, даровавшие Агнессе то самое спасение от одиночества, о котором так страстно молила она.
Оставив приют, Агнесса переехала на новую квартиру, тогда еще другую, побольше, посветлее, и, пока позволяли средства, не работала, а ухаживала за дочкой, но деньги кончились, и нужно было как-то их добывать, на сей раз самостоятельно.
Агнесса не имела рекомендаций, никого здесь не знала у нее, одинокой, да еще с внебрачным ребенком, шансов найти хорошую работу практически не было. В гувернантки она идти не хотела; на такие места с детьми не брали, а отдать Джессику в чужие руки, неделями не видеться с нею — такого Агнесса не допускала и в мыслях. Но больше ждать было нельзя, и после нескольких недель бесплодных поисков она взялась за первую попавшуюся работу, еще раз поменяла квартиру и стала жить в надежде на лучшее.
Зарабатывая гроши, она экономила на всем, кроме того, что касалось Джессики. Ей советовали продать собаку, содержание которой стоило немалых денег, но она не согласилась, не могла предать Керби, верного друга. После получки Агнесса покупала ему кости, а остальное время пес жил на овсянке и той еде, которую Агнессе удавалось принести с работы, — это была единственная положительная сторона того каторжного труда, который приходилось выполнять. Перемыть за день горы тарелок, вилок, ножей, ни разу не присесть, не выйти на воздух — к вечеру у Агнессы кружилась голова, а по ночам первое время снились кошмары.
Ее руки, пальцы, игравшие Шуберта и Бетховена, не привыкли к пару и горячей воде, онемевшие ноги ныли, глаза ничего не видели; к тому же требовалась скорость — особенно изматывало Агнессу. Но постепенно она наловчилась и в последнее время справлялась недурно, однако атмосфера, царящая в кухне, угнетала ее. Агнесса оказалась самой молодой работницей, и ей нередко приходилось выслушивать замечания. Каким-то образом стало известно о ее положении: о том, что у нее есть ребенок, но нет и не было мужа; Агнесса чувствовала молчаливое осуждение женщин. Впрочем, молчали не все. Некая Вильгельмина, толстая хриплоголосая особа неопределенного возраста, с первого взгляда невзлюбила девушку и постоянно отпускала колкости, не оставляя ее в покое.
— Вот диво! — говорила она обычно так, чтобы слышали не только соседки, но и Агнесса. — Да будь я помоложе, смазливой и с осиной талией, стала бы я гнуться над посудой?! Неужели не нашлось бы мужчин, согласных мне заплатить?
— Да ведь не все могут так, — возражала соседка.
— Кое-кто, во всяком случае, может! — Вильгельмина повышала голос, — что ей?.. Разве она барышня, чтоб блюсти свою честь? Есть же у нее ребенок?! А дети, как известно, родятся не от святого духа, так что нечего прикидываться скромницей!
Агнесса не отвечала, она лишь ниже склонялась над водой и молчала, словно не слыша долетавших до нее обидных фраз.
Она решила никогда больше не встречаться ни с кем, не выходить замуж, а посвятить себя воспитанию дочери, но осуществить свои замыслы оказалось не так-то просто.
Вечно не хватало денег даже на самые необходимые вещи, нелегко было одной тащить воз домашних забот, одной воспитывать Джессику, но особенно трудно, как выяснилось, было считаться порядочной женщиной.
Часто Агнесса думала о том, что клеймо незаконнорожденности, отблеск того, что люди считали ее грехом, безвинно поразит самое прелестное в мире создание — ее маленькую беззащитную дочь. И везде и всегда будет преследовать Джессику. Как, как отвести от малышки этот тяжкий удар?
По ночам, если Агнессу не сваливал тяжелый сон, она плакала, уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить Джессику. Порой ей слышались знакомые шаги, она вскакивала, как безумная, распахивала дверь: лишь ветер шумел в ночи.
Что же все-таки случилось на самом деле? Почему Джек исчез так бесследно — никто не видел его ни живым, ни мертвым? Эти вопросы Агнесса без конца задавала себе. И надеялась, до сей поры тайно и безрассудно надеялась, что он жив. Да, она не находила оправданий его поступкам, но невозможно было вычеркнуть из жизни то время, когда она была очень счастлива с ним. Все случившееся потом жгло сердце незаживающей раной: он стал преступником, грешником, достойным самых тяжких мук ада, но был ее возлюбленным, отцом ее ребенка, и Агнесса знала, что забыть Джека она не сможет никогда. И по вечерам, укачивая Джессику, она часто думала, вглядываясь в маленькое безмятежное личико: «Один человек никогда не заменит другого, ни за что не заменит, нет!»
- Предыдущая
- 66/93
- Следующая
