Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.] - Языков Олег Викторович - Страница 82

• Предыдущая
• 82/101
• Следующая

— Товарищ подполковник, я прошу, я настаиваю… Под мою личную ответственность, в конце концов! Я требую, чтобы моторы незамедлительно заменялись при малейшей угрозе снижения их рабочих параметров. Актируйте и отправляйте их к чертовой матери обратно на завод. Пусть там их изучают, а нам летать надо!

— Ну-ну, Виктор Михайлович, успокойтесь! Я думаю, что оппонентов у вас нет, и не будет. Ваш подход к этому вопросу мы полностью разделяем, не так ли, товарищ инженер? Вот и чудесно! Дайте заявку в воздушную армию на борт в Москву, и в ОКБ – на моторы. Надо привезти сюда столько моторов, сколько потребуется. В конце концов – у нас важнейшее государственное дело! Понимать же надо!

А потом был еще один вылет, и еще один…

Сразу после обеда и разговора в штабной землянке, я собрал личный состав около своего гамака.

— Садитесь прямо на землю, Антеи… Это потом… А сейчас я вот о чем поговорить с вами хочу, товарищи красвоенлеты.

— Своими глазами видите – ситуация сложная. Я бы даже сказал – архисложная. Фашисты как озверели, смерти не боятся. Нет, не так… Они пытаются снова, как летом 41-го, сунуть наши ВВС носом в грязь. Навязать нам бой по своим правилам, заставить нас вспомнить чувство страха и неуверенности. Беседовал я сегодня с одним впечатлительным майором…

— Но этому не бывать… — негромко, не впадая в театральщину, продолжил я. — И год другой, и мы другие. Я к этому истребителю, к этим боям, с конца лета 42 года готовился… Со Сталинграда… Да и вы в кустах не отсиживались.

— В общем так, — я сжал кулак и впечатал его в ладонь. Глаза летчиков метнулись на мой жест. Дождавшись, когда они вновь поднимут глаза на меня, я ухватил их взгляды и начал накачку.

— С этого вылета меняем рисунок боя. Нам не нужны красивые поединки с фашистскими асами. Мы должны поставить дело уничтожения воздушного потенциала противника на поток.

— Я повторяю – на поток! На конвейер! На твердую фабрично-заводскую основу: взлетели, нашли, убили, вернулись, сели… И опять – весь производственный цикл снова. И снова. С перерывами, естественно, на обед…

Летчики заулыбались и стали переглядываться.

— Смотреть на меня! Я не шучу. Так и будем воевать – как работать. На фабрике, там, у наковальни, в забое кайлом махать… Кому что привычнее… Все красивости, лишние маневры и перестроения – исключить. Бить врага весомо, грубо, зримо. Бить сжатым кулаком, а не растопыренными пальцами.

— Будем ломать им психику. Атаки будем производить в составе звеньев. Не дробиться на пары! Не ввязываться в долгие схватки! Отныне принцип иной – короткий, мощный удар звеном, стреляют все, и снова – захват высоты и демонстрация угрозы нового удара.

— Мы – молнии, и бить будем, как молния бьет в грозу. Мощно и неотвратимо, подавляя волю противника, наполняя его сердце страхом от безысходности, от невозможности скрыться, спрятаться от страшного удара. Бить, бить и бить! Но так, чтобы вас даже мизинцем немцы не могли зацепить! Третьяк это позволяет, он создан, чтобы навязывать противнику нашу волю и ломать его!

— Попробуйте поставить себя на место немцев. Представляете, впечатленьице? В небе два страхующих друг друга звена, которые по очереди бьют и терзают группы машин с крестами. Причем – сила ударного воздействия просто ошеломляющая! Совместная залповая стрельба звеном. Это кого хочешь впечатлит. До мокрых памп… кальсон, то бишь! Так и будет. Прямо вот с этого вылета и будет…

А сейчас – по самолетам, товарищи летчики!

Сегодня "Як-3" с полным правом мог бы вписать первую строчку в свою замечательную фронтовую биографию: "На фронт я попал в конце июня, в составе 15-ти моих родных братьев из группы "Молния". Первый настоящий бой с противником провел седьмого июля 1943 года, в 06.00… А дальше – и пошло, и поехало!"

…И поехало. Да как-то не так все пошло-поехало, не так… Как я ни объяснял, как ни разъяснял. А человек все равно остается человеком, то есть – существом увлекающимся и ошибающимся.

Собственно, каких-то уж совсем фатальных ошибок как бы и не было. Так, "неизбежные на море случайности", как пишут в вахтенных журналах кораблей, налетевших на айсберг. В воздухе, что характерно, этих случайностей тоже полно.

В общем и целом, задачу, определенную мною летчикам под сенью моего гамака, реализовать удалось полностью. Мы уверенно захватили высоту, трех с половиной тысяч метров оказалось вполне достаточно, и угрожающе нависли над полем боя. Немцы не замедлили появиться очередной группой бомбардировщиков "Ю-87" под прикрытием этих чертовых "ФВ-190А". Их целью были позиции нашей пехоты, успешно отбивающей атаки наступающей танковой армады немцев. Там, внизу, наши очень грамотно организовали фашистам артиллерийский огненный мешок, и фашистские танки весело горели, украшая пейзаж длинными хвостами черного дыма. Сверкали вспышки танковых пушек, из артиллерийских двориков хлестали длинные языки пламени от наших противотанковых "ЗИСов", танки маневрировали неуклюжими жуками-скарабеями, но вперед не шли – уж больно зло и весело жалили их огнем наши противотанкисты. У которых, как говорил фронтовой фольклор, денежное содержание вдвое больше, а жизнь – в десять раз короче… В бою хватает на лишь на пару-тройку выстрелов по вражескому танку… А дальше – как судьба распорядится. Любит она тебя иль нет…

В общем, наткнувшись на нашу оборону, которая сразу к черту поломала все приказы фашистам на выдвижение, прорыв и выход в тыл наших войск, немцы, как это и предусмотрено уставом и практикой взаимодействия родов войск, тут же вызвали свою авиацию.

А нас и вызывать не надо было – мы уже висели в небе. Ниже нас и в глубине наших войск барражировали "Ла-5" соседей и остаток полка майора Овсюгова на "Яках". Они ждали своего часа и нашей команды на выход. Такая, знаете ли, "цыганочка" с выходом… Тряся грудями и монистом… То есть, тьфу, что это я – звеня орденами, конечно…

Фашисты уже были ученые, и первыми к переднему краю подошли истребители. На расчистку воздуха, так сказать. Подошли и сразу были атакованы последовательными ударами с высоты наших двух звеньев. Я с Василием пока висел на четырех тысячах и, так сказать, дирижировал.

Мощно и больно получив по морде, фашисты, потеряв два истребителя сбитыми сразу, и два дымящихся подранка, которые, вихляясь и пуская дым, поспешили убраться к себе, резко расхотели воевать, и вышли из боя.

— Внимание, Дед! Базар в эфире! Немцы кричат о засаде в воздухе и вызывают подкрепление!

— "Молнии", две группы самолетов – на трех и пяти тысячах идут к вам! — это дает нам радарная станция.

— Группе "Молния" – занять высоту пять пятьсот…

— Понял, выполняю…

"Лавочки", "яки" – будьте готовы атаковать "лаптей", а мы закрутим истребителей, как поняли? Как поняли, ответьте Деду…

— Вас понял – готов.

— Понял, жду!

Мы начали набор высоты в сторону территории, захваченной противником. Как я себя потом ругал за это решение! Как ругал! Но – из песни слов не выкинешь…

— Дед, вижу три группы истребителей… Это "Фокке-Вульфы"… Идут с превышением.

— Продолжать набор высоты, заходите от солнца. Кир, ты готов?

— Готов!

— Атакуй, спускай их вниз!

Звено капитана Извольского, нашего признанного "монтажника-высотника", упало на немцев со стороны солнца. Результатом залповой стрельбы был один сбитый и один подбитый истребитель противника. Фашистский "шварм", ошеломленный внезапной атакой и потерями, брызнул в свой тыл, а Кирилл вновь увел свое звено на высоту.

Оставшиеся фоки в высоту за нашими не полезли, а решили на пикировании ударить по "лавочкам", которые подтянулись к линии фронта в ожидании "лаптежников". Этого удара нельзя было допустить.

• Предыдущая
• 82/101
• Следующая