Тевтонский орден - Урбан Вильям - Страница 63
- Предыдущая
- 63/82
- Следующая
Польские историки подчеркивают умелое командование короля. Они описывают, как Ягайло решил лично участвовать в битве, как в один момент королевское знамя было повергнуто на землю и как сам король был спасен в последний момент благодаря вмешательству Збигнева Олесницкого, королевского секретаря, когда рыцарь из Майнца Люппольд фон Кекритц напал на главнокомандующего вражеским войском. Историческое мифотворчество не преминуло превратить этот эпизод в поединок между Ягайло и Юнгингеном. Короче говоря, согласно польской патриотической школе историков, ум, мужество и опыт поляков, их отвага, рыцарственность и самопожертвование выиграли битву.
Литовские историки резко возражают против такой трактовки событий. Они настаивают на том, что люди Витаутаса совершили тактический маневр – ложное отступление, широко применявшееся в степных войнах, а крестоносцы попались на эту уловку, смешали свои ряды и попали в засаду. Они рассматривают то, что Витаутас и смоленские полки сражались в ходе решающего момента битвы, доказательством того, что основные литовские силы не побежали, а спровоцировали немцев разрушить собственный строй, так что их войска стали уязвимы для атаки поляков. Литовские историки утверждают, что слава победителя должна принадлежать Великому князю, который придумал эту уловку. Он загонял одного коня за другим, лично управляя кавалерийскими отрядами, сначала на правом крыле, затем, в ключевой момент сражения, в центре, куда он привел подкрепления, отразившие натиск Юнгингена. А соперник Витаутаса – Ягайло был практически бесполезен в течение всей битвы, не способный ни командовать, ни воодушевлять воинов личным примером.
Современные ученые, несмотря на новые данные археологических раскопок и новые архивные материалы, так и не пришли к полному согласию о том, что же произошло на поле сражения. Все согласны, что Юнгинген допустил ошибки, развертывая свою армию на поле сражения. Все согласны, что и Витаутас, и Юнгинген были храбрыми воинами, рисковавшими своими жизнями в ожесточенном сражении. Почти все согласны, что Ягайло по тем или иным причинам предпочел оставаться там, где все могли видеть его, подле своего шатра на холме, и что решающим моментом битвы была минута, когда атака крестоносцев на королевские позиции провалилась. Все, кроме литовцев, почти единодушно соглашаются, что притворное отступление целой армии было рискованным и трудным маневром, хотя и обычной тактикой для небольших отрядов по всей Европе; к тому же если отступление было притворным – почему крестоносцев, которые преследовали литовцев, не ожидала засада? Или она все-таки была? Скорее всего, бегство литовского крыла армии не было запланировано. Ягайло был осторожным командиром и понимал, что отступление целого фланга его армии обернулось бы катастрофой, если бы торжествующие крестоносцы смогли сохранить дисциплину и повели атаку всеми силами в разрыв польско-литовского строя, оставленного побежавшей конницей, а затем ударили во фланг польским полкам. С другой стороны, лес позади польских порядков мог бы препятствовать отступлению, мог прикрыть центральный польский полк от наблюдения или атаки с фланга или тыла. Так как все согласны с тем, что поражение тевтонских рыцарей стало результатом недисциплинированного преследования литовских сил, то спор о причинах отступления литовцев не может быть решен к всеобщему согласию. Было ли это намеренным отступлением значительной части войск Витаутаса, или эти литовские, русские и татарские отряды бежали, разгромленные, с поля боя, трудно решить наверняка.
С точки зрения наблюдателя, живущего почти шесть столетий спустя, важным является тот факт, что войска Великого магистра нарушили свои порядки, чем воспользовались польские и литовские полки, ведомые Витаутасом. Ученые, отстаивающие версию ложного отступления, задаются вопросами, много ли татар было на службе у Витаутаса, как будто лишь эти степные всадники могли выполнить такой маневр. К сожалению, ни в одном из современных источников нет более подробной информации, чем у Длугожа, о численности войск и не все ученые согласны даже в вопросе о составе польских и литовских войск. Впрочем, это не настолько важно. Татарские отряды не были многочисленными и, насколько известно, не смогли нанести заметный урон своим преследователям. Впрочем, это и не повлияло на результат: то, что на левом фланге ряды ордена были нарушены, привело к последующей победе поляков в центре. До этого момента литовцы несли на себе основную тяжесть сражения, что подтверждают цифры потерь, и продолжали натиск на смешавшиеся ряды противника.
Великий магистр, должно быть, обдумывал мысль об отступлении, но отверг ее. Решение Юнгингена поставить все на массовую атаку на королевский шатер, возможно, было лучшим из имевшихся вариантов. Беспорядочное отступление через лес могло привести точно к такому же поражению; и, разумеется, Великого магистра обвинили бы в том, что он упустил свой шанс добиться полной победы над врагом, который был настолько же измотан, изрядно дезорганизован и, скорее всего, на грани поражения. К этому времени уже тысячи поляков и литовцев пали на поле боя, некоторые полки были разбиты, а другие колебались. Случись так, благодаря случаю или умению, что король или Великий князь пали бы от стрелы, меча или копья, победа могла бы повернуться к Юнгингену.
Полные потери почти не поддаются точному подсчету: самые старые (и самые низкие) подсчеты оценивают их в восемь тысяч человек с каждой стороны. Для ордена это означало, что в сражении погибла половина его воинов. Тысячи других попали в плен, где большинство из них победители зарубили мечами. Лишь светским рыцарям и командорам сохранили жизнь для последующего выкупа. Те, кто выжил, ошеломленные, измученные, часто израненные и безоружные, пробирались позднее вдалеке от поля битвы, в близлежащих городах и замках.
Ягайло и Витаутас, со своей стороны, были не способны поспешить со своими войсками вглубь Пруссии. Потери победителей были также велики. Войска были измотаны, лошади измучены. Литовцы сражались много часов подряд. Поляки также страдали от недостатка сна и воды, напряженного ожидания и последовавшей затем отчаянной битвы. Когда немцы побежали, поляки и литовцы преследовали их десять миль, убивая всех, кого успевали настигнуть, и загоняя остальных в болота и леса, обрекая на почти верную смерть. Когда победители вернулись в лагерь, они нуждались в отдыхе. Самые стойкие отправились за добычей, вернувшись позднее столь же уставшие, как и те, кто не мог уже ступить и шагу с поля боя. Тем временем пехотинцы были заняты на поле боя, собирая оружие, деньги, драгоценности и одежды, приканчивая раненых, убивая простых пленных и погребая мертвых в братских могилах. Польско-литовскому войску требовалась короткая передышка, чтобы отдохнуть и отпраздновать победу, быть может, помолиться, позаботиться о раненых и павших товарищах. Татары и другие нерегулярные части рассыпались по окрестностям, чтобы грабить, насиловать, убивать и жечь, распространяя панику, которая мешала организовать оборону.
Заметного сопротивления им не было. Орден потерял так много кастелянов, протекторов, рыцарей и ополченцев, что сражаться было просто некому. Те, кто выжил, искали убежища, где могли, часто совсем не в намеченных пунктах сбора. Сановники ордена, занимавшие высокие посты, пали почти все до одного: Великий магистр, Маршал, Великий Командор, Казначей и двести рыцарей. Марквард фон Зальцбах, бывший чиновник ордена по отношениям с Литвой и – когда-то – друг Витаутаса, был, очевидно, захвачен в плен людьми Ягайло, а затем обезглавлен по приказу Великого князя: он отказался вести себя смиренно и покорно. Высокомерные и гордые до самого конца, не раскаивающиеся в том, что насмехались над добродетелью матери Витаутаса, Марквард и его товарищи ждали, что с ними обойдутся согласно их статусу. Но даже когда их судьба стала ясна, их отвага не поколебалась. Они с самого начала понимали, что нет ничего хорошего в том, чтобы быть бывшими друзьями Ягайло и Витаутаса.
- Предыдущая
- 63/82
- Следующая