Тевтонский орден - Урбан Вильям - Страница 73
- Предыдущая
- 73/82
- Следующая
Тринадцатилетняя война принесла радикальные изменения в Пруссию. К 1466 году местные землевладельцы уже не жаловались на несправедливость ордена в таких делах, как налоги или обесценивание монеты. Эти недостатки в ретроспективе казались просто смешными. Знать и горожане завоевали всего одно значительное преимущество из тех, за которые боролись,– контроль над местными властями. Этим-то они и пользовались для того, чтобы угнетать гильдии и работников настолько, чтобы получить с тех доход, достаточный для выплат ими же установленных налогов и поборов. В Восточной Пруссии возник новый класс землевладельцев, состоящий из бывших наемников, которым оплатили их услуги владениями погибших на войне рыцарей или землями ордена. Эти наемники сменили многих местных рыцарей, и именно от них произошли многие юнкерские семейства Пруссии. Будущим Великим магистрам приходилось уже с осторожностью или выдвигать амбициозные проекты в поддержку Ливонии или деятельности императора на Балканах, или бросать вызов прусским землевладельцам, польскому королю или своим собственным подчиненным. Тевтонский орден впал в застой, рыцари не представляли, что предпринять, даже если фортуна им улыбнется.
Польша, напротив, добилась успехов, в частности вышла к морю, овладела землями, на которые претендовала с XIII века,– Кульмом, Помереллией, Данцигом – и даже простерла свои владения за них – к Штольпу и Померании. На какое-то время Казимир получил возможность заложить новое основание королевской власти, опираясь на города и мелкое дворянство. Такая политика позволила ему достичь военных и политических успехов в Пруссии. То, что он не распространил эту политику на горожан и дворян по всей Польше, было его ошибкой, имевшей далеко идущие последствия. Казимир вступил в Тринадцатилетнюю войну против воли магнатов и церкви (в 1454 году Олешницкий советовал ему принять уступки, на которые был готов пойти в тот момент Великий магистр, предвидя упорное сопротивление, которое он может оказать, укрепившись в своих замках). Добившись мира в Пруссии, король переключил свое внимание на династическую политику. Ради этой цели он пожертвовал внутренними реформами и своим временным преимуществом над теми, кто желал ограничить королевскую власть.
Большую часть последующих пятидесяти лет Великие магистры оставались обнищавшими вассалами польских королей. Строго говоря, их верность делилась между двумя сеньорами, но на практике они ничего не могли предпринять против польских владык. Любая попытка изменить ситуацию вызвала бы немедленный хор возмущенных воплей со стороны городов и вассалов, оппозицию со стороны высокопоставленных чиновников и упреки от того или другого из их сеньоров. К концу XV века, однако, рыцари ордена заметили, что некоторые немецкие князья нашли способы усилить свою власть над подданными, способствовать расцвету промышленности и торговли, а затем обложить налогами получаемые прибыли. Рыцари начали обсуждать средства, с помощью которых орден мог бы совершить подобное в Пруссии. Следует заметить, что те же самые светские реформаторы первыми ухватились за популярные требования реформ в церкви, что в итоге и привело к Реформации.
Буря, которую несла Реформация, обрушилась на Пруссию, Литву и Польшу. Римская католическая церковь в Польше, осаждаемая требованиями немцев о реформах, сопротивлением Литвы польскому влиянию, желанием униатов добиться большей автономии, ненавистью православных христиан и страхом собственных прихожан перед всеми этими народами, была вынуждена искать адекватный ответ. Более того, Святой Престол рассматривал центрально-восточную Европу задворками христианского мира, проблемы которых можно игнорировать. В это время Церковь была занята иной проблемой: как отстоять физическую свободу папы в Риме от посягательств местных семейств. Римская церковь боролась с испанским и французским владычеством в Италии и помогала императору в восстановлении власти Церкви над лютеранскими диссидентами в Германии. Как же Святой Престол мог помочь юному императору Карлу V (1519-1556) сокрушить его многочисленных врагов, среди которых был теперь все более агрессивный турецкий султан, при этом не усилив его настолько, что он стал бы угрожать независимости самого папы? Этот вопрос так никогда и не решился удовлетворительно. Точно таким же образом нельзя было найти способа помочь польскому королю до наступления контр-Реформации, когда в Кракове и Вильнюсе появились иезуиты.
Но переходить к этим событиям еще рано. Реформация не произошла одновременно и повсеместно, и не все современники сразу поняли, чем она обернется позже.
В центрально-восточной Европе, как и везде, предвестником Реформации стало распространение культуры Ренессанса среди знати и интеллигенции. Центрами новой латыни, которая отмечала принятие идей и отношений Ренессанса, всегда были суды и архивы, в первую очередь королевские, затем суды и архивы епископов, и – как модель для всех них – суды и архивы Святого Престола. В Германии князья соперничали с гордыми городами и честолюбивыми прелатами в том, кто больше поддерживает новое искусство, литературу и обычаи Ренессанса. Но основание и развитие университетов было даже более неопровержимым свидетельством преимуществ интеллекта в эпоху, ценившую внешнюю сторону дела, пожалуй, больше, чем любая другая в европейской истории.
Саксония была среди первых в применении сконструированных, но тем не менее логичных результатов развития воззрений Ренессанса в области правления. Ученые-гуманитарии презирали людей благородного происхождения, занимавших высокие посты, за их неумение выполнять свои обязанности. Все же они предлагали прислушивавшимся к ним князьям способы централизации власти, получения больших доходов и поощрения ремесел и торговли. Успехи саксонских князей были столь заметны, что Тевтонский орден избрал физически слабого Фридриха Саксонского Великим магистром в надежде, что тот сможет сотворить такое же чудо с экономикой и управлением в Пруссии.
Фридрих делал все, что мог, но этого было недостаточно, чтобы предотвратить упадок ордена. Впрочем, он подготовил почву для реформ, подобных тем, что через несколько лет были предложены профессором Саксонского университета в Виттенберге – Мартином Лютером. В целом, однако, роль этого Великого магистра была не такой уж незначительной: Фридрих поощрял епископов вводить гуманитариев в свои кафедральные собрания и позволять им реорганизовывать систему управления так, чтобы улучшить экономическую и моральную жизнь их епархий. Фридрих также нанимал гуманистов, чтобы создавать эффективную бюрократию по саксонской модели, которая позволила бы ему осуществлять более эффективное и справедливое управление.
Гуманитарии Фридриха, в первую очередь Пауль Ватт, бывший учитель Фридриха, теперь профессор в Лейпциге, а также Дитрих фон Вертерн, юрист, организовали новые учреждения. Они сместили стареющих рыцарей с их постов, объединили монастыри, направив некоторые из их доходов Великому магистру, устранили практику, когда то или иное сословие или еще кто-нибудь мог наложить вето на законы, пересмотрели судебные процедуры и этикет, наконец, после безжалостной бюрократической войны изгнали своих противников из страны. Когда умер магистр Германии, брат Фридриха, герцог Георг Саксонский разработал план, как «разобраться» с потенциальными противниками Фридриха. Он предложил устранить пост немецкого магистра. Как и следовало ожидать, эта идея не нашла поддержки в Священной Римской империи. Новый магистр Германии организовал оппозицию переменам в традиционном укладе жизни, и визиты Фридриха в Германию в 1504 и 1507 годах привели только к прояснению проблем, но не к их решению.
Внешняя политика была столь же воинственной. Угрозы войны следовали друг за другом: ответственность за напряженность несли обе стороны. Тевтонский орден не делал секрета из своих намерений – освободиться от обязательств перед польской короной, вернуть себе потерянные территории и вновь стать великой державой. В ответ на это король и его советники начали обсуждать, как полностью уничтожить ненавистный орден или, по крайней мере, смирить его знаменитую гордыню. Впрочем, король хорошо знал, что герцог Георг, армии которого могут легко вторгнуться через Силезию в самое сердце Польши, был готов защитить своего брата. Много позднее Август Сильный, герцог Саксонский, продемонстрировал, насколько близко находятся эти земли. Более того, война на севере Польши не прошла бы незамеченной соседями. В действительности обе стороны не пошли дальше сжигания соседских деревень и угона скота, так как ни те ни другие были не в состоянии нести огромные расходы на войну. И король, и Великий магистр были не в силах собрать армию. Король не мог убедить сейм собрать военные налоги, потому что сейм не желал усиления королевской власти, опасаясь того, что Казимир уподобится тем немецким князьям, которыми так восхищались тевтонские рыцари. Кончина Великого магистра Фридриха в конце 1510 года вновь дала ордену возможность обсудить новые идеи на «национальном» уровне. Одно из предложений, выдвигаемое в основном польской знатью и клириками, заключалось в избрании новым Великим магистром польского короля. Их бы порадовал монарх, давший обет целибата, что гарантировало бы выборность наследника. Король же, со своей стороны, хотел рассмотреть это предложение применительно к своим наследникам в том случае, если он сможет для себя получить позволение папы жениться. Однако тевтонские рыцари уже выбрали свою кандидатуру – Альбрехта Гогенцоллерна-Ансбаха (1490-1568). Это семейство было одним из самых значительных в Германии, но вряд ли достаточно богатым, чтобы обеспечить подходящим наследством восьмерых сыновей. Интересы ордена и Гогенцоллернов прекрасно совпадали. Добиться единогласия на выборах было нелегко, хотя молодой Гогенцоллерн был связан родственными узами с королями Польши, Богемии и Венгрии и имел прекрасные отношения с империей и церковью. Поддержка монастырей Германии и Ливонии была получена – собственно выборов практически не было,– и в 1511 году Альбрехт вступил в орден и был избран его Великим магистром в один день. Он тут же получил моральную и политическую поддержку со стороны императора Максимилиана (1493-1519), который побуждал его посещать рейхстаг и другие имперские собрания и, кроме прочего, уделять больше внимания пожеланиям императора. Во время встреч с императором в Нюрнберге в начале 1512 года Альбрехт объяснил императору, что, прежде чем он сможет принести ему клятву, он должен освободиться от обязательств перед королем Польши. Император запретил Великому магистру приносить феодальную клятву польскому королю, и Альбрехт продолжил политику своих предшественников во внешней и внутренней политике – любыми возможными средствами саботировать положения двух мирных договоров в Торне. Но личную жизнь новый Великий магистр вел совершенно по-другому.
- Предыдущая
- 73/82
- Следующая
