Невероятные путешествия - Урбаньчик Анджей - Страница 21

• Предыдущая
• 21/58
• Следующая

Во второй половине дня мореплаватели снова пытаются охотиться на птиц, которые кружат около плота. Все-таки существует нечто, называемое везением: вечером три птицы, уже выпотрошенные, лежат в кладовой. Впервые за месяц они наедаются досыта, впервые имеют запас мяса, впервые действительно уверены, что доплывут.

На следующий день погода опять ухудшается. Плот испытывает качку на волнах, но движется вперед, а это самое главное.

Тридцать четвертый день плавания, 27 июня. Океан все же безжалостен: волна похищает ящик с консервами, полученными от капитана Бейкера. Теперь, когда везет с уловом, потеря с кулинарной точки зрения обидная, поскольку консервы содержали оврщи. Тем не менее голод уже не грозит экипажу.

Конец июня знаменуется тем, что за кормой остается первая тысяча миль.

Тридцать восьмой день рейса, воскресенье, 1 июля. Все еще держится сильная облачность, дожди, холод.

2 июля внезапное потепление. Замеры температуры воды показывают, что плот попал в Заливное течение — его северную зону с температурой 15°С. Тем не менее воздух стал значительно теплее. Другое дело, что экипаж «Этаpa II» — рассчитывал войти в Заливное течение не позднее половины июня. Анри преисполнен надежды, что теперь скорость плота возрастет. В однообразии будней рейса встреча с течением — большое событие.

Сороковой день рейса. Утром поднимается сильный ветер (скорость — до 50 км/ч), несущий потоки дождя. Когда порыв ветра срывает парус и швыряет его под плот, исчезает надежда на быстрое плавание. Гастон будит спящих после ночной вахты товарищей и с их помощью втаскивает парус на палубу. Предприятие это было весьма рискованным, если учесть, какие высокие волны атаковали плот. Однако потеря паруса была бы непоправимым бедствием. Тем временем сила ветра продолжает возрастать, и в полдень его скорость достигает уже 70 километров в час. Шторм. Все более высокие волны накатываются на плот, врываясь на палубу и бомбардируя домик. Плот плывет без паруса, переваливаясь с боку на бок под низким свинцовочерным небом. Внезапное падение барометра предвещает ухудшение погоды, а надвигающиеся громады черных туч тоже не сулят ничего хорошего.

Такая погода, особенно трудная для измученного экипажа, держится всю ночь и следующий день.

Только 4 июля вечером океан приобретает несколько иной вид. Рация, если учесть неблагоприятные условия работы, функционирует прекрасно. Мореплаватели налаживают связь с Сен-Пьером. Радиолюбитель, который уже много дней ежевечерне терпеливо ожидает в 18 часов сигналы «Эгара II», передает точное время и метеосводку. Кроме того, через его радиостанцию мореплаватели передают успокаивающие весточки своим близким и сообщения для прессы. Слышимость, однако, по мере того как увеличивается расстояние, становится все хуже. Вскоре «Эгар II» начнет вызывать Азорские острова.

Сорок второй день рейса, 5 июля. На рассвете стоящий на вахте Map замечает приближающийся корабль. Он плывет прямо на плот, принимая мореплавателей за потерпевших кораблекрушение. Когда он подходит к «Эгару II», оказывается, что это американский эсминец «Генерал Коллан».

Капитан сообщает мореплавателям точные координаты, а также снабжает их продуктами, которые тут же переправляют им на резиновой лодке. Запасов хватит на месяц. Корабль, забрав почту, отплывает, держа курс на Нью-Йорк. А мореплаватели, как пишет в своих воспоминаниях Анри Воду, священнодействуют, сооружая завтрак, который впервые за шесть недель состоит из свежего хлеба с изрядным количеством колбасы.

Запасы в «кладовой» — так мореплаватели называли помещение под палубой — явно поднимают настроение. Преданы забвению пережитые трудности, и все сходятся на том, что удовлетворены этими шестью неделями жизни между небом и водой. Самое важное, что даже в трудные минуты среди экипажа царит согласие, а это можно назвать исключительным везением, если принять во внимание, что коллектив был укомплектован при помощи объявления в газете. На палубе тепло, можно высушить промокшую одежду — плот плывет в мощном ответвлении Заливного течения. Оживляются даже унылые до сих пор коты: они взбираются на такелаж и выделывают невероятные трюки.

Сорок пятый день рейса, воскресенье. Опять сенсация! В два часа ночи, во время вахты Мара, проплывающее мимо судно опасно приближается к плоту, хоть на мачте ярко светит фонарь. К счастью, оказывается, что на корабле видят плот и, принимая его за тонущее судно, хотят оказать помощь. Это немецкое торговое судно. Убедившись, что на борту «Эгара II» все в порядке, оно отплывает. Весь день удерживается хорошая погода и везет с уловом. Экипаж чувствует себя хорошо. Лишь к вечеру внезапно падает барометр. Вскоре появляется сильный ветер, который приносит проливной дождь. Потоки воды попадают внутрь домика, промокший экипаж не может найти ни клочка сухого места. Гаснут все фонари. В полной темноте, на промокшем плоту, который треплют огромные волны, мореплаватели ожидают рассвета. Управление становится все более трудным. Но вера в плот, который выдержал уже столько штормов, придает им силы.

В течение всего дня океан все более неистовствует, белые гребни обрушиваются на палубу, швыряя людей на стены домика. Плот перестает слушаться руля и предоставлен целиком воле ветра и волн. Люди насилу удерживают в руках рулевое весло. Безнадежный, каторжный труд…

Шторм длится и всю следующую ночь, волны настолько высоки, что экипаж опасается, как бы какая-нибудь из них, переломившись в неподходящий момент, не снесла их жилье. Беспрерывно раздаются глухие удары — это громадные зеленые валы высотой до 12 метров, разбиваясь о борта, прокатываются под палубой. Чтобы облегчить плот, мореплаватели съедают давно отложенные на черный день запасы.

11 июля, третий день бушует океан. После полуночи шторм достигает апогея. Поскольку домик может быть сметен в любую минуту, мореплаватели привязывают к палубе радиостанцию, ящик с котами, а сами привязываются тросами к бревнам. Медленно тянутся страшные часы, заполненные ревом моря, завыванием ветра и ожиданием рассвета. «Пока мачта, парус и руль будут целы, мы не сдадимся…» — записывает Анри в бортовом журнале. Шторм продолжается и в течение следующих суток.

Только 12 июля океан начинает успокаиваться. Экипаж настолько измучен, что засыпает, не обращая уже ни на что внимания. Находясь посредине Атлантического океана, почти на уровне Азорских островов, «Эгар II» и на этот раз выдержал натиск разбушевавшейся стихии — одного из сильнейших штормов за все время рейса. Но ни сам изрядно потрепанный плот, ни выбившиеся из сил люди уже не были способны продолжать плавание в таких условиях.

13 июля. Пятидесятый день путешествия. Океан безмятежен, и «Эгар II» медленно плывет на восток. Прошлой ночью были замечены огни судна, которое, очевидно, разыскивало плот, получив его радиосигналы. Экипаж все еще не пришел в себя после трехсуточного шторма.

14 июля. Небольшое торжество: именины командира и французский национальный праздник одновременно. Экипаж отмечает это хоть и скромным, но все же праздничным обедом и несколькими партиями в шашки. Как по заказу, появляется стадо дельфинов и в течение нескольких часов эскортирует «Эгара II»— настоящий парад.

Так идут день за днем. Они никогда не поверили бы, что способны столько перенести. После двух месяцев плавания плот прошел лишь 2000 миль пути. Когда же они смогут достичь побережья Англии, на котором, очевидно, будут высаживаться? Через месяц, два, а может, и три? Они пережили уже все, что ожидали изведать в океане, даже больше. Их уже ничто не удивляет, и если они еще чего-нибудь хотят, то только быстрейшего завершения путешествия. Тем не менее они решают плыть вперед, какие бы трудности их ни ожидали.

Новое огорчение: болен Гастон. Его беспокоят боли в грудной клетке и удушье. Через несколько дней после шторма он потерял сознание. Что это — результат истощения или серьезное заболевание?

Опять серые, похожие один на другой, незапоминающиеся дни. Бортовой журнал все чаще светит пустыми местами. «Не о чем писать. Абсолютно не о чем», — констатирует Анри.

• Предыдущая
• 21/58
• Следующая