Тина и Тереза - Бекитт Лора - Страница 32
- Предыдущая
- 32/130
- Следующая
Конрад придвинул свой стул совсем близко и, обняв девушку, поцеловал ее долгим поцелуем, а потом сильно сжал ее горячие ладони в своих и, слегка задыхаясь, прошептал:
— Послушайте, Тина, я хочу, чтобы нам двоим было что вспомнить об этой встрече! Не только объятия и поцелуи…— Он не закончил, испытующе и страстно глядя в ее лицо.
Тина поняла: он предлагает ей то, чего так до сих пор и не произошло между нею и Робертом.
— Вы же любите меня?
Он ждал ответа, и девушка чувствовала, что не в силах таиться. Что ж, он и так знает!
— Да, — прошептала она, опуская глаза, — люблю!
— Ну так что же! — настаивал он. — Быть с любимым — невеликий грех, куда хуже принадлежать тому, кого не любишь!
— Знаю, — еле выдавила Тина, — но я его жена! Конрад отпустил руку девушки, и взгляд его холодно сверкнул.
— Я понимаю, что поступаю дурно, это все-таки мой отец. Но не надо думать о нем!
— Вы хотите ему отплатить? — побледнев, прошептала девушка. На миг ей показалось, что именно это и есть правда, другой нет и не может быть, но Конрад мягко произнес, вновь прикасаясь к ней:
— Нет, ты же знаешь, что нет!
Она смотрела на него своими чистыми глазами, казавшимися сейчас такими же серебристо-прозрачными, как лунный свет, и не было в них ничего колдовского, зато много истинно человеческого, и он видел в них не только отражение своей внешности, но и сути — точно на поверхности светлого озера появилась вдруг мутная грязная пена. Конрад невольно вздрогнул. Эта женщина хочет, чтобы он смотрел на происходящее ее глазами, чувствовал то же, что и она! Что ж, наверное, так в самом деле было бы лучше, но…
— Вы любите меня? — От волнения голос девушки дрожал, как звенящие от ветра тонкие стебли тростника.
— Да, — после некоторой паузы промолвил Конрад и поднес ее пальцы к губам, — я люблю тебя.
Тина молчала. Может, это и правда? Она верила ему, вернее, очень хотела верить. Если не Конрад, то Роберт, это случится у нее с ним, потому что далее избегать собственного мужа просто невозможно! Но с Робертом… О нет, пусть лучше Конрад, только Конрад! Бог не осудит ее, на ее стороне любовь!
— Я согласна, — ответила она и на сей раз не потупила взор.
Они выпили еще и долго целовались, потом Конрад поднял девушку на руки и понес через все пороги в спальню, и Тина думал о том, что именно так и должен нести к брачному ложу принц свою принцессу.
В комнате было темно, но Конрад зажег свечу, потом закрыл дверь на задвижку. Пока он делал это, девушка натянула на себя простыню, но Конрад, подойдя к кровати, сдернул легкую ткань, и Тина осталась лежать, стыдливо отведя сияющие от счастья глаза, прикрытая только волной волос — одеянием Евы, и юноша поразился тому, как потрясающе невинно она выглядит.
Он был полон желания превзойти если не самого себя, то своего предшественника (которого не существовало), полагая, что на его стороне сила, молодость, пылкость вместе со стремлением одержать двойную победу, хотя что это значило по сравнению с глубокими, искренними чувствами наивной, неопытной девочки Тины!
Она узнала, каковы на ощупь его черные волосы, смуглая кожа, как нежны его прикосновения… Ее душа таяла, как снег, потому что Конрад называл ее милой, дорогой, единственной, словами, которые так редко произносил Роберт. Она не думала о том, что правда только в человеческом сердце, а язык может солгать! Она была счастлива, потому что знала — другого человека, чьи душа и тело так влекли бы ее, не существовало на этой земле.
А он старался сделать все, чтобы путешествие в страну любви стало незабываемым.
— Господи! Тина! Почему ты ничего мне не сказала?!
Она молча смотрела на него, и лицо ее в озарении пламени свечи казалось покрытым маской безмятежного спокойствия.
— Я ведь твой первый мужчина?
— Да.
— Но как же так! Отец… Вы же женаты! — Он был непритворно взволнован и огорчен.
— Я боялась и не хотела с ним ничего такого, — тихо прошептала Тина.
Конрад склонился над ее лицом.
— А со мной… да?..
Девушка ничего не ответила, только спрятала лицо у него на груди, и Конрад принялся нежно гладить ее волосы, разметавшиеся по плечам и спине, а потом сдавленным от нахлынувшего раскаяния голосом произнес:
— Никогда себе этого не прощу!
Тина подняла глаза.
— Ты жалеешь? Почему?
Он тихо и задумчиво проговорил:
— Я многое могу совершить, через многое переступить — это верно, но взять у девушки то, что она должна дарить своему единственному…
— Но ты и есть мой единственный возлюбленный, Конрад! Ты не сделал бы этого, если б знал, что у меня ничего не было с твоим отцом?
— Нет! Ни за что бы тебя не тронул! — И, горько усмехаясь, добавил:— У меня всегда так было: когда хотел наказать другого, оказывался наказанным сам. Я не думал, что стану мучиться совестью из-за того, что совершу, но теперь чувствую — этого не избежать!
Конрад не лгал, он ощущал себя вором, укравшим сразу у двоих, но если судьба Роберта его, как и прежде, не волновала, то Тину было жалко до слез. Ему казалось, он вырвал со дна океана уютно лежавшую там раковину, безжалостно вскрыл острым ножом и, вынув жемчужину-сердце, бросил в грязь и пыль каменистой людной дороги.
Тина между тем села, как и он, обхватила колени руками; свет обводил золотистой каймой изящные, плавные линии ее тела, а концы распущенных, струящихся по спине, отливающих серебром волос касались постели.
— Значит, ты не любишь меня? — Это прозвучало самой грустной нотой той песни любви, которую, как ей казалось, сложили они сегодня вдвоем.
Конрад покачал головой.
— Тина, милая, ты не должна так думать. Я люблю тебя, просто мне больно оттого, что тебе придется страдать. Теперь, когда я узнал правду, понял, что значу для тебя больше, чем мог предположить.
Девушка не понимала, что он имеет в виду: ведь в любом случае она пошла на это сознательно, в любом случае совершила поступок неслыханно дерзкий и в любом случае — безумно, безумно его полюбила!
— Ты уедешь?
— Конечно, иначе нельзя. И тебя с собой взять не смогу! — сказал он, второй фразой отвечая на ее молчаливую просьбу.
— Почему? — осмелилась промолвить Тина.
— Ты же все-таки не моя жена! — мрачновато произнес юноша. — И потом, вдвоем нам будет труднее.
«А мне легче!» — хотела выкрикнуть она, но промолчала.
— Еще неизвестно, как я смогу там устроиться, — продолжал Конрад. — Конечно, я мог бы поехать в Европу, во Францию например. Мадемуазель Верже, моя бывшая учительница, постаралась бы найти для меня место, но это была бы обычная работа, способная прокормить, но не дающая перспектив. Господи, ну почему человек никто и ничто без связей и денег!
— Но ты талантлив! — заикнулась Тина. Он только махнул рукой.
— Ты хочешь стать очень богатым?
— Да! — ответил Конрад, и Тина увидела в его глазах тот же неистребимый пожирающий душу огонь, который приметила когда-то в лице Терезы.
— Почему?
Прежде чем заговорить, он обнял девушку за плечи и притянул к себе.
— Это дало бы мне независимость и во всех отношениях — полную свободу. Я мог бы не унижаться ни перед кем, получил бы возможность путешествовать, познавать мир, вволю заниматься музыкой — для души, я бы чувствовал себя человеком, повелителем жизни и мог бы доказать это всем!
«И тогда я взял бы тебя к себе, и мы никогда бы не расстались!» — таких слов ждала Тина, но Конрад их не произнес.
«Ты думаешь, деньги сами по себе приносят счастье, дают свободу? — хотела сказать она. — И что значит чувствовать себя человеком? Быть независимым и богатым? Едва ли… Это значит любить и быть любимым, жить для кого-то и знать, что кто-то живет для тебя». Она уже поняла это, а Конрад, как видно, еще не прозрел.
— Когда же ты уедешь? — спросила девушка и тут же вся заледенела в предчувствии еще одной разлуки с ним, более страшной, чем первая. И он произнес приговор:
— Завтра.
- Предыдущая
- 32/130
- Следующая
