Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/198
• Следующая

Много уж веков прошло с той поры, а в Стоялове больше, чем в других деревнях, было людей черноволосых и смуглых.

Несколько столетий держали одуевцы передовую заставу на пути крымских орд, оберегали от них набиравшую силы Москву. На тульской засечной линии, в лесных завалах, преграждавших путь коннице, дрались с крымчаками не на живот – на смерть.

И поныне находят пахари в полях и на склонах оврагов то наконечник стрелы, то проржавевший кусок кольчуги.

С того времени, как, широко раздвинув свои пределы, окрепло Русское государство, померкла слава Одуева. Превратился он в тихий, заштатный городок. Раз в год, в августе, наезжали сюда на ярмарку купцы из Тулы, Москвы и Петербурга, скупали оптом рожь и деготь, лапти и лес. В буйном хмельном разгуле неделю шумела ярмарка, а потом снова до следующего лета замирала жизнь.

Мало чем отличался Одуев от других уездных городков. В три улицы вытянулись деревянные дома за высокими заборами. Почти у каждого дома – сад. В центре кольцом охватили площадь каменные постройки: купеческие лабазы, городская управа, казенная винная лавка с царским орлом на вывеске, полицейский участок.

Внешне почти не изменился Одуев и после революции. Разобрали на кирпич одну церковь, в другой, на базарной площади, устроили склад картофеля. Там, где были лабазы, выстроили сушильный завод, выпускавший пастилу. Появилась электростанция, которая давала свет до полуночи, а чаще стояла на ремонте. Обнаружили возле города какую-то глину для промышленности, но руки до нее не дошли; железнодорожная станция в двадцати пяти километрах – дорогой оказалась перевозка.

Великие события происходили в стране: строились Днепрогэс и Магнитка, вырос в тайге Комсомольск, советские летчики летали через Северный полюс в Америку, дрейфовали во льдах отважные полярники. Молодежь рвалась из районной глуши к большим делам, во все концы страны – на стройки, на заводы, в институты разъезжались парни и девушки.

С утра Игорь попробовал было заняться историей. Перелистал страницы учебника: Ледовое побоище, крестьянская реформа – все это давно знакомо. Бросив книгу на стол, послонялся по комнатам. Везде пусто, тихо, только в кухне бабка возилась у печки, громыхая ухватами и чугунками. Мама на работе, отец уехал куда-то по делам, сестренка Людмила – в детском саду.

Погладив белого котенка, гревшегося на подоконнике, Игорь вышел во двор. Было безветренно и душно. Поколол бы дрова, да лень в такую жару. Идти к Дьяконским не хотелось. Закадычный дружок Сашка Фокин на заводе, Ракохруст загорает, наверное, возле плотины.

На крыльце появилась бабка, Марфа Ивановна, старая, сгорбленная, в черном платочке. Лицо у нее рыхлое, коричневое и все в мелких морщинках. Приподняв длинную юбку, бабка бочком спустилась по ступенькам, мелко проворно семеня ногами, подошла к Игорю. Засунув руки под фартук, испачканный сажей, сказала:

– Маешься, неприкаянный?

Голос у нее скрипучий, ворчливый, а глаза смотрят ласково. Игорь ее любимый внук, весь в покойного деда. Ростом невысок, зато костист, крепок. И характер дедовский, упрямства хоть отбавляй. Лезет всегда на рожон, отчаянная голова; сперва сделает, а потом оглянется.

– Опять книгу-то не брал в руки. Смотри – матери скажу.

– Вечером займусь, жарко сейчас.

– Ну, на речку бы сбегал. И Славку с собой возьми.

– Правильно! – обрадовался Игорь. – Бабуся, ты же самый гениальный человек в нашем доме! Это тебе, а не мне надо бы в институт поступать!

Выйдя за калитку, Игорь увидел братишку. Славка, прислонившись к стволу клена, строгал какую-то палку.

– Эй, – окликнул его Игорь. – Айда купаться!

– Я уж думал, только не с кем было.

Они побежали по тропинке, круто спускавшейся вниз, к реке. Славка, опередив брата, на ходу стянул майку, чуть задержавшись, сбросил трусы и, сверкнув белым задом, с разгону бросился в воду.

Игорь разделся не торопясь, аккуратно сложил брюки.

Вдали спокойная гладь реки казалась застывшей. В ней отражались белые облака, громоздившиеся одно над другим, и среди них – веселый, смеющийся лик солнца. Берега уже начали обсыхать, в нескольких местах вклинивались в воду длинные, покрытые галькой отмели.

На речке две купальни: мужская и женская. Там, где подходила к берегу роща молодых тополей, под крутым желто-глинным обрывом были глубокие места. Деревянный забор делил пополам этот участок. Ребята и девушки, переплыв Упу, встречались на лугу, загорали, валялись в зарослях ромашки, ели кисловатый щавель. Особенно хорошо было там вечером. Воздух казался густым от запаха цветов и свежего сена. С реки тянуло прохладой.

Луговая трава, кусты ивняка каждое лето слышали здесь горячие нежные слова, и сами они будто научились от людей шептаться ласково и загадочно.

Сегодня Игорю не за чем было плыть на ту сторону. Искупавшись, он сидел со Славкой на берегу, смотрел на паренька с удочкой, забравшегося в воду почти по пояс.

– Уедешь ты скоро, – вздохнул Славка. – С кем купаться тогда?

– Со своими ребятами.

– Мама не пускает с ними.

– Много ты спрашиваешь маму-то!

– Все равно скучно без тебя будет.

– Переживешь. – Игорь притянул голову братишки, провел рукой по колючим волосам.

– Ты бы не в Москву ехал, а поближе.

– Только в Москву, и баста! В у-ни-вер-си-тет! – произнес Игорь. – Все великие умы из его стен вышли.

– Так то – великие, а ты просто Булгаков. Что в тебе такого особенного? Только майских жуков хорошо ловишь…

– Цыц, – шутливо пригрозил Игорь.

– И вообще историю учить – девичье дело. Пошел бы ты! В командиры – это да! Форму носил бы…

– Уступаю тебе свое место.

– Уж я-то буду, – сказал Славка. – Танкистом или моряком – во! Знаешь, как я раньше думал? Отец у нас в Осоавиахиме, ты танкистом станешь, я – моряком. А Людка, когда вырастет, за летчика замуж выйдет.

– Ну и фантазер! Всех к месту пристроил!

Из-за забора на середину реки выплыл кто-то в розовой шапочке. «Как у Оли», – подумал Игорь, вновь ощущая утихшую было тоску.

Приподнявшись, он следил за девушкой. Вот она остановилась, отдыхая, повернулась лицом к мужской купальне, призывно махнула рукой. «Ольга!» – чуть не крикнул Игорь, вскочив на ноги. Он уже шагнул к воде, ему показалось, что Ольга зовет его, но в это время увидел Горбушина, быстро спускавшегося с обрыва. Китель и фуражку моряк держал в руках, светлые волосы его растрепались. Лицо красное, будто обожженное солнцем; резко выделялись белые полоски бровей.

Раздевался он спиной к Игорю. Тело его, натренированное, с сухими и крепкими узлами мускулов, было покрыто ровным загаром. Уверенность, точность сквозили в каждом движении.

Игорь невольно сравнивал себя с ним, неприязненно смотрел на свои белые тонкие ноги, покрытые каким-то цыплячьим пухом.

Ольга уже вышла на противоположный берег и скрылась в ивняке. Горбушин, положив поверх одежды фуражку, бросился в воду. Плыл боком, пронося над головой полусогнутую руку. Вот он выбрался из реки, отряхнулся, провел ладонями по груди. Поднялся повыше, глядя по сторонам. Потом пошел уверенно, раздвигая кусты, и исчез среди них.

Игорь расслабленно опустился на землю.

– Домой, а? – тихо спросил Славка, тронув его за плечо.

Они оделись и молча поднялись в гору. Когда миновали тополевую рощу и городскую больницу, Славка, с трудом поспевавший за братом, сказал мрачно:

– Знаешь, я лучше танкистом буду. Не пойду в моряки, ладно?

– В моряки? – рассеянно переспросил Игорь. – Да, да, не надо, – согласился он и, спохватившись, добавил: – Там видно будет, куда пойдешь. А сейчас дуй домой обедать. Я в слободу на часок заверну.

Решение зайти к Насте Коноплевой возникло неожиданно. Тяжело было оставаться сейчас одному. А с Настей можно поболтать о пустяках, отвлечься. И еще одно смутное, неосознанное чувство толкало Игоря к девушке. Ольга была с другим. Ну что ж! На ней свет клином не сошелся. Игорю тоже есть с кем провести время.

• Предыдущая
• 3/198
• Следующая