Тайный советник вождя - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 143

• Предыдущая
• 143/573
• Следующая

Последовал скорый суд. Бубнову упрятали за решетку, где она и пробыла более десяти лет. А когда после смерти Сталина начали пересматривать «дела» пострадавших, молодой сотрудник госбезопасности поехал на место предполагавшегося «преступления». Он зашел в квартиру, из которой должны были стрелять в Иосифа Виссарионовича, и с удивлением обнаружил, что из окон этой квартиры стрелять попросту некуда. Они выходили в узкий двор, на глухую стену соседнего дома… Побывала там после освобождения и Елена Андреевна. Любопытство привело посмотреть.

Чтобы не возвращаться больше к тому Указу, самому нелепому в истории нашего Советского государства, еще раз забегу вперед. Только в сорок первом году в плен к фашистам попало несколько миллионов наших военнослужащих. Особенно много украинцев и белорусов. Однако их родные места были оккупированы гитлеровцами, на их семьи упомянутый закон распространиться не мог. Зато из российских областей потянулись на восток эшелоны, переполненные женщинами, детьми, стариками. За «преступления» мужей, отцов, братьев, оказавшихся в плену, их высылали в Сибирь. А что такое сорвать с корня женщину с двумя-тремя ребятишками в трудные дни войны? По пути в ссылку их еще кое-как кормили. А на месте они должны были добывать харчи, одежду сами. Но как? На родине имелся огородик, картошка в погребе, знакомые помогли бы… А в Сибири эти люди оказывались совершенно беспомощными. Умирали от истощения, от холода.

Затем последовала вторая волна ссыльных по названному выше Указу. Обстоятельства вот какие. Занимая местность, фашисты отдавали распоряжения всем жителям под страхом смертной казни выходить на свою прежнюю работу. И везде выходили, трудились кто как, лишь бы числиться в списках, получать паек. Но когда началось освобождение областей, где немцы пробыли несколько месяцев, всех мужчин, выходивших на работу при гитлеровцах, зачислили в разряд предателей, пособников, изменников Родины. Для них — тюрьма или расстрел. Для семей — ссылка. В освобожденных районах были таким образом арестованы почти все оставшиеся в оккупации мужчины. Больные, инвалиды, не призванные в армию по возрасту и так далее. Это была последняя чистка, выкосившая мужское население центральных и западных областей России. Опять эти места пострадали несравненно больше других. Что поделаешь — они ближе к столице и не имели никаких промежуточных защитных инстанций в виде, например, своего республиканского ЦК. Все эксперименты, все перегибы сразу отражались на центральных районах. Пока, к примеру, постановление, закон дойдут до Армении или Азербайджана, пока там интерпретируют их применительно к местным условиям, накал, ажиотаж очередной кампании уже спадет, перегибов почти не будет. А вся боль доставалась российскому центру. Так доставалась, что после войны российские области вообще оказались без мужчин.

Справедливости ради не могу умолчать о принципиальности Иосифа Виссарионовича, который считал, что законы распространяются и на его семью. Когда выяснилось, что Яков Джугашвили находится в плену, его жена Юлия Мельцер-Джугашвили два года провела в заключении. В одиночной камере. Не пять лет, по все же… Однако маленькая дочь Якова, внучка Иосифа Виссарионовича, печальной участи избежала, в отличие от всех остальных детей. По блату, так сказать, не испытала маленькая Галя Джугашвили того, что было уготовано другим детишкам, не имевшим столь влиятельного дедушку.

Через некоторое время, когда началось массовое освобождение наших западных районов, выяснилось, что там фактически работало в период оккупации все взрослое население. А как же иначе? Умерли бы с голоду, не говоря о расстрелах уклонявшихся. Возникла дилемма: призвать миллионы мужчин Украины, Белоруссии, Молдавии, Прибалтики в нашу истощенную потерями армию или отправить этих мужчин в ссылку в Сибирь, на "трудовой фронт"?

Сама жизнь заставила приостановить в сорок третьем году действие закона. На Украине, в Белоруссии, Молдавии карались лишь те, кто сознательно переметнулся на сторону гитлеровцев, вместе с ними участвовал в преступлениях против советского народа. Это естественно. Но пока дошли до понимания столь простой истины, Россия-то наша опять пострадала. Да и вообще: не народ же виноват в том, что территорию захватывал враг, устанавливая на ней свой порядок. Если кто и должен был отвечать, так это те лица, которые пустили фашистов в глубь страны.

Теперь, когда я сопоставляю лозунг Иосифа Виссарионовича "Сын за отца не отвечает! Дети за родителей не в ответе!" и пресловутый Указ, заставивший страдать многих граждан, невольно вспоминается коротенький анекдот. Приходит человек к психиатру: "Что со мной, доктор? Думаю одно, говорю другое, делаю третье?" — "Извините, — отвечает доктор, — но от сталинизма не лечим…"

И это я пишу при всем уважении к Иосифу Виссарионовичу. Но светлое есть светлое, а темное есть темное.

9

Буденный рассказывал о себе:

"Вижу, дело плохо, трех маршалов посадили, вот-вот до меня доберутся. Поехал на дачу, выкопал из-под яблони два «максима», затащил на чердак. Занял оборону одним пулеметом на север, другим на юг. Вскорости, гляжу, едут. Выскочили энкеведешники из машины, ломят ворота. Я по ним трах-тах-тах. Попадали, отползли. С тыла обходят. Я — из другого пулемета. Они назад по-пластунски. Окапываться начали. Звоню отцу:

— Товарищ Сталин, за мной приехали, взять хотят!

— А вы?

— Отстреливаюсь пулеметами.

— Патронов много?

— Десять коробок.

— Сколько продержитесь?

— Часа полтора.

— Разберемся.

Снова стреляю. Через час подкатывает полуторка. Энкеведешники повскакивали, машут: прекрати огонь. Подобрали убитых и раненых, погрузили в машину, укатили. А у меня телефон зазвонил:

— Товарищ Буденный, мы все выяснили. Произошло недоразумение.

— Спасибо, товарищ Сталин!

Ну, передохнул, гильзы стреляные смел в угол. И вдруг снова звонок:

— Товарищ Буденный, а откуда у вас на даче станковые пулеметы?

— Именное оружие, товарищ Сталин. Реввоенсовет и вы лично наградили меня шашкой и наганом, а бойцы Первой конной преподнесли именные пулеметы.

— Это очень хорошо, когда бойцы любят своего командира. Но плохо, когда пулеметы стоят между вами и нашими карательными органами. Это непорядок. Пусть у нас нигде не будет преград. Сдайте свои пулеметы под расписку.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

Связался с Климентом Ефремовичем, вместе поехали в арсенал, сдали мои «максимы». Возвращаемся назад. Ворошилов загрустил, а я улыбаюсь. Он спрашивает:

— Чему радуешься, Семен Михайлович? Без защиты остался.

— Ха, у меня в саду две пушки и снаряды закопаны. Картечь. Сегодня же на чердак затащу…"

Такой вот анекдот рассказывал Буденный, но не в тридцатые годы, а после того как не стало ни Берии, ни Иосифа Виссарионовича. Это, разумеется, шутка, но мне хорошо известно другое: ложась спать, Семен Михайлович вынимал из кобуры пистолет, загонял в ствол патрон и оставлял оружие на стуле или на тумбочке, не далее расстояния вытянутой руки. Не знаю, как дома, а в поездках — всегда. Он объяснял это привычкой, сохранившейся с гражданской войны, которая, дескать, чревата была всякими неожиданностями. Семен Михайлович твердо верил: прав тот, кто выстрелил первым. Главное — остаться в живых, а в остальном разберемся. И это при том, что даже в самые трудные годы репрессии меньше всего угрожали Ворошилову и Буденному. Не хотел Иосиф Виссарионович лишаться самых надежных друзей и помощников, наоборот, всячески содействовал укреплению их позиций в армии.

И уж если Сталин свел счеты со своими подлинными и мнимыми противниками, то Ворошилов и Буденный — тем более! Убрали всех, кто мог сказать слово против них, кто был знаком с темными сторонами их прошлого. Тухачевского, например. Или вот наиболее характерный случай. Давайте вспомним выдающегося полководца гражданской войны Николая Акимовича Худякова. Я уже рассказывал о том. как отличился он, командир 1-й Коммунистической дивизии, в боях за Царицын. Много раз спасал положение. Закончив Алексеевское военное училище, он воевал затем в 4-м Заамурском полку на Юго-Западном фронте, в Галиции. Там я и познакомился с ним. Светлого ума был человек и отчаянной храбрости офицер. Награжден был орденом Георгия Победоносца, орденом Св. Станислава с мечами и бантом, офицерским Георгиевским оружием. И этот храбрый боевой офицер выступил в начале 1917 года против войны, против напрасного кровопролития! По распоряжению Керенского штабс-капитан Худяков был разжалован и заключен в Каменец-Подольскую крепость. Генерал Корнилов настоял на том, чтобы его приговорили к смертной казни. Однако привести приговор в исполнение помешала Октябрьская революция.

• Предыдущая
• 143/573
• Следующая