Кто не спрятался - Устинов Сергей Львович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/39
• Следующая

Приступим. Я пододвинул к себе телефон и в строгом соответствии с нумерацией начал с Казаряна. Артура Викторовича не оказалось на месте, отсутствовала также и его супруга. Все это мне сообщил осторожный женский голос, который, кажется, ни на йоту не поверил мне, что я действительно участковый, но с тем большей настойчивостью дал понять: в квартире живут, квартиру охраняют. Как участковый я был доволен, как сыщик – не слишком.

Следующим шел у меня Таратута Олег Петрович, который сам взял трубку.

– Участковый? – он говорил быстрым и нервным голосом, словно куда-то торопился. – А что, нашли чего-нибудь? Или кого-нибудь?

– Нет, – вынужден был признать я. – Пока нет. Но мне бы хотелось с вами встретиться, побеседовать.

– Встречайтесь, – согласился он. – Пожалуйста. Когда?

– Я бы мог сейчас, например...

– Хорошо. Жду, – отрезал он и, не дождавшись ответа, положил трубку.

Но прежде чем уйти, я набрал номер Маргариты Александровны Полевой. После двух или трех гудков в трубке вдруг что-то щелкнуло, зафонило, и внезапно приятный женский голос произнес:

– Здравствуйте! С вами говорит автоматический секретарь. В данный момент хозяев нет дома. Если вы хотите оставить им какое-либо сообщение, начинайте говорить после звукового сигнала. В вашем распоряжении одна минута...

“Би-ип!” – мелодично пропела трубка, и я положил ее на рычаги. Передавать неведомой Маргарите Александровне мне пока было решительно нечего. Вот только голос этого автоматического секретаря показался чем-то знакомым. Но чем именно – я сказать не мог.

Таратута широко распахнул передо мной дверь, но почему-то не отодвинулся в сторону, чтобы пропустить меня в квартиру, а остался стоять, держась за притолоку и молча меня рассматривая. Был он высокий и тощий, с всклокоченными волосами, а больше я в полутьме прихожей ничего разглядеть не мог. Стояние наше друг против друга затягивалось сверх всяких границ, и я сказал, в основном, чтобы прервать молчание:

– Здравствуйте. Олег Петрович?

– Здорово, – неожиданно ответил он. – Я, я Олег Петрович... – И, наконец посторонившись, махнул вялой рукой. – Заходи, чего стоишь...

Я зашел. Из маленькой прихожей мы сразу попали в большой холл, из которого в разных направлениях вели четыре или пять дверей, все, кроме одной, прикрытые плотно. Тяжелыми шагами хозяин направился к этой незапертой, я последовал за ним и оказался, вероятно, в гостиной: большой полукруглый диван, кресла в углах, громадный японский телевизор и горка с хрусталем и фарфором утверждали меня в этой мысли.

– Садись, – кивнул Таратута на кресло и сам упал напротив. – Рассказывай, чего надо.

Теперь я мог его наконец рассмотреть. Лицо у него было, как спущенный мячик, деформировано в самых неожиданных местах. Нос, губы и подбородок ехали куда-то в разные стороны, иногда он собирал их на одной линии, но они тут же опять расползались кто куда.

– Давай, давай, излагай, – подбодрил он меня.

– Что же это вы, Олег Петрович, – начал я заготовленную речь, слегка, конечно, этим “тыканьем” шокированный, но решив не обращать внимания. – Приходит к вам незнакомый человек, называется участковым, вы его в дом пускаете, а удостоверения не просите. Ведь вас, кажется, недавно обокрали? Надо бы соблюдать осторожность!

Он чуть подался вперед, ко мне, хотел, кажется, привстать, но повалился обратно в кресло. Части лица его снова пришли в движение, он широко взмахнул рукой и сообщил:

– А нечего у меня больше красть. Все унесли. Он снова безуспешно попытался побороть земное притяжение, и тут я с ужасом понял, что Олег Петрович Таратута вдрызг пьян. Удачный момент я выбрал для проведения профилактической работы! Не говоря уж о моих других далеко идущих планах.

– Уперли все подчистую, – помрачнев, продолжал он.

– Всю технику, видео-шмидео, лазерные-шмазерные... – Таратута икнул, извинился и помрачнел еще больше. – Все диски, все кассеты... Вот только телевизор не осилили, здоровый очень...

В эту секунду в холле стукнуло, потом что-то шлепнулось – звук был такой, будто груду мокрого белья шмякнули об пол, и я краем глаза увидел, как мимо раскрытой двери промелькнуло белое, голое, с большой грудью, в одних трусиках, а может, и без них. Олег Петрович вскочил с совершенно неожиданной прытью, захлопнул дверь и подпер ее спиной. Сделалось неловкое молчание, и я спросил, показывая на три видеокассеты, стопкой лежащие на верху горки:

– А что ж эти не взяли?

– Этих не было, – произнес, проследив за моим взглядом, Таратута и, пройдя вихляющей походкой через всю комнату, как бы между прочим сгреб кассеты, поискал глазами и сунул их в нижний ящик серванта. – Давал смотреть. Теперь вернули.

Тут дверь снова приоткрылась, кто-то сунулся в комнату, из холла послышался звук необычайно звонкого шлепка, там захихикали. Таратута бросился на дверь, как на амбразуру, и снова заслонил ее спиной. Я понял, что мне тут делать больше нечего, и поднялся.

– Айн момент, – пробормотал он, поняв мои намерения, и, пятясь задом, выдавил себя в дверь, плотно притворив ее за собой. Оттуда доносилось какое-то бубнение, потом чей-то высокий голос, затем все стихло. Интересно, думал я, за каким чертом он меня пригласил? Спьяну, что ли?

Наведя порядок, Таратута пригласил меня на выход. И я, вдруг разозлившись от всего происходящего, уже в прихожей взял да и спросил его напрямую:

– А вы сами, Олег Петрович, что думаете по поводу кражи? Может быть, у вас незадолго до нее бывали в доме малознакомые люди? Ну, женщины, например?

Он привел детали своего лица в относительное соответствие, с шумом втянул воздух и ответил:

– Малознакомых женщин не держу. Все проверенные. – И добавил, поминутно оглядываясь: – Вы звякните на днях, поболтаем. А то... видите... не дают сосредоточиться!

Я вышел на улицу совершенно раздосадованный. Казарян отсутствует, Таратута просто в некондиционном состоянии, у Полевой к телефону подходит какой-то механизм.

Не люблю, когда с самого начала все идет кувырком. Примета плохая. Надо переломить невезение. Я заглянул в тетрадку: Маргарита Александровна Полева проживала рядышком, буквально через два подъезда. Я шел туда наобум, даже не перезвонив еще раз предварительно. И как бывает, удача ждала меня там, где я не ждал ее никак.

Передо мной на пороге стояла Лялька. Лялька Прекрасная, Лялька В Гневе Ужасная, Лялька еще Бог знает какая... И было на ней черное шуршащее платье, и туфельки на стройных ногах были лаковые, блестящие, и в ушах у нее сверкало, и на шее у нее неземным светом переливалось. И пахло от нее французскими духами, и смотрела она на меня, сдвинув свои смоляные брови, будто ждала, что я сейчас скажу: “А вот точить ножи-ножницы!” Такая у меня теперь работа, подумалось мне. Звонить в чужие двери и, стоя на пороге, объяснять, кто я такой. Даже Ляльке.

– Ты?! – вглядевшись, с безмерным удивлением вскрикнула она.

– Я, – пришлось подтвердить. – Ваш участковый.

– Брось, – хохотнула она, хватая меня за рукав и затаскивая в квартиру, – вечно ты со своими шуточками. Да заходи же, чего встал! Лерик! – кричала она через плечо. – Иди скорей, смотри, кто пришел!

– Погоди, – останавливал я ее, – погоди. Я туда попал? Мне нужна Полева Маргарита Александровна.

– Туда, туда! – подтверждала она. – Марго – это моя мачеха, на нее квартира записана. А живем мы. Да Лерик же! – уже сердито прикрикнула она и даже ногой притопнула.

И Лерик выплыл из-за поворота коридора, как большой красавец-теплоход: сверкая линзами затемненных очков над пышными пшеничными усами, в роскошном сером костюме, при вишневом в крапинку галстуке.

– Ба! Какие люди! – воскликнул он и с ходу полез целоваться. От него приятно пахло хорошим мужским одеколоном.

Через полчаса я был в курсе всего. Правда, первые пятнадцать минут пришлось потратить на то, чтобы убедить их в том, что я действительно участковый.

– Погоди, – недоумевал Лерик, – ты же был, кажется, какой-то шишкой на Петровке!

• Предыдущая
• 14/39
• Следующая