Американская империя - Уткин Анатолий Иванович - Страница 127

• Предыдущая
• 127/191
• Следующая

Даже американские специалисты по Северной Корее критически относятся к, мягко говоря, прямолинейному курсу по отношению к Пхеньяну. Так, С. Харрисон указывает на постоянно проявляемую американской стороной неспособность выполнять обещания, данные северокорейскому руководству. Он пишет: «Северная Корея настойчиво продвигалась по пути нормализации начиная с 1994 г., когда две стороны пришли к договоренности, согласно которой Пхеньян согласился заморозить свою программу создания ядерного оружия в обмен на поставки нефти и строительство западными фирмами атомных реакторов. В 1999 г. администрация Клинтона односторонне изменила основные пункты согласованной политики, и дипломатические переговоры на высоком уровне возобновились снова. Вашингтон подорвал соглашения, подписанные под его давлением». Сторонники жесткой линии в США стали указывать на то, что американские интересы страдают от этого неожиданного сближения с Северной Кореей. При всем этом специалисты, как С. Харрисон, убеждены, что продвижение северокорейских конструкторов по пути создания ракетного оружия преувеличено, равно как и общий потенциал северокорейской военной машины. Харрисон советует администрации Буша «осознать ту реальность, что Северная Корея не является на грани краха, и прекратить давление на ракетную программу корейцев как условие нормализации отношений». Другой американский специалист, К. Кольдер, полагает, что в Вашингтоне недооценивают рациональность Ким Чен Ира и его прагматизм. Специальная группа совета по внешним сношениям опубликовала в 2001 г. доклад, в котором указывает, что в случае односторонней жесткости с американской стороны дипломатические приобретения последних лет окажутся под угрозой. И все же преобладающим мнением в США является то, что ядерные специалисты КНДР приобрели достаточно обогащенного плутония для производства по меньшей мере одного ядерного заряда.

3 апреля 2002 г. правительство КНДР впервые дало понять, что готово к диалогу с администрацией Буша. Официальное северокорейское агентство сообщило о том, что Север «решил возобновить переговоры» с организацией, созданной Америкой, Японией и Южной Кореей для претворения в жизнь соглашения 1994 г., по которому КНДР обещала прекратить развитие программы разработки ядерного оружия. Но ни администрация президента, ни американские законодатели не интерпретировали публично это заявление как официальный ответ на угрозы и предложения Соединенных Штатов, а только по минимуму как согласие восстановить сотрудничество с Организацией по развитию энергетики на Корейском полуострове. В центре внимания — вопрос о строительстве указанной организацей на территории Северной Кореи двух легководных ядерных реакторов (напомним, что в 1994 г. Америка выразила желание помочь в финансировании данного проекта стоимостью 4, 6 млрд. долл.; а до ввода в строй реакторов пообещала Северной Корее топливный мазут). Реализация проекта отодвинута как минимум до 2008 г. Администрация Буша-мл. ведет сложную политику. Эта политика сочетает в себе жесткость и тот самый пряник, от которого Пхеньян не может отказаться. На фоне причисления Северной Кореи к «оси зла» такая политика видится двусмысленной.

Обращаясь к драме сентября, следует сделать вывод: если целью атаки 11 сентября было изгнание американцев с Ближнего Востока, свержение прозападных режимов здесь, начало «столкновения цивилизаций», то задачи террористов реализованы не были. Но в более глубоком смысле богатый западный мир не сможет избежать серьезных кризисов, связанных с потрясающим мировым неравенством, с культурным антагонизмом, с геополитическим наступлением единственной сверхдержавы. Задача террористов оказалась реализованной в том смысле, что «униженные и оскорбленные» увидели уязвимые места, которые никак не прикрываются бомбометаниями в горах Гиндукуша.

Во второй раз за сто лет

Перед Россией в начале XXI века стоит проблема исторического выбора в условиях резкого ослабления страны, обнаружившейся хрупкости ее воли, раздрая национальной элиты, потери исторической целеустремленности.

Если искать исторические параллели, то несложно увидеть нечто подобное в крушении царизма и русско-германского фронта, когда весной — летом 1917 г. центробежные силы превозмогли центростремительное притяжение государства, не сумевшего взять под свой контроль процесс самозащиты в начавшей разваливаться стране. В июне 1917 г. первая российская республика погибла, когда ее творец и лидер — министр иностранных дел П. Н. Милюков покинул правительство князя Львова, который передал власть социалисту А. Ф. Керенскому. Великая страна пошла по швам вследствие попустительства сладкоголосых пустоплясов федерализации страны. Тогда, после взрыва сепаратизма летом 1917 г. и распада спасительного армейского щита, судьбы страны изменили ей. Понятие Россия стало эфемерным.

Почти столетием спустя политическую ответственность за судьбы страны взяли также относительно немногочисленные политические силы, выступившие под знаменем либерализации, политической свободы и рыночного капитализма. Эти силы решают по существу ту же задачу модернизации экономической и социальной системы страны посредством провозглашения курса на уход из мира обездоленных в мир технически зрелых, финансово обильных, могущественных государств Запада.

Упокоились последние свидетели первой республиканской катастрофы, ушли в небытие три поколения, и вот уже вторая российская республика стала обнаруживать черты резкого ослабления по прежней причине. Государство пошло вразнос из-за того, что и правители, и управляемые если и любят отечество, то только свою, умозрительную Россию. Правители — как потенциальную часть Запада, как грядущий результат демократических преобразований (как «цивилизованную», «нормальную» страну), в ходе которых пройдут огонь очищения коммунистические грешники и косная масса обретает вкус к рынку и свободе. Управляемые же не могут уразуметь, почему им, вознесшим Россию «от деревянной сохи до ядерного оружия» (слова Черчилля), жертвовавшим жизнью в индустриализации и войне, кто сеял и жал, кто дважды за век в мировых войнах спас Запад, предлагают не принять благодарность, а покаяться. Причем перед теми, кто пустил по ветру сбереженное веками труда и подвига могущество Российского государства.

Россия сделала неимоверные по своей жертвенности шаги ради того, чтобы сломать барьеры, отъединяющие ее от Запада как от лидера мирового технологического и гуманитарного прогресса. В период между 1988 и 1993 гг. Запад не услышал от России «нет» ни по одному значимому вопросу международной жизни, готовность новой России к сотрудничеству с Западом стала едва ли не абсолютной. Почти в эйфории от собственного самоотвержения, без всякого ощутимого физического принуждения Россия начала фантастическое по масштабам саморазоружение, зафиксированное в Договоре по сокращению обычных вооружений (1990 г.), развале Организации Варшавского Договора и Совета экономической взаимопомощи. Москва пошла на феноменальные сокращения своих обычных вооруженных сил в Европе, полагаясь на обещание Запада, данное в Парижской хартии ноября 1990 г. «О безблоковой Европе».

Какие бы объяснения ни выдвигал позднее западный мир (русские выдохлись в военной гонке; коммунизм достиг предела общественной релевантности; либерализм победил тоталитарное мышление; национализм сокрушил социальную идеологию и т. п.), практически неоспоримым фактом является то, что российская элита сделала свой выбор по собственному (не)разумению, а не под давлением неких неумолимых объективных обстоятельств. Произошло добровольное приятие почти всем российским обществом, от левых до правых, идеи сближения с Западом и его авангардом — Соединенными Штатами. Приятие, основанное на надежде завершить дело Петра, стать частью мирового авангарда, непосредственно участвовать в информационно-технологической революции, поднять жизненный уровень, осуществить планетарную свободу передвижения, заглянуть за горизонты постиндустриального общества.

• Предыдущая
• 127/191
• Следующая