Мировая холодная война - Уткин Анатолий Иванович - Страница 80

• Предыдущая
• 80/192
• Следующая

Англичане помнили «Договор о процентах», и Иден отрицал жестокости, чинимые в Греции. Тогда советская сторона повернула западнее и дала свою оценку ситуации в Италии: эта страна освобождена ранее любой другой — и в то же время в ней еще не проведены свободные выборы. Советская сторона напомнила также, что только проанглийское греческое правительство предъявило территориальные претензии к соседним странам. В ответ государственный секретарь Бирнс предложил включить Италию и Венгрию в систему международного контроля над проведением политических выборов.

Советская сторона еще раз напомнила, что не она создала критический по важности прецедент в Италии — ту схему, которой державы-победительницы следовали во всех остальных освобожденных странах, «условия в Италии создали модель для контрольных комиссий в Румынии, Болгарии и Венгрии». Молотов объявил, что он готов изменить сложившуюся схему, начиная с Италии. Американцы скрежетали зубами, но пойти на радикальное изменение системы управления Италией они не осмеливались. Можно себе представить, что Сталин знал, что его тактика в данном случае — безусловно, выигрышная.

Когда советская сторона открыто начала привязывать события в Восточной Европе с событиями в Италии, Греции и даже Испании, хладнокровие покинуло президента Трумэна. Его слова зазвучали угрожающе: «Если все не вернутся непосредственно к обсуждаемым пунктам, я собираюсь упаковать вещи и отправиться домой. Я говорю это серьезно». Советская сторона никак не могла понять, почему она обязана идти на уступки далекой заокеанской державе, чья безопасность никак не затрагивалась ситуацией на Балканах. Трумэн же все больше сжимал свои губы и сидел в позе глубоко обиженного человека. Подобного никогда не было с Рузвельтом, который, как представляется, всегда помнил, чьими жертвами был освобожден данный регион.

Сталин не видел особого смысла в американском предложении превратить Дунай в международный водный путь. Всем было ясно, что это была попытка привязать страны дунайского региона к западным странам. Почему Сталин должен был быть счастлив? Более всего американцев выводило из себя, как новые доминирующие на Балканах силы относились к их нефтяным интересам в Румынии. Не все американцы были довольны тем, что эти требования высветили экономические интересы США и Британии в Восточной Европе. Возвратиться к довоенному статус кво означало вернуть назад и прежний политический режим — все это ставило американцев и англичан в довольно неловкое положение. Вопрос порождал взаимное раздражение. Бирнс не сказал русским прямо, что американцы боятся введения государственных монополий в бывших странах «оси», «что может осложнить американцам допуск на равных к торговле, сырьевым материалам и индустрии». На данном этапе дело завершилось созданием совместной комиссии по изучению фактов.

Важнейшее обстоятельство: советская сторона весьма отчетливо ощущала свою уменьшающуюся значимость для Соединенных Штатов, она впервые встречала немыслимую прежде грубость американской стороны. В этой ситуации следовало полагаться на себя и на свои возможности. И на своих потенциальных союзников. Следовало ли раздавать их природные богатства, которые только что так послужили гитлеровскому Рейху? Прямолинейный нажим американцев на Потсдамской конференции теперь давал все меньше результатов. Трумэн и его окружение не могло не видеть, что советская сторона приняла лишь малую толику американских требований. Структура Союзной контрольной комиссии не претерпела серьезных изменений; американцы могли отыгрываться, лишь выдвигая дополнительные требования к восточноевропейским странам в процессе их дипломатического признания. (Непризнание же неизбежно бросало эти страны в объятия СССР).

Заключительный документ конференции был мало похож на согласование интересов союзников.

Одним из наиболее острых вопросов был итальянский. В этом вопросе Америка столкнулась не только с Советской Россией, но и с Британией. На глазах у всех американцы усиливали свое влияние на Апеннинском полуострове до такой степени, что теперь Рим не мог решить ни одного важного вопроса без согласования с американским правительством.

15 июля 1945 г. американское руководство оповестило Лондон, что намерено двумя днями позже рекомендовать принятие Италии в Организацию Объединенных наций; Англию просили поддержать американскую инициативу. Лондон агонизировал: Италия традиционно была зоной повышенного британского интереса, и полное замещение англичан американцами вызывало у первых возмущение. Односторонняя рекомендация в ООН! Просьба о содействии! Первым жестом британского Форин Оффиса было требование отложить этот процесс. Находясь во все более сложных отношениях со Сталиным, Трумэн был вынужден согласиться с англичанами. Но дальше отступать американцы не намеревались, они жестко нацелились «построить здравый демократический и экономический порядок в Италии, независимый от Англии и России». Для укрепления своих позиций в Италии американцы хотели использовать итальянский национализм — отсюда и обещание пригласить Италию в ООН, обещание защитить Италию от жаждущих репараций русских, ослабление оккупационного режима.

17 июля президент Трумэн предложил декларацию о принятии Италии в Организацию Объединенных наций. Черчилль, чьи мысли были в основном заняты национальными выборами в Британии, не смог все же сдержаться. Он напомнил, что Италия вступила в войну на стороне Германии значительно раньше, чем это сделала Америка на противоположной стороне. На следующий день британское посольство в Вашингтоне выступило с формальным протестом. Особенно возмущал британскую дипломатию туманный намек на возможность возвращения Риму итальянских колоний, обещание «политической независимости и экономического восстановления».

Советский Союз по-своему использовал удивительное нетерпение американцев. Отныне он связывал дипломатическое признание Италии с признанием Болгарии и Румынии. Это была убийственная для дипломатического признания итальянцев тактика. Но американцы ощущали уже не так много препятствий в мире. Они начинали действовать своим собственным образом, обращая все меньше внимания на союзников военных лет. Постепенно распадается союз военных лет, прагматизм становится знаменем великих членов антигитлеровской коалиции. Америка решительно показывает, что будет поддерживать всякого, кто в свою очередь поспособствует реализации американских интересов.

Бревном в глазу западной защиты демократии в Потсдаме была Греция. В стране разворачивалась фактическая гражданская война, но, желая помочь прозападным правым, США (помогая Британии) никак не проявляли того пуризма, той демократической истовости, которую они немедленно выказывали, скажем, в Польше.

А рядом разгорался югославский костер. Запад все более приходил к выводу, что коммунистическая сущность Тито начинает заглушать тот национализм, на который так надеялись Черчилль и Рузвельт. Западные державы бросились к сопернику Тито Шубашичу — политику, не имевшему массовой поддержки. Но тот был доволен своей договоренностью с Тито и заявил западным представителям, что классическая западная демократия, видимо, не подходит для этнически и социально пестрой Югославии. Ведь единственная альтернатива — жестокая гражданская война — не слишком ли дорогая плата за опущенные бюллетени? И, затем, чтобы противостоять Тито, оппозиция будет нуждаться в «вооруженной военной поддержке». Именно в этот момент англичане потеряли веру в свои 50 процентов в Югославии, они увидели все Балканы, направляемые не из западных столиц, как это было до второй мировой войны.

Сталин предложил провести закрытые переговоры с югославским руководством. Англичане в это уже не верили. Они тайно совещались с американцами. Те демонстрировали новую жесткость в отношении посягательств югославов на Триест. 25 июля 1945 г. Пентагон предложил «ликвидировать» югославские комитеты освобождения в области Венеция-Джулия; американцы предложили «проявить твердость и сокрушить поддерживаемую югославами систему». Но Пентагон не заручился поддержкой государственного департамента.

• Предыдущая
• 80/192
• Следующая