Мировая холодная война - Уткин Анатолий Иванович - Страница 94

• Предыдущая
• 94/192
• Следующая

Единственная серьезная попытка более внимательно, более вдумчиво подойти к проблеме ядерного оружия принадлежала ветерану американской дипломатии Г. Стимсону. 21 сентября 1945 г. военный министр Г. Стимсон последний раз участвовал в заседании кабинета министров. Предметом обсуждения был его прощальный меморандум, венец 50-летней карьеры политика, увидевшего и понявшего опасности ядерного века, риск «атомной дипломатии». В своем последнем выступлении Г. Стимсон привел мнение ученых о том, что атомные секреты, секреты научных открытий Нельзя сохранить — развитие науки в других странах неизбежно лишит США их ядерной монополии, а впереди встанет вопрос о создании еще более мощной водородной бомбам.

«Будущее мира, — сказал Г. Стимсон, — зависит от советско-американского сотрудничества, а такое сотрудничество невозможно, когда один из партнеров полагается не на сотрудничество, а на односторонние возможности». Отношения с СССР «могут быть непоправимо ухудшены тем способом, которым мы пытаемся найти решение проблемы атомной бомбы… Ибо, если мы не сумеем найти подхода к ним сейчас, а будем лишь продолжать вести переговоры с СССР, держа это оружие демонстративно у своего бедра, подозрения и неверие (СССР — А. У.) в наши цели и мотивы будут увеличиваться». Г. Стимсон предлагал достичь определенной договоренности по ядерному вопросу между великими державами. Альтернативой этому была лишь безудержная гонка вооружений. И никто не мог дать Соединенным Штатам гарантий на постоянное лидерство в этой области.

Противники улучшения советско-американских отношений, приверженцы использования «сверхоружия» истолковали предложения Г. Стимсона не как предостережение, а как призыв к тому, чтобы поделиться с СССР ядерными секретами (что абсолютно не соответствовало смыслу высказываний военного министра). Члены кабинета Андерсон и Винсон искажали смысл речи Стимсона, задавали присутствующим вопрос: «Почему тогда не поделиться с СССР всеми военными секретами?»

Даже президент почувствовал необходимость остановить такой ход «обсуждения». «Речь не идет, — прервал он дискуссию, — о передаче атомных секретов русским, речь идет о выработке методов контроля над ядерной войной, столь же губительной для США, как и для любой другой страны».

Голос реализма звучал недолго. Решающий удар трезвому подходу к опасностям ядерного века нанес министр военно-морского флота Дж. Форрестол. Он заявил, что технология производства атомной бомбы принадлежит американскому народу, распоряжаться этой собственностью без его согласия нельзя. Было принято решение «всеми силами сохранять достояние американского народа… Русские, как и японцы, являются азиатами по своей сущности… Сомнительно, чтобы мы могли купить их понимание и симпатию. Мы однажды пытались сотрудничать с Гитлером. Но возврата к умиротворению нет». Внутренне ожесточение росло. Форрестол заявил, что Уоллес был «полностью, постоянно и всем сердцем за передачу ядерных секретов русским». А Уоллес заметил, что «министр Форрестол занял наиболее крайнюю позицию из всех возможных… воинственную, рассчитанную на большой флот позицию».

Трумэн предложил членам кабинета предоставить письменное изложение своей позиции. Паттерсон и Ачесон предпочли поддержать сравнительно мягкий курс Стимсона. Но вернувшийся из Лондона Бирнс выступил на стороне тех, кто стоял за жесткий курс в вопросе об атомном оружии. Он хотел выработать условия грядущего мира с русскими до совещаний с ними по вопросу об атомном оружии. Он не верил в действенность инспекций. Если американцев не пускают даже в Румынию и Болгарию, «было бы по-детски наивно верить в то, что русские позволят увидеть все, что они делают». Цитируя советско-германский пакт и выход СССР из договора о ненападении с Японией, «едва ли было бы мудрым полагаться на их слово».

Министр сельского хозяйства Андерсен сказал: «Я внимательно слушал мнения о том, что русские способны сделать атомную бомбу в течении пяти лет. Я в этом сомневаюсь… Мы знаем, что в производстве атомной бомбы присутствовал определенный элемент американского математического и механического гения, который дал нам автомобильную промышленность, огромные достижения в телефонной индустрии, бесчисленные достижения многих лет механизации промышленности внутри Соединенных Штатов. Хотелось бы продемонстрировать слова Киплинга, что „они могут скопировать все, что можно скопировать, но они не смогут скопировать наши умы“. Русские знают секреты производства автомобилей и самолетов, но они все же зависят от нас в производстве машинного оборудования, приборов, технологических процессов».

В середине ноября 1945 г. на собравшейся в Вашингтоне американо-англо-канадской конференции по оценке и ревизии ядерного сотрудничества военных лет (напомним, что многие ядерные секреты передали американцам англичане) идея сотрудничества с СССР в этой сфере была отброшена полностью. На практике же это означало, что на плечи американского народа была взвалена дорогостоящая гонка вооружений, а жизнь американских граждан — впервые в американской истории — оказалась под угрозой ответного удара.

Но как долго продлится американская монополия? Сколько нужно времени русским для создания атомного оружия? Но подлинные специалисты полагали, что русские имеют необходимые технологические способности и могут создать атомную бомбу за пять лет. Глава отдела взрывчатых материалов в Лос Аламосе Джордж Кистяковский вспоминал: «Наша работа со взрывчатыми материалами в значительной мере основывалась на работах Джона фон Ноймана по нашему запросу. Подобная же теория была напечатана в открытой советской печати. Работа Ноймана была засекречена, а подобная же советская работа была открытой. Именно на этом принципе была создана бомба, взорванная над Нагасаки». А директор теоретического отдела Лос-Аламосской лаборатории Виктор Вайцкопф полагал, что «русские очень хорошо осведомлены в области взрывчатых материалов». Зная, что бомба реальна и что ее создание возможно, русские смело могут использовать такие материалы как напечатанный с разрешения генерала Гроувза в августе 1945 г. «доклад Смита» (англичане были категорически против этой публикации), описывающий процесс создания атомной бомбы. Американцы тогда ничего не знали об атомном шпионаже.

Ванневар Буш писал Трумэну в сентябре 1945 г. что «секрет составляют в основном детали конструкции самой бомбы и производственный процесс». Это дело организации и ресурсов. Кабинету министров: «Русские сделают бомбу за пять лет». Примерно такого же мнения были специалисты из «Юнион карбайд», «Дюпон» и «Теннеси Истмэн» — главные подрядчики проекта «Манхэттен». За прямой контакт с русскими выступали те, кого убедили серьезные ученые — Стимсон, Уоллес, Паттерсон, Ачесон. Уоллес предупредил кабинет министров, что атомное оружие создает фальшивое чувство самоуспокоенности, своего рода психологию «атомной линии Мажино». Он прямо сказал, что атомные исследования начались, собственно, в Европе, что «загнать джина в бутылку уже невозможно». Оставлять русских самих изобретать атомную бомбу — опасно.

Противоположная точка зрения базировалась на том, что России еще долго не удастся создать столь сложное оружие. Глава проекта «Манхэттен» — генерал Гроувз утверждал, что для создания атомной бомбы русским понадобятся двадцать лет. Гроувз не был простаком, у него были жесткие аргументы. Америка владеет четырьмя типами монополий — на теоретические знания, на инженерные ноу-хау, на индустриальные мощности и на сырьевые материалы. Последнее сверхважно. США знают, где в мире есть необходимый уран и какие туда ведут пути. Всякий новичок немедленно оказывается под присмотром ведомств США. (Противники этой точки зрения немедленно указывали на чешские урановые месторождения, они в пределах досягаемости Москвы.). Но ключевые фигуры, такие как Трумэн, Бирнс, Форрестол, все более склонялись к точке зрения Гроувза. В мае 1945 г. Бирнс сказал: «Генерал Гроувз убедил меня в том, что в России нет урана».

• Предыдущая
• 94/192
• Следующая