Горизонты без конца - Уткин Владимир Сергеевич - Страница 5
- Предыдущая
- 5/11
- Следующая
Но старшая мать остановила его властным жестом.
– Дети и старики все равно не вынесут переселения, не выживут в шалашах. Многое придется бросить, потому что все с собой не унесешь: и шкуры, и посуду, и рыхтелки.
– Можно сделать хижины на полозьях, как у людей степи. Они все добро возят с собой. Хижины эти тащат лошади.
– А где ты найдешь такую большую поляну, – подскочила Оса, – чтобы и хижины построить, и поле засеять, и сделать загородки для скота?
– Звери-воины съедят весь наш скот, – округлила от ужаса глаза Сова. – И многих людей.
И снова поднялась старшая мать.
– Много поколений племя строило это стойбище. – Она повела рукой вокруг себя. – Здесь растут лен, конопля, чеснок. Здесь много хорошей глины и не так далеко до соляных людей. Пардус молодой и глупый. Теперь слушай: каждый день вместе со всеми ты будешь поливать поле. Потом жать рожь, обмолачивать. Каждый вечер мне скажут, как ты работал. И никакой охоты, никакой рыбалки. А своего коня завтра приведешь на мясо. Охотники поливают поле, им некогда ходить в лес за мясом. Вот. Так решил совет матерей. Иди.
Пардус вышел из хижины, опустив голову. Он знал, что после слов «так решил совет матерей» возражать бесполезно. Страшная кара ждала ослушника. Совсем недавно юноша и девушка умерли, как говорили в племени, прогневив Кормилицу. Юноша хотел жениться на девушке, а ведь каждый знает, что и мужей девушкам выбирают матери. Они не послушались, и утром нашли их за оградой стойбища мертвыми. А Леопард за непослушание расплатился еще хуже. Он постоянно спорил с советом, и Кормилица отобрала у него ум. Теперь он беспрекословно слушается матерей, как домашние усмиренные быки, на охоту больше не ходит. Вообще ума у него хватает только на самую простую тяжелую работу. Вуло тоже не слушался женщин, а каким был ловким, смышленым охотником! Как умел распутывать следы! Совсем как его серый тезка, лучший лесной охотник. Теперь он с утра до вечера таскает на поле кувшинами воду.
Женщины теперь долго будут следить за Пардусом, очень долго, а завтра потребуют Рыжика. Значит, прощай охота в зеленом, прохладном, вольном лесу, прощай, широкая степь. Прощай, Рыжик!
Да, если Пардус ослушается совета, не приведет Рыжика на мясо, придется уходить из племени. Но как Пардус может предать четвероногого друга? Работать, поливать поле – это еще куда ни шло, это он делал все свои тринадцать лет, это все делают. Но он никогда никого не предавал, спасая себя. Значит, прощай, племя! Нужно уходить со Странником, он возьмет Пардуса с собой. Но тогда – прощайте, веселый горбоносый Сайгак, Кот, с которым они охотились в лесу, мудрый Фагу, который знает столько интересного о лесе. Как же быть? Стать домашним быком, только есть, спать и работать? Ну нет, Пардус так жить не сможет. Но тогда как же его родная мать? Пардус вздохнул и пошел за перегородку к матери. Она болела. Лежала на теплых шкурах и пила целебный отвар, который приготовила ей Сова: она лучше всех в племени разбиралась в травах.
– Ты сам виноват, – сурово сказала мать Пардусу. – Никого не слушаешься. Целыми днями пропадаешь у Странника. Вот и получил, чего хотел.
– Я уйду, мама, – перебил ее Пардус. – Со Странником. Хочу посмотреть, как живут другие племена. Может быть, Странник поведет меня туда, где плавят бронзу. Если я принесу серпы и ножи из бронзы, все забудется и меня простят.
Мать долго молчала, а потом встала, стеная, и начала собирать в узелок одежду Пардуса, которую сама же и сшила: две кожаные безрукавки, кожаные штаны, три пары мокасин. А Пардус отбирал оружие: любимые дротики с костяными наконечниками, каменный нож и наконечники для копий из кремня, рога, кости. Подавая ему узелок, мать вздохнула:
– Я знала, что ты уйдешь. Может, так лучше. Я боялась, да и сейчас боюсь, что они дадут тебе дурманящий напиток.
Пардус поцеловал мать в лоб, осторожно выскользнул из хижины и направился к оврагу.
– Я пойду с тобой! – сказал Пардус Страннику, едва добрался до его костра.
– Тогда надо уходить немедленно, – спокойно ответил Странник, вороша угли в костре. Искры весело заплясали в густой темени.
Еще до рассвета Странник уложил в суму шкуры, соль, вяленое мясо и лепешки, оседлал Черногривку, взял в повод Серого, а Пардус сел на своего Рыжика. Скрытые утренним туманом, они до восхода солнца были уже далеко в степи и ехали, пока солнечные лучи не начали падать почти отвесно. У степной речушки расседлали коней и, спутав им ноги, отпустили пастись. В кустах разожгли костер, подогрели мясо и перекусили мясом с лепешками, запивая их теплой водой, пахнущей болотом.
– А теперь спать, – сказал Странник. – Привыкай спать днем. Ночью будем ехать. Конечно, клыкастые охотятся по ночам, но… лучше клыкастые, чем степные люди. Дней через пять встретим людей Тигра. Тогда можно не бояться ни клыкастых, ни людей.
Все меньше и меньше деревьев попадалось им в пути. Зато травы здесь были такими густыми и высокими, что иногда головы всадников поднимались над ароматным разнотравьем. Время от времени Странник выезжал на вершину какого-нибудь пологого холма и внимательно осматривался, сверяя дорогу с одному ему известными приметами.
Травяное море кишело жизнью. На разные голоса пищали, щебетали, кричали птицы. Шмыгали в траве суслики, зайцы, мыши. Стада сайгаков и джейранов убегали от всадников и, описав большую дугу, возвращались на прежнее место, когда путники проезжали мимо. На сайгаков и джейранов охотились волки, гепарды, собаки, львы. Стаи дроф паслись в степи, время от времени поднимая над травою пестрые головы с влажными черными глазами, настороженно глядя на всадников, и не спеша уходили от них подальше в травяные заросли.
Время от времени путникам попадались дикие лошади, и Пардус боялся, что их лошади попытаются сбросить всадников и присоединиться к сородичам. Но вскоре он успокоился, увидев, что, хотя Рыжик и Черногривка живо интересовались пасущимися дикарями, призывно ржали, завидев очередной табун, но освободиться от всадников не пытались.
– Да их и не приняли бы в табун, – объяснил Пардусу Странник. – Они здесь чужаки. А может, – добавил он, подумав, – не принял бы и свой. От них теперь пахнет человеком…
Степь становилась все ровнее, а травы все ниже. Чаще стали встречаться пролысины с выгоревшей травой или покрытые растрескавшейся глиной. Здесь травы не было совсем. Редко попадались и ручьи, и воды в них было совсем мало. А в немногочисленных озерах вода была или солоноватой, или совсем соленой. Здесь дичи водилось заметно меньше, и путники питались копченым мясом.
Иногда налетал ветер и поднимал в воздух тучи серой пыли. Она противно скрипела на зубах, забивала ноздри, от нее болели и слезились глаза.
– Плохие места, – ворчал Пардус, – ни воды, ни еды. И жарко…
– Потерпи, – говорил Странник. – Скоро кончатся.
И действительно, скоро степь снова зазеленела. Ручьи и небольшие речушки стали попадаться на каждом шагу; вода в них была жестковатой, но зато в изобилии. Люди и лошади приободрились. А еще через несколько дней Странник остановил коня и указал Пардусу на точку, видневшуюся на отдаленном холме.
– Сторожевой Тигра, – сказал он. – Скоро они будут здесь. Пардус увидел, как в лучах заходящего солнца засверкали бронзовые наконечники копий.
– Сиди и не двигайся, – сказал Странник Пардусу, слезая с Чсрногривки и удобно располагаясь у ее ног. – Они уже окружили нас, и луки их натянуты.
Он быстро развел костер, сел лицом к костру, ссутулившись, и, казалось, задремал, вглядываясь в огонь. Потом, не распрямляясь и не поднимая головы, вдруг прокричал несколько гортанных слов, и Пардус увидел, как темные фигуры отдалились от границы света и тени и исчезли в темноте. А потом далеко-далеко в степи появилось светлое пятнышко. Оно росло, распадаясь на световые точки, приближаясь к костру. Точки превратились в факелы, роняющие искры, которые освещали всадников, морды коней. Наконец к костру подъехали и остановились по другую сторону от сидящих шестеро всадников на разномастных конях и седьмой на снежно-белом, с розовыми ноздрями жеребце. Шестеро остались сидеть на конях, а седьмой, широкоплечий, приземистый, соскочил с коня, перевернувшись в воздухе прямо над костром, и уселся рядом со Странником. Как и другие всадники, он был одет в короткие кожаные штаны, остроносые кожаные туфли и кожаную куртку-безрукавку. Но в отличие от других всадников куртка его была расшита цветной шерстью, а смуглые обнаженные руки унизаны бронзовыми браслетами. Он обменялся несколькими фразами со Странником и замолчал, слушая, подперев ладонью массивный подбородок, время от времени прерывая собеседника несколькими словами.
- Предыдущая
- 5/11
- Следующая
