Киппс - Уэллс Герберт Джордж - Страница 29

• Предыдущая
• 29/80
• Следующая

— Что вы тут делаете? — спросил мистер Честер Филин.

Киппс мгновенно сконфузился.

— Да так, — протянул он и, чуть помедлив, прибавил: — время провожу.

То, что Филин заговорил с ним так запросто, лишний раз напомнило ему, как изменилось его положение в обществе.

— Да так как-то, время провожу, — повторил он. — Я уже три дня как вернулся в Фолкстон. У меня ведь тут собственный дом.

— Ну, как же, — сказал мистер Филин. — Вам повезло. Рад случаю вас поздравить.

Киппс протянул руку.

— Это на меня прямо с неба свалилось, — признался он. — Когда мистер Бин сказал мне все как есть, я прямо ошалел.

— Это, должно быть, означает для вас колоссальную перемену.

— Еще бы. Перемену? А как же, я сейчас вроде того парня из песни — не знаю, на каком я свете. Сами понимаете.

— Поразительная перемена, — сказал мистер Филин. — Да-а. Могу себе представить. Думаете остаться в Фолкстоне?

— Поживу малость. У меня ведь тут дом. Это в котором жил мой дед. Я там и квартирую. Его экономка осталась, она за всем смотрит. Ведь надо же — в том же самом городе, да и вообще!

— Вот именно, — подхватил мистер Филин, — поразительно! — И, прикрыв рот ладонью, он кашлянул, совсем как овца.

— Мистер Бин велел мне вернуться, надо было уладить кое-какие дела. А то я уехал было в Нью-Ромней, там у меня дядя с тетей. Но так приятно вернуться. Да…

Помолчали.

— Хотите взять книгу? — возобновил разговор мистер Филин.

— Да вот только у меня еще нет билета. Но я его беспременно добуду и стану читать. Мне и раньше, бывало, хотелось. А как же. Я вот глядел этот самый каталог. Здорово придумано. Сразу все узнаешь.

— Это — дело несложное, — сказал Филин, внимательно глядя на Киппса, и снова кашлянул.

Помолчали, но ни тому, ни другому явно не хотелось расставаться. И тут Киппс вдруг подумал… Он уже целый день, а то и дольше вынашивал одну мысль… Правда, тогда он не связывал ее именно с мистером Филином.

— У вас тут дела? — спросил он.

— Да нет, только заглянул на минуту, тут у меня одна бумага насчет курсов.

— Потому что… Может, зайдете ко мне, поглядите дом, покурим, поболтаем, а? — Киппс мотнул головой, указывая куда-то назад, и тут его обуял страх: а вдруг этим приглашением он непоправимо нарушил правила хорошего тона? Подходящий ли это, например, час? — Я был бы страх как рад, — прибавил он.

Мистер Филин попросил его подождать секундочку, вручил казенного вида конверт библиотекарше и объявил, что он весь к услугам Киппса.

Они замешкались в дверях, и это повторялось у каждой следующей двери — ни тот, ни другой не желал проходить первым — и, наконец, вышли на улицу.

— Спервоначалу, знаете, прямо как-то не по себе, — сказал Киппс. — Собственный дом и все такое… Чудно даже! И времени свободного сколько хочешь. Прямо даже не знаю, куда его девать. Вы курите? — вдруг спросил он, протягивая великолепный, отделанный золотом портсигар свиной кожи, который он, точно фокусник, вдруг вытащил неизвестно откуда.

Филин заколебался было и отказался, но тут же прибавил великодушно:

— Но вы сами, пожалуйста, курите.

Некоторое время они шли молча, Киппс изо всех сил старался делать вид, будто в своем новом костюме чувствует себя непринужденно, и осторожно поглядывал на Филина.

— Да, большая удача, — сказал наконец Филин. — У вас теперь твердый доход примерно… э-э…

— Тысяча двести фунтов в год, — ответил Киппс. — Даже малость побольше…

— Собираетесь поселиться в Фолкстоне?

— Еще сам не знаю. Может, да, а может, и нет. У меня ведь тут дом, со всей обстановкой. Но его можно и сдать.

— В общем, у вас еще ничего не решено?

— То-то и оно, что нет, — ответил Киппс.

— Необыкновенно красив был сегодня закат, — сказал Филин.

— Ага, — отозвался Киппс.

И они поговорили о красотах неба на закате. Киппс не рисует? Нет, с самого детства за это не брался. Сейчас, небось, ничего бы не смог. Филин сказал, что его сестра — художница, и Киппс выслушал это с должным почтением. Филину иногда так хотелось бы располагать временем, чтобы и самому рисовать, но жизнь наша коротка, всего не переделаешь, и Киппс ответил: «То-то и оно».

Они вышли на набережную и теперь смотрели сверху на приземистые темные громады портовых сооружений в драгоценной россыпи крохотных огоньков, притаившихся у серого сумеречного моря.

— Вот если б изобразить это, — сказал Филин.

И Киппс, словно по вдохновению, откинул голову назад, склонил к плечу, прищурил один глаз и заявил, что — да, это не так-то просто. Тогда Филин произнес какое-то диковинное слово, абенд[2], что ли, видать, на каком-то чужом языке, — и Киппс, чтобы выиграть время и успеть что-нибудь сообразить, прикурил новую сигарету о вовсе еще не докуренную предыдущую.

— Да, верно, — оказал он наконец, попыхивая сигаретой.

Что ж, пока он не подкачал, вполне сносно поддерживает беседу, но надо держать ухо востро, чтоб не осрамиться.

Они повернули в сторону от набережной. Филин заметил, что по такому морю приятно плыть, и спросил Киппса, много ли ему приходилось бывать за морем. Киппс ответил: нет, немного, но он подумывает в скором времени съездить в Булонь; тогда Филин заговорил о прелести заграничных путешествий; при этом он так и сыпал названиями всяких мест, о которых Киппс и слыхом не слыхал. А Филин всюду бывал! Киппс из осторожности по-прежнему больше помалкивал, но за его молчанием таился страх. Как ни притворяйся, а рано или поздно попадешься. Ведь он же ничего в этих вещах не смыслит…

Наконец они подошли к дому. У порога своих владений Киппс страшно заволновался. Дверь была такая красивая, видная. Он постучал — не один раз и не два, а вроде полтора… словно заранее извинялся за беспокойство. Их впустила безукоризненная горничная с непреклонным взором, под которым Киппс весь внутренне съежился. Он пошел вешать шляпу, натыкаясь по дороге на все стулья и прочую мебель холла.

— В кабинете камин затопили, Мэри? — спросил он, набравшись храбрости, хотя, конечно, и так это знал; и, отдуваясь, точно после тяжелой работы, первый пошел наверх.

Войдя в кабинет, он хотел закрыть дверь, но оказалось, что следом за ним идет горничная — зажечь лампу. Тут Киппс совсем смешался. И пока она не вышла, не произнес ни слова. Но чтобы скрыть свое смущение, стал мурлыкать себе под нос, постоял у окна, прошелся по комнате.

Филин подошел к камину, обернулся и внимательно посмотрел на хозяина. Потом поднял руку и похлопал себя по затылку — такая у него была привычка.

— Ну вот и пришли, — сказал Киппс, засунув руки в карманы и поглядывая по сторонам.

Кабинет был длинной, мрачной комнатой в викторианском стиле с тяжелым потемневшим карнизом и лепным потолком, по которому лепка расходилась лучами от висевшей здесь раньше газовой люстры. Тут стояли два больших застекленных книжных шкафа, на одном — чучело терьера под стеклянным колпаком. Над камином висело зеркало, на окнах — великолепные узорчатые малиновые занавеси и портьеры. На каминной полке — массивные черные часы классической формы, веджвудские вазы в этрусском стиле, бумажные жгуты для зажигания трубки, зубочистки в бокалах резного камня, большие пепельницы из застывшей лавы и огромная коробка со спичками. Каминная решетка очень высокая, медная. У самого окна большой письменный стол палисандрового дерева; стулья и вся прочая мебель тоже палисандрового дерева и обиты красивой материей.

— Это был кабинет старого джентльмена, — понизив голос, сказал Киппс, — моего деда, стало быть. Он всегда сидел за этим столом и писал.

— Писал книги?

— Нет. Письма в «Таймс» и все такое. А потом он их вырезает… и вклеивает в тетрадь… То есть так он делал, покуда был жив. Тетрадка эта здесь, в книжном шкафу… Да вы присядьте.

Филин сел, деликатно высморкавшись, а Киппс стал на его место на огромной черной шкуре перед камином. Он широко расставил ноги и постарался сделать вид, будто ничуть не смущен. Ковер, каминная решетка, полка и зеркало — все словно нарочно собралось здесь, чтобы на фоне их привычного высокомерия он выглядел жалким, ничтожным выскочкой, и даже его собственная тень на противоположной стене ехидно передразнивала каждое его движение и вовсю над ним потешалась…

• Предыдущая
• 29/80
• Следующая