Дикая магия - Уэллс Энгус - Страница 12

• Предыдущая
• 12/97
• Следующая

Из темноты, словно скрежещущий звон старинных, покрытых ржавчиной колоколов, раздался смех. Каландриллу показалось, что человек, обладавший этим голосом, прочитал его мысли или заметил смущение на лице. Он посмотрел на своих товарищей: Брахт с явным подозрением вглядывался в темноту суженными глазами; Катя хмурилась; Ценнайра выглядела напуганной. Они явно не понимали, что происходит. Каландрилл сделал шаг вперёд, и тут же старший джессерит поднял на него предупреждающий взгляд, а Тэмчен что-то забормотал.

— Спокойно, спокойно, — сказал невидимый собеседник, вновь удивив Каландрилла. — Какой вред они могут причинить мне?

Вопрос был задан мягко, без тени угрозы, но голос дышал уверенностью. Бородатый джессерит что-то произнёс, но Каландрилл не понял его слов, и лишь догадался, что он, видимо, возражает, потому что невидимый голос ответил:

— Чазали, обладай они такой властью и такой силой, вам бы их в плен не взять. А если это уловка, я найду, что ей противопоставить. Повторяю: развяжите им руки и вытащите кляпы изо рта, дабы могли мы беседовать как цивилизованные люди.

Тэмчен и его спутник опять что-то возразили, но умолкли, видимо, по жесту из темноты. Голос заговорил вновь. В нем зазвучали металлические нотки.

— Освободите их. Это говорю вам я. А если вы настолько обеспокоены, то останьтесь и защищайте меня от этой страшной опасности.

В последних словах его прозвучала насмешка, и тот, кого звали Чазали, покачал головой, пожал плечами, сделал жест Тэмчену, и они вдвоём освободили узников от пут и вытащили кляпы. Затем оба насторожённо отступили назад, держа руки на эфесах мечей.

— Нам не нужно столько стражников, — сказал голос. — Отпусти своих людей, но оставь все, что вы отобрали у моих гостей.

— Гостей? — низким резким голосом спросил Брахт.

— Да, гостей, — ответила темнота, — хотя доставили вас сюда против вашей воли. Прошу прощения за столь недостойное обращение. Я все объясню позже. А пока прошу садиться. Могу ли я предложить вам вина?

— Нет.

Брахт повёл глазами в сторону воинов, которые с шумом опустили на стол мечи и перемётные сумы. Тело его было напряжено, и Каландрилл понял, что керниец оценивает свои возможности. Тэмчен и Чазали тоже поняли это, и их изогнутые сабли наполовину вылезли из ножен. Металл со змеиным шипением скользнул по коже. Каландрилл посмотрел на Брахта и, приподняв руку, сказал:

— Ежели мы воистину твои гости, то тебе многое придётся нам объяснить. И мы готовы тебя выслушать. — Последняя фраза предназначалась Брахту.

Каландрилл сел, делая знак кернийцу последовать его примеру. Он не сомневался, что, если Брахт даст волю своему гневу, всех их ждёт смерть, и потому был благодарен Кате и Ценнайре, опустившимся на табурет рядом с ним. Огромные карие глаза Ценнайры безотрывно смотрели на тень, словно она видела прятавшегося там собеседника. Брахт, что-то недовольно пробормотав, тоже сел. Чазали и Тэмчен устроились напротив.

Стражники строем вышли из помещения, дверь с шумом закрылась, и на мгновение в комнате установилась тишина.

Затем раздался шорох шелка, словно шум мелкого дождя, и в луч света вступил человек. Каландрилл был поражён — старцев вроде этого ему приходилось видеть только в Тезин-Даре. У него была сморщенная древняя, словно долгое время пролежавшая на солнце, дожде и ветре кожа. Лицо обрамляли длинные серебристые локоны. Тёмные глаза поблёскивали в узких прорезях, от которых отходили лучики морщинок. Глубокие складки скобками обрамляли острый гордый нос, нависавший над жгутоподобными усами, серебрившимися так же, как и волосы на голове. Тонкие губы большого рта, улыбаясь, обнажали крупные жёлтые зубы. Сухая, как у черепахи, шея пряталась за высоким воротником роскошной туники цвета весенней травы. Плечи были явно накладными, рукава широкими. Серебристый, скреплённый золотой застёжкой кушак перехватывал тунику на узкой талии; свободные атласные чёрные шаровары были заправлены в ботинки из мягкой серебристой кожи с загнутыми вверх носами с золотыми наконечниками.

Столь роскошные одеяния как-то не вязались со старческим лицом, на котором была написана просьба о прощении.

— Меня зовут Очен, — сказал он. — Тэмчена вы уже знаете. Другого зовут Чазали.

Оба латника слегка склонили головы, не сводя глаз с четверых узников и не снимая рук с эфесов мечей. Узникам они доверяли ровно настолько, насколько Брахт им. Каландрилл тоже был настороже, но его донимало любопытство.

— Боюсь, мы начинаем с недопонимания, — сказал Очен, грациозно усаживаясь на табуретку во главе стола.

— По-моему, все ясно — нас взяли в плен, — резко ответил Брахт. — И привели к тебе связанными.

Очен кивнул. Улыбка слетела с его губ. Голос стал твёрдым.

— Я все объясню, воин, — пообещал он. — И, надеюсь, вы поймёте, почему я принял такие меры предосторожности. А пока прошу поверить на слово, что, если мои объяснения вас не удовлетворят, вы получите возможность вернуться туда, откуда пришли. Но я предлагаю вам всяческую возможную помощь. Согласны ли вы?

— Слово джессерита? — насмешливо хмыкнул Брахт.

— Мы готовы тебя выслушать, — поторопился заявить Каландрилл.

Другого выхода у них все равно нет. Если же загадочный старик на самом деле им друг, то у них появлялась хоть слабая, но надежда.

Очен благодарно кивнул и сказал:

— Сейчас.

Наклонившись вперёд, Очен пододвинул к себе клинки и сумы, лежавшие на столе. Он осторожно и, как показалось Каландриллу, с почтением касался каждого предмета. Когда пальцы старика прошлись по суме Ценнайры, он слегка нахмурился и что-то пробормотал. Затем дотронулся до меча Каландрилла и вновь что-то пробормотал, но так тихо, что никто ничего не разобрал.

— Твой! — заметил он, глядя Каландриллу в глаза. — Богиня могла сделать такой подарок только тебе.

— Колдун! — резко воскликнул Брахт. — Джессеритский колдун!

— Истинно! — бодро согласился Очен. — А ежели вы те, за кого я вас принимаю, вам понадобится мой талант.

Брахт презрительно усмехнулся. Каландрилл спросил:

— Ты знаешь, кто мы?

— Я имею некоторое представление. — Очен удовлетворённо отодвинул от себя их снаряжение. — Я и подобные мне ждали вас.

Каландрилл нахмурился, старик ухмыльнулся.

— Вы полагали, что джессериты не способны гадать? — Он покачал головой, и складки на его лице стали глубже. — Хотя мы слишком долго живём вдалеке от мира.

— Однако ваш великий хан не побрезговал вторгнуться в мою землю, — грубовато заметил Брахт. — И вы не побрезговали рабами из Куан-на'Фора.

— Это все миф, сказки, — недовольно вздохнул Очен. — Поверь мне, друг, мы не берём рабов.

— Не называй меня другом, — пробормотал Брахт. — Уж не хочешь ли ты сказать, что вы не вторгались в наши земли? И даже не пытались?

— Ты прав, — грустно заметил Очен. — Безумие снизошло тогда на мою землю. Нами овладело то самое зло, которое ныне вы пытаетесь предотвратить. Но об этом позже. Сейчас же я лишь скажу, что великий хан был одержим, он навязал свою волю всем тенгам равнины. Но он давно мёртв. Мы, джессериты, не испытываем желания вторгаться в Куан-на'Фор. Клянусь Хорулем, нам и своих забот хватает.

— И вы не берете рабов?

В голосе Брахта звучало подозрение. Очен опять вздохнул и сказал:

— Лишь тенсаи опускаются до такой низости. А они безбожники, парии. Более того, мы не занимаемся скотоложством с лошадьми, мы не оскопляем мужчин и не принуждаем женщин ложиться с кем они не желают.

Он покачал головой. Голос его звучал мягко, словно он урезонивал ребёнка. С едва заметной улыбкой он продолжал:

— Послушай, у нас говорят, будто вы в Куан-на'Форе питаетесь человеческим мясом; а купцы, прибывающие из Лиссе в Ниван, хвостаты, но прячут хвост свой под штанами; а в Вану люди в два раза выше обычного человека и в три раза сильнее его, но одноглазы. Мы слишком долго жили уединённо. А подобные слухи распространяются быстро, как сорняк на хорошо удобренной земле.

• Предыдущая
• 12/97
• Следующая