Дикая магия - Уэллс Энгус - Страница 33

• Предыдущая
• 33/97
• Следующая

Он пересёк степь, он вновь видел озеро Галиль; он почувствовал — по волне тепла, — как под ним проплыл Анвар-тенг. И эта волна придала ему ещё больше сил как попутный ветер в парусах возвращающегося домой корабля.

На короткое мгновение Каландрилл почувствовал прикосновение нематериальных рук. Он переполошился, но руки эти были настолько слабы, что не могли остановить его, и Каландрилл успокоился. В воздухе витало ощущение злости, и разочарования, и возмущения. Рхыфамун оказался бессилен против него, и Каландрилл возликовал. Он летел все быстрее и быстрее; он уже не боялся, он ликовал, он радовался скорости, подлетая все ближе и ближе к свету, к безопасности.

Он резко остановился — настолько резко, что у него даже закружилась голова, — и завис над своим физическим лежащим на земле телом. Около него на коленях стоял Очен с воздетыми к небу руками, губы его шевелились.

Брахт, Катя и Ценнайра сидели на корточках рядом с вазирем. Лагерь не спал — Чазали и воины тоже наблюдали за манипуляциями колдуна. Только угрюмым часовым не было дела до того, что происходит с Каландриллом.

Юноша опустился и вошёл в свою телесную форму.

Он открыл глаза. Очен с опущенными от усталости плечами улыбался.

— Хоруль, я уж боялся, мы тебя потеряли.

— Ахрд, что произошло?

— Да будут благословенны боги за то, что ты вернулся.

Они говорили все вместе: Очен, Брахт и Катя, только Ценнайра молчала, её огромные глаза были полны ужаса. Каландрилл слабо улыбнулся, попытался что-то сказать, но во рту у него было сухо, в глаза тёк пот. По телу его пробежала дрожь; Брахт поднёс к его губам кубок и, поддерживая друга за плечи, смочил губы водой.

Вода придала Каландриллу сил; он жадно сделал несколько глотков и глубоко вздохнул.

— Что это было? — спросил он.

Движение губ, вибрация связок в горле, холодная вода на языке, его собственный голос — все это было так удивительно, как и жар, исходивший от костра, и запахи людей, лошадей, дыма и кожаных доспехов. Сознание того, что он вернулся, наполнило его радостью, и он рассмеялся.

Очен взял его за подбородок и пристально посмотрел ему в глаза. Каландриллу было приятно прикосновение его сухой руки. На какое-то мгновение он опять потерялся в глубоком взгляде колдуна, от которого веяло добром, как от того света, который указал ему путь назад. Вазирь забормотал какие-то странные, непонятные старинные слова.

— Все хорошо, — наконец произнёс старец. — Я уничтожил все следы.

— Следы? — Каландрилл резко поднялся, высвобождаясь из объятий Брахта. Голос его звучал хрипло. — Какие следы?

— Боюсь, — мягко сказал вазирь, — наш враг приготовил тебе ловушку. Он хотел обмануть или соблазнить тебя, но ему это не удалось. Все следы его присутствия уничтожены.

У Каландрилла вновь пересохло в горле. Брахт протянул ему кубок с водой, и Каландрилл выпил, на сей раз без посторонней помощи. Очен продолжал:

— Поведай, что с тобой произошло. Может, тогда я смогу все объяснить.

Каландрилл кивнул и рассказал. Очен слушал молча, с серьёзным видом и, когда рассказ был окончен, сказал:

— Рхыфамун становится сильнее и сильнее. Я предупреждал, что так оно и будет. Он подходит к воротам, за коими покоится Фарн, и Безумный бог чувствует это и помогает своему любимцу. Бог и колдун совместными усилиями попытались отобрать у тебя душу и ввергнуть тебя в забытьё. Если бы ты вошёл в ту мглу, если бы ты пересёк грань между двумя мирами, сомневаюсь, что ты бы когда-нибудь вернулся.

— За это я благодарю тебя, — прошептал Каландрилл, — ибо один я бы не смог оказать им сопротивление.

— Но ты его оказал, — рассмеялся Очен, и узкие глаза его победоносно сверкнули. — Да, я помог тебе, но совсем немного. Вазирь-нарумасу из Анвар-тенга тоже помогли тебе. Но победил врага ты.

— Я ничего не мог поделать, — возразил Каландрилл. — Я был как листок, летящий по ветру, не больше.

— Намного больше, — возразил Очен, — значительно больше. В тебе есть силы, способные противостоять колдовству Рхыфамуна и даже самому Фарну. Представляю, как они сейчас злятся.

— Ты говоришь о какой-то силе во мне, — нахмурился Каландрилл. — Но разве не благодаря её наличию Рхыфамун выманил мою душу?

— Истинно, — согласился Очен. — Именно твоя близость к эфиру позволила ему найти тебя. Но эта же сила позволила тебе противостоять ему и Фарну. А это великий дар!

— Ты называешь это даром? — удивился Каландрилл. — Какой же это дар, если такой колдун, как Рхыфамун, может вытащить мою душу из тела? Я бы назвал это проклятием.

— И ты был бы прав, если бы эта сила не помогла тебе оказать сопротивление. — Очен кивнул, рассеянно похлопывая Каландрилла по плечу, как отец и учитель. — Но ты им противостоял, как ты не понимаешь? Хотя ты прав. Прости, понимать ты этого и не должен. Но поверь, большинство людей, не обладающих твоим даром, не смогли бы оказать ни малейшего сопротивления. С ними все было бы покончено. Обычный человек, вроде Брахта, — он с извиняющимся видом улыбнулся кернийцу, — защищён от таких попыток именно тем, что он самый обыкновенный человек. Он настолько далёк от эфира, что его почти невозможно разглядеть. Ты же, как я и говорил, стоишь так близко к эфиру, что Рхыфамун видит ту часть тебя, что существует в оккультном плане.

— Благодарю Ахрда за то, что я обыкновенный человек, — пробормотал Брахт. — Я, пожалуй, соглашусь с Каландриллом: это — скорее проклятие, чем благословение.

— Проклятие и благословение очень часто являются сторонами одной и той же медали, — возразил Очен. — Твоя сила, Каландрилл, позволяет Рхыфамуну знать о тебе все больше и больше по мере того, как он приближается к своему хозяину. Но в равной степени эта сила позволяет тебе бороться с ним. Не обладай ты ею, ты пересёк бы грань между мирами и был бы потерян для нас навсегда. И сейчас мы смотрели бы на тело, лишённое души, на никому ненужную оболочку. Но ты обладаешь этой силой, как ты этого не понимаешь? Хоруль, ты не поддался Безумному богу, ты противостоял махинациям Рхыфамуна.

— Я испытывал ярость, — пожав плечами, сказал Каландрилл, — ярость и омерзение ко всему, за что стоит Фарн, не больше того.

— И твои праведные ярость и омерзение позволили тебе воспротивиться богу, — вставил Очен. — Я считаю, что это великий дар.

— Когда мы впервые увидели вануйское военное судно, — медленно и задумчиво сказал Брахт, — когда мы ещё считали Катю нашим врагом… ты вызвал бурю и отогнал от нас корабль.

— А в Гаше, когда на нас напали дикари, — подхватила Катя с широко раскрытыми от удивления серыми глазами, — ты отогнал их лодки. Ты тогда вызвал страшный ветер.

— А в Харасуле, — продолжил Брахт, — когда Ксанфезе и чайпаку намеревались убить нас, ты, как в Гаше, дрался как обречённый.

— А может, я просто испугался? — спросил Каландрилл.

— Гадалка в Харасуле, Элльхина, тоже говорила про некую силу, — пробормотал Брахт. — Помнишь?

— Мы думали тогда, что это все — камень Варента, вернее, Рхыфамуна, — покачал головой Каландрилл.

— Элльхина видела в тебе другую силу. — Катя не сводила с него задумчивого взгляда. — Я помню её слова.

«В тебе есть сила, помимо камня. Но ты не ведаешь, как ею воспользоваться».

— Ну и что? — не сдавался Каландрилл.

— Менелиан в Вышат’йи говорил тебе то же самое — настаивал Брахт. — Ты сам рассказывал.

— Ты призвал нам на помощь Бураша, — вставила Катя, — когда чайпаку чуть не утопили нас.

Каландрилл замахал руками — возражать им было так же трудно, как сопротивляться Рхыфамуну и Фарну, а то и труднее, поскольку они его друзья.

— Пусть вы правы, — согласился он. — Пусть во мне действительно есть некая сила, суть коей я не понимаю. Но пока она лишь делает меня уязвимым для колдовства и позволяет Рхыфамуну отыскать меня и вытащить из тела, как вампир высасывает из человека кровь.

— Против этого есть обереги, — мягко сказал Очен, — и я научу тебя им, если пожелаешь.

• Предыдущая
• 33/97
• Следующая