Дикая магия - Уэллс Энгус - Страница 73

• Предыдущая
• 73/97
• Следующая

Одевшись в чужеземное платье, он внимательно осмотрел себя в зеркале, встроенном в шкаф. Как и в форте, ему предложили рубашку, тунику, шаровары и туфли. Только здесь, в доме Чазали, одеяния были даже богаче, чем у Дагган-Вхе: рубашка из шелка такой белизны, что переливалась даже при скудном освещении комнаты; шаровары темно-синие, обувь из мягкой чёрной кожи, расшитой серебряными нитками и с загнутыми носами; туника зелёная с подложными плечами и золотистый кушак. В ярко-красном кругу на груди и спине была вышита чёрная лошадь, вокруг красовались знаки Накоти и Макузена. Каландрилл настолько свыкся с кожаными доспехами, что ему стало не по себе в столь роскошном одеянии.

В дверь постучали, Каландрилл отошёл от зеркала. В комнату вошёл керниец. На нем красовался точно такой же наряд, и чувствовал он себя в нем столь же неловко.

— В моих одеяниях мне было бы удобнее, — пробормотал Брахт, подходя к столику и наливая себе из графина. — Но вино у них отменное.

Каландрилл тоже налил себе кубок.

— Мы задержимся здесь лишь на одну ночь, — сказал он. — Боюсь, что подобное гостеприимство нас ждёт теперь нескоро.

Брахт что-то хмыкнул и вышел на балкон. День быстро увядал, над городом все ещё висела хмурая туча, и площадь почти терялась в тени. Из едва освещённых комнат по периметру до них доносились приглушённые голоса. Керниец вернулся, налил себе ещё кубок и с удивлением покачал головой.

— Странные люди эти джессериты, — заметил он. — Ахрд, кто бы мог подумать, глядя на город снаружи, что внутри неказистых стен они живут в настоящих дворцах. Но все так плохо освещено.

— Таков их обычай, — усмехнулся Каландрилл. Брахт поставил кубок и поправил кушак и тунику. — Завтра тебе вернут твои одежды, и мы опять поскачем под открытым небом.

— И да будет благословен Ахрд, — кивнул керниец.

В дверь осторожно постучали, Каландрилл открыл.

Перед ним стоял Коре.

— Простите, — пробормотал он, — вазирь Очен Таджен Макузен просит вас явиться.

Каландрилл вернулся к столику, поставил кубок, и ни с Брахтом тут же вышли и постучали в комнаты девушек.

До Каландрилла донёсся голос Ценнайры:

— Войди.

Юноша открыл дверь и замер с открытым ртом. Ценнайра и в кожаных доспехах блистала красотой; в одеяниях, кои предложили им в форте, она была великолепна. Начисто лишившись дара речи, Каландрилл стоял на пороге и смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Волосы Ценнайра забрала на затылке усыпанными дорогими каменьями заколками. Переливаясь на чёрном фоне, они подчёркивали её точёную шейку. Глаза она подвела сурьмой на джессеритский манер, губы и ногти алели. Бледно-розовый халат с высоким воротником, застёгнутый на маленькие аметистовые пуговички, обтекал стройное тело; рукава и подол были вышиты красными нитками, на ногах — розовые туфельки. Такая красавица сделает честь любому дворцу, подумал он и поведал ей об этом.

— Благодарю, господин, — она присела в реверансе. Каландрилл хотел ответить ей в том же духе, но позади раздался возглас Брахта:

— Ахрд!

Каландрилл обернулся. Керниец не сводил широко раскрытых глаз с Кати, одетой в светло-голубой халат. Льняные волосы вануйки, зачёсанные так же, как и у Ценнайры, поддерживали чёрные заколки; губы и ногти были розовыми. Брахт качал головой и все повторял:

— Ахрд, Ахрд, Ахрд, — словно не мог вспомнить больше ни одного слова.

— Госпожа Ника послала нам парикмахера, — пояснила Ценнайра, — и служанку, знающую толк в косметике.

— Они неплохо поработали, — похвалил Каландрилл, приходя в себя. — Хотя вы обе — благодатный материал.

Услышав комплимент, Катя с насмешливо-надменным выражением на лице посмотрела на Брахта.

— Может, начнёшь брать уроки у Каландрилла? — предложила она.

Керниец только кивнул, не в силах оторвать от неё глаз.

— Я… — пробормотал он, — Ахрд, я… ты… никогда…

Из затруднительного положения его вывело тактичное покашливание Коре, напоминавшего о том, что их дожидается Очен. Каландрилл, словно при дворе, предложил Ценнайре руку. Брахт, с мгновение поколебавшись, последовал его примеру. Вануйка тихо смеялась, пока они шли по слабо освещённому коридору, а затем, повернувшись к Каландриллу, сказала:

— Когда у тебя будет время, обучи этого варвара кое-каким манерам.

— Трудная задача, — ответил Каландрилл. — Но я постараюсь.

Ценнайра, убедившись, что никто не слышит, шепнула ему на ухо:

— Ты обратил внимание на балкон?

Каландрилл то ли от смущения, то ли от желания покраснел.

— Да, — выдохнул он.

— Ночи ещё тёплые, закрывать дверь на ночь нет необходимости, — пробормотала Ценнайра, и он прошептал:

— Госпожа, я приду.

— Чудесно. — Она с улыбкой на мгновение прижалась к нему, но тут же отстранилась — Коре остановился перед дверью и постучал, сделав широкий жест рукой.

Они вошли в трапезную с ломившимися от яств столами; вазирь восседал в дальнем конце. Каландрилл отметил про себя, что столовая была ярко освещена, словно из уважения к гостям. Вокруг стола стояло шесть стульев; Очен пригласил их занять свои места и отпустил Коре.

Когда дверь за слугой закрылась, он сказал:

— Я подумал, что будет лучше, если мы отужинаем одни. У Чазали и Ники мало времени, а здесь я познакомлю вас с гиджаной.

Словно по команде с балкона в столовую вошла фигура. По чёрному халату с высоким, под самое горло воротником и с вышитыми серебряными нитями конскими головами под цвет волос, забранных, как у Кати и Ценнайры, на затылке и скреплённых чёрными заколками, Каландрилл решил, что это женщина. Лицо её, свободное от косметики, было испещрено бесчисленными морщинами, как и лицо Очена. Гиджана была так стара, что уже пребывала вне пола. Но глаза под белоснежными ресницами сверкали умом. Она заговорила, и голос её зашуршал едва различимо.

— Я — гиджана Киама, — представилась старуха. — Очен сказал, вы желаете заглянуть в будущее.

— Да, если ты согласна, — подтвердил Каландрилл.

— Я готова. — Она рассмеялась, и голос её неожиданно зазвенел как серебряный колокольчик. — Но прежде вкусим трапезы, и за ней вы поведаете мне о том, что привело вас сюда.

Она села с противоположной от Очена стороны стола, вазирь налил себе вина и передал графин Каландриллу. Вино обошло стол по кругу и вернулось к колдуну. Только после этого гиджана заговорила.

— Итак, вы прибыли с четырех сторон света, — шуршала она. — Вы первые чужеземцы в Памур-тенге и вообще в наших городах. Расскажите мне все с самого начала.

Каландрилл кивнул, посмотрел на Брахта и Катю и, заручившись их безмолвной поддержкой, приступил к рассказу.

Когда он закончил, трапеза подошла к концу. Во рту У него пересохло от рассказа, и он сделал большой глоток вина, дожидаясь ответа Киамы.

Гиджана посмотрела на него долгим .взглядом. Лицо её, густо покрытое морщинами, оставалось непроницаемым. После долгой паузы она по очереди внимательно осмотрела его товарищей, словно взвешивала их одного за другим. Такого гадания Каландриллу видеть не приходилось ни в Лиссе, ни в Кандахаре. Молчание затягивалось. Все ждали, когда заговорит гиджана. Наконец она разжала губы:

— Очен, пусть уберут со стола.

Каландрилл никак не ожидал подобного заявления и с трудом сдержался, чтобы не нахмуриться и не спросить, что она может сказать после столь долгого изучения путников. Очен, однако, вовсе не был удивлён. Он встал, подошёл к двери и позвал двух слуг, которые тут же убрали грязную посуду.

Они молча ждали, когда слуги уйдут. На столе остался только графин и кубки. Когда наконец слуги закрыли за собой дверь, гиджана произнесла:

— Итак, я знаю ваше прошлое. Заглянем в будущее.

Под столом Ценнайра взяла Каландрилла за руку, ища мужества в его прикосновении. Несмотря на то что в груди у неё было не сердце, а нечто, вложенное туда Аномиусом, оно билось как настоящее. Во рту у неё пересохло, и свободной левой рукой она поднесла к губам кубок. Ей с трудом удалось сдержать дрожь и не разлить красную жидкость — она понимала, что быстро приближается к какой-то заветной черте, за которой эта древняя женщина укажет её будущее и будущее всех сидевших за столом. Ценнайра осторожно поставила кубок на стол, внутренне благодаря Каландрилла за поддержку.

• Предыдущая
• 73/97
• Следующая