Дикая магия - Уэллс Энгус - Страница 95
- Предыдущая
- 95/97
- Следующая
Время шло, Каландрилл нервничал все сильнее. Катившееся к западу солнце заглянуло в окна.
Наконец колдуны наговорились и принялись за поиски; в палате стало трудно дышать из-за миндального запаха. И вдруг среди мирного речитатива послышался радостный возглас Зеду, работавшего вместе с Рассуманом.
Каландрилл и Ценнайра забыли о всех приличиях и, растолкав колдунов, бросились в опочивальню, где находились Зеду и Рассуман. Джессерит с брезгливым выражением на лице держал в руках шкатулку.
Это была очень простая коробка из чёрного дерева, лишённая всяких украшений. Зеду поставил её на столик с таким видом, словно она была ядовитой. Остальные с широко раскрытыми глазами собрались вокруг.
— Заклятия, скрепляющие её, сильно поколеблены смертью Аномиуса, — пробормотал Рассуман. — Но, даже несмотря на это, её будет нелегко расколдовать. Попробуем все вместе, так безопаснее.
Они переглянулись, затем посмотрели на Ценнайру. Колдун по имени Ценобар мягко сказал:
— Снятие заклятия опасно. И это только первый шаг.
— Второй, — едва слышно возразила она. — Первый уже сделан: вы её нашли. Приступайте ко второму, я хочу дойти до конца.
— Как пожелаешь, — проговорил Рассуман.
Ценнайра впилась ногтями в руку Каландрилла. Колдуны окружили шкатулку. Чёрные халаты кандийцев перемешивались с яркими одеяниями джессеритов; их спины скрыли шкатулку. Каландрилл чуть не задохнулся от миндального запаха; воздух дрожал, переливаясь голубым и серебряным. Солнце закатилось за Кхарм-Рханну, небо покраснело, но в комнате было по-прежнему светло от колдовского света. Затем наступило молчание, плечи колдунов опустились, свет погас, запах миндаля развеялся. Кто-то хрипло произнёс:
— Клянусь всеми богами, Аномиус обладал огромной силой.
Очен возразил:
— Но мы его расколдовали.
— Надо торопиться, — сказал Рассуман и повернулся к Ценнайре. — Мы сняли заклятие со шкатулки, но с этого момента начинают ослабевать заговоры, кои поддерживают в тебе жизнь. У тебя мало времени. Я молю Бураша, чтобы тебе его хватило.
Ценнайра молча кивнула, не сводя широко раскрытых глаз со шкатулки. Холодный пот выступил у Каландрилла на лбу. Зайти так далеко и потерять все из-за того, что не хватит времени! Дера! Неужели Аномиус все ещё мстит? Пересохшим ртом он хрипло воскликнул:
— Так поторопимся!
— Далее мы не можем вам помочь, — пробормотал Рассуман. — Надеюсь, боги на вашей стороне.
— Истинно.
Вазирь-нарумасу уже стояли вокруг. Очен взял Ценнайру за руку. Каландрилл встал рядом, прижимая её к себе. Послышался речитатив. Темнеющая комната колыхнулась, вспыхнула, стала превращаться…
…в зал заседаний в Анвар-тенге. Брахт и Катя отшатнулись, когда из воздуха перед ними образовалось семь фигур. На их вопросительный взгляд Каландрилл поднял руку и повернулся к Очену.
— Сколько времени у нас осталось? Что делать?
— Я не знаю. — Очен осмотрелся. Остальные вазирь-нарумасу уже суетились, выполняя приказы Зеду. — Боюсь, немного. Хоруль, Аномиус продумал все далеко вперёд. Надо действовать быстро, без колебаний.
— Ты хочешь сказать, что мы можем проиграть? — Каландрилл крепче прижал к себе Ценнайру. Девушка молчала, словно, приняв решение, полностью отдала себя в руки судьбы. — Что даже сейчас… — Он прикусил язык, а затем спросил: — Не можете ли вы выиграть время?
— Нет, — коротко ответил Очен. — После того как заклятия сняты, их нельзя вернуть. В таких делах возврата назад нет… Здесь бывает только удача или поражение… Для тебя тоже найдётся дело.
— Для меня? — Каландрилл покачал головой, ничего не понимая. — Говори, я все сделаю. Только что я могу? Несмотря на все твои уроки, я не понимаю той силы, что находится внутри меня.
— Любовь вообще трудно понять.
— Любовь? — Каландрилл нахмурился, ответ показался ему загадочным. — При чем здесь любовь?
Ценнайра застонала и содрогнулась. Он посмотрел на неё — она была бледна, смуглая кожа её стала пепельного цвета, в широко раскрытых глазах стояла боль, из них текли слезы, зубы стучали. Она вновь застонала, стискивая руки на груди, и едва слышно пробормотала:
— Колдовские чары уходят…
— Дера! Нет! — Каландрилл прижал её к себе, взывая к той силе, которая была в нем, и к Молодым богам, умоляя их не причинять Ценнайре боль, дать ей время.
Загадочная сила его никак себя не проявила, боги тоже молчали. Ценнайру трясло как в лихорадке, она остывала, словно жизнь покидала её.
Очен крикнул:
— Быстро! Пора действовать. Освободите стол.
Множество рук потянулось к посуде, но меч Брахта и сабля Кати оказались быстрее. Тарелки, чашки, графины — все попадало на пол, тонкий фарфор разлетался на мелкие кусочки. Вино текло как кровь. Вазирь-нарумасу начали распевать, другие рисовали на дереве древние символы, которые тут же начинали гореть, испуская запах миндаля.
— Раздевайся, — приказал Очен.
Ценнайра дрожащими онемевшими пальцами попыталась развязать шнурки, расстегнуть пуговицы. Катя выхватила из ножен у Брахта кинжал, грубо оттолкнула Каландрилла, вспорола Ценнайре тунику и разрезала рубашку. Каландрилл распахнул разрезанные одеяния и схватил Ценнайру за руки. Катя, встав на корточки, быстро стащила с неё ботинки и нижнее бельё.
— Положите её.
Очен подтолкнул Каландрилла к столу, указывая на пиктограмму на крышке. Каландрилл положил Ценнайру на дерево. Свет, испускаемый колдовскими знаками, переливался в капельках пота на её обнажённом теле. Глаза Ценнайры распахнулись, губы зашевелились — Каландрилл склонился к ней ухом.
— Я люблю тебя, — пробормотала она, — я не сожалею, что бы ни…
Голос её смолк, глаза закрылись, уголки губ опустились.
— Нет! — закричал Каландрилл. — Ты не можешь! Ты не должна умирать!
— Она жива. — Очен отпихнул его и склонился над распростёртым телом. Руки его совершали загадочные пассы, оставляя за собой светящийся след. Он касался её губ, груди, лба. Вазирь-нарумасу, стоя вкруг стола, продолжали напевать речитативом. Каландрилл услышал голос Очена:
— Это самое трудное. Трудное для нас, страшное для тебя.
— Страшное?.. — Каландрилл мотнул головой, отгоняя вопрос — времени для слов не было. — Что я должен делать?
Очен покосился на Ценнайру, словно убеждаясь, что жизнь ещё не покинула её, и быстро заговорил:
— В. тебе есть сила, превосходящая магию вазирь-нарумасу. Ты её любишь, и это сейчас самое главное.
Каландрилл бессильно пробормотал:
— Я тебя не понимаю.
— И не надо. Действуй! — приказал Очен. — Твоя должна быть рука, коя вытащит у неё из груди то, что вложил туда Аномиус. Твоя должна быть рука, коя вернёт ей живое сердце.
Холодный пот потёк у Каландрилла по лицу, по спине и груди.
— Я не смогу, я не умею, я не хирург. Дера, я её убью.
— Ты должен! — Очен схватил его за запястье, узкие глаза его метали искры. — Ненависть лишила её сердца и превратила в зомби. Это была ненависть Аномиуса к тебе и твоим товарищам. Любовь должна вернуть ей сердце. Без любви нам не преуспеть, а из всех нас ты любишь её больше. Действуй, или она умрёт.
Каландрилл застонал от отчаяния и нерешительности. Он посмотрел на Ценнайру — тело её блестело в поту, грудь поднималась и опускалась все реже, губы побелели, кровь уже не доходила до них.
— Действуй, — безжалостно повторил колдун, — или она умрёт. Все в твоих руках.
Каландрилл заскрежетал зубами и состроил страшную гримасу. Он приказывал своим пальцам перестать дрожать, но безуспешно. И вдруг сильные руки схватили его за плечи и развернули — он оказался лицом к лицу с Брахтом.
— Начинай. — Керниец говорил стальным голосом, глаза его безжалостно сверлили Каландрилла. — Хватит распускать нюни. Делай.
— Если ты её любишь, у тебя получится. — В серых Катиных глазах бушевал шторм. — Тебя направят боги.
Оглушённый, Каландрилл кивнул, произнося бессловесную молитву: «Дера, не покинь меня! Будь со мной. Если услужил я тебе, дай мне сил совершить это». Он отвернулся от голубых и серых глаз, натолкнулся на взгляд Очена и кивнул.
- Предыдущая
- 95/97
- Следующая
