Гнев Ашара - Уэллс Энгус - Страница 73

• Предыдущая
• 73/105
• Следующая

Рикол вглядывался в ночь, которая казалась более плотным сгущением черноты, чем просто отсутствие света. Погода сменилась, словно переход от лета к осени отметил отбытие Бедира и Кайтина. С тех пор, как они отплыли на юг на «Вашти», дни постепенно укорачивались, солнце все раньше заходило за гордый хребет Западных Лозин. Но увядание природы не могло вызвать такой тьмы; он мозгом костей чувствовал, что за этим мраком стоит нечто большее — и весьма скверное. По ущелью Идре бежал ветер с севера, достаточно крепкий, чтобы огни факелов и жаровен на стенах Высокой Крепости плясали — словно бы струи ветра проголодались и посягали теперь на саму крепость. Ветер нес прохладу, он порывами пролетал в бойницы и меж зубцами гребня стены, свистел над острыми верхушками скал. Рикол плотнее запахнул тяжелый плащ вокруг отягощенного броней тела. Его лицо и голые ладони покалывало и пощипывало до немоты. Достаточно крепкий ветер, чтобы унести любую тучу, и все же на небе ни звездочки, ни луны — оно мглисто и непроницаемо, только тьма и тьма.

Рикол оперся локтями о промерзший камень, вытянув шею и пытаясь пронзить взглядом тьму. Ничего. Он слышал, как внизу, невидимая, громыхает река, мчась из Белтревана. Но, посмотрев туда, Рикол вздрогнул. Никаких отражений огней видно не было. Он задрожал не столько от холода, сколько от охвативших его скверных предчувствий, и направился к ближайшему наблюдательному посту.

У жаровни терпеливо топтались два часовых, закутанных в зимние плащи, которые он распорядился им достать. Капюшоны натянуты, солдаты кажутся безликими призраками в свете пламени. Они заметили его приближение и отдали честь. Рикол приветствовал их с большим энтузиазмом, нежели испытывал на самом деле — понимая, что и на них эта неестественная ночь действует гнетуще.

— Все равно, что наблюдать за туманом, командир, — ответил на вопрос, как проходит дозор, один из воинов (Рикол вспомнил, что его звали Демиол). — Они могут появиться прежде, чем мы что-то увидим.

— Но мы зато их услышим, — встрял другой. Риколу казалось, что его зовут Гайдар. Пар вылетал из губ в такт его взволнованным словам. — Или нет?

Рикол кивнул и сказал:

— Лесной народ редко нападает ночью.

— А этой ночью? — спросил Демиол.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Рикол, услышав в его голосе сомнение. — Или испугался?

— Это… — не находя слов, Демиол пожал плачами, плащ зашуршал при его движении. — Непохоже на простую ночь.

Рикол воззрился на него, изучая лицо воина в сиянии жаровни, такое резкое от света и теней. Борода с проседью — перед ним опытный боец, давно привычный к ночным дозорам. Кордор, под началом у которого двадцать пять человек, весь этот участок стены. Не такой, кто поддастся чуть что ночным страхам. И все же что-то близкое к страху видится в знакомых глазах.

— Темнее обычного, — согласился он. — Но и только.

— Ветер, — Демиол махнул на пламя, обрывками лент срывавшееся с жаровни, и продолжил движение руки, обводя теснину и небеса. — Он должен бы развеять эту тьму.

— Погода чудит, — предположил Рикол, зная, что объяснение звучит убого. — Что еще?

Демиол ответил взглядом на взгляд командира, облизал губы и произнес:

— Известия, командир. О Посланце.

Рикол подавил едва не прорвавшийся вздох. Этого-то он и боялся, споря с Бедиром, когда Владыка Тамура повелел ему сообщить солдатам о вероятности присутствия Посланца среди варваров при первом же признаке чар. Он уверял, что такое объявление только нагонит ненужного страху на его людей. Но Бедир настоял на своем, упирая на то, что известная опасность предпочтительнее полной неизвестности и что если на крепости падет колдовство, лучше, чтобы защитники хотя бы представляли себе, с кем имеют дело, прежде чем вдруг окажутся околдованными. Рикол так и не согласился с Владыкой, но повиновался и три дня назад объявил о Посланце во всеуслышание. Небо в тот день наполнилось вороньем, нырявшим и кружившим над обеими крепостями. Птицы хрипло каркали от рассвета до сумерек, которые темным потоком приползли с севера, пока за их черными крыльями не пропало солнце и люди не потребовали объяснить, что это. Он призвал младших командиров и сообщил, что Высокая Крепость, как и Низкая на том берегу, ждут не просто Орду: предполагается, что лесной народ ведет порождение Ашара. Солдаты спокойно выслушали эту новость, но более потому, что лишь немногие поверили ей. Они знали, что из-за гор подходит невиданная толпа варваров, но это они вполне могли понять, чего-то такого они ждали долгие годы службы. Было известно, что Бедир Кайтин отбыл по Идре на юг за андурелскими подкреплениями, дабы к Лозинским воротам явились силы всех Трех Королевств. Можно было представить себе в скором будущем великое сражение, но горстку тех, кто, услыхав Послание, предрекал всяческие беды, быстро перекричали.

Но на второй день разразилась буря, не похожая на те, что обычны в эту пору. Едва поднялось солнце, огромная лента черных облаков собралась над Белтреваном и уверенно поползла на юг, перекрыв золотой диск, так что свет померк и крепости окутала мгла. Глухие раскаты грома отдавались от склонов теснины, а молнии, похожие на многоногое насекомое, огромными шагами ходили по земле. Они поразили нескольких бойцов — расплавилось даже оружие и доспехи, остались только обугленные кости. Из Низкой Крепости пришла весть еще о девяти смертях. Шестнадцать человек за двадцать веков, что несли дозор крепости, не были непереносимой потерей — однако все отметили, что среди погибших отсутствовали рядовые, только геллемины и кордоры. И те, кто сперва не предал значения сообщению о Посланце, начали прислушиваться к тем, кто его опасался.

Буря кончилась на закате. Ее сменил затяжной ливень, опять-таки несвоевременный, наполнивший канавы и водостоки мощно низвергающейся серой пеной, наделавший луж во дворах, изгнавший крыс из затопленных подвалов и погребов. Никто в двух крепостях не остался сухим, и оружейникам пришлось не жалеть масла, которого обычно не требовалось, пока не начинались зимние дожди.

Потоп продолжался долго, лишь через несколько часов после зари третьего дня он нехотя прекратился, но снижающаяся туча цвета сгнившей плоти зависла над тесниной. Воцарилась духота, от промокшей одежды шел пар, а над крепостями сгустилось зловоние, словно разлагались небеса. Рикол приказал взять в кладовых топливо из зимних запасов и расставил повсюду жаровни с ветвями можжевельника и добавками душистых масел, пытаясь заглушить вонь. Но толку вышло мало. Солдаты постепенно приуныли. Тогда командир крепости обратился к Сестре Уинетт. Уинетт составила питье, которое немного поднимало дух. При этом она сообщила, что возросло число солдат, жаловавшихся на мелкие и, как правило, необъяснимые хвори.

Тут уже самого Рикола одолели сомнения. Пока они бодро ждали врага, которого можно увидеть, они были вполне боеспособны. Но если будет продолжаться подобное, то его воины окажутся побеждены еще до прихода врага. Даже он чувствовал свинцовый гнет, который навис над крепкими стенами, источая миазмы страха. Он часто раздражался, огрызался на жену и едва сдерживал гнев, когда командиры сообщали о новых жалобах на болезнь. Он велел выдавать солдатам двойную порцию эвшана и устроил неожиданную пирушку, на которой потчевал своих помощников лучшим галичанским вином — зная, что по ту сторону Идре точно так же поступил Фенгриф, ибо световые сигналы сообщили, что у кешитского военачальника те же затруднения. Чем скорее вернется Бедир с подмогой из Андурела, тем лучше…

— А если и так? — спросил он теперь кордора, заставив себя говорить как можно непринужденней. — Вы позволите какому-то лесному шаману вас одолеть? Демиол покачал головой.

— Нет, командир Рикол, хотя и предпочли бы драться с варварами.

— Возможно, скоро твое желание осуществится, — съязвил Рикол.

• Предыдущая
• 73/105
• Следующая