Темная магия - Уэллс Энгус - Страница 60

• Предыдущая
• 60/110
• Следующая

— Госпожа… Ценнайра… — Дарф сделал шаг к ней. — Ты что, издеваешься? Ты же сама просила комнату. Вот она, а вот кровать. Не будем терять время.

Он сделал еще один шаг. Руки его лежали у Ценнайры на плечах и притягивали ее к себе, рот его приближался к ее губам. На мгновение она даже подумала было удовлетворить его желание и разузнать все после того, как он насытится. Долго это не продлится, а он ничем не хуже других, а может, даже и лучше. Но другие были раньше, когда она была просто смазливой девчонкой. Сегодня она много больше, чем просто девушка, которой только и приходится, что рассчитывать на красоту и ум. Теперь она не обязана исполнять прихоти пьяных в стельку похотливых мужчин; теперь у нее в распоряжении другие средства.

Дарф не понял, как оказался на полу. Да, он был пьян, но не настолько, да и споткнуться о ровный пол он не мог. Он пристыжено ухмыльнулся и начал подниматься. Но чуть не закричал, когда что-то подняло его в воздух и бросило на кровать. Когда же он увидел, что Ценнайра восседает на нем, как на коне, он был искренне потрясен. А когда сообразил, что это именно она его швырнула на кровать, то до смерти перепугался. Одной изящной ручкой она держала его за рубашку, другой — за подбородок. А глаза ее если что-то и обещали, то только муку. Под ее жестким взглядом он вмиг протрезвел и тут же пожалел об этом, почувствовав, как пальцы ее сжимаются у него на подбородке. Он не сомневался, что сейчас она его раздавит.

Ценнайра наслаждалась его запахом ужаса, стоявшего в налитых кровью глазах. Запах похоти был ей приятен, он даже смешил ее, но запах ужаса просто опьянял.

Она сдержала себя и не стала раздавливать ему скулу: он еще должен ей все рассказать.

— Говори, — приказала она.

Он схватил ее за запястье, и сухожилия его напряглись, но ему не удалось разжать руку Ценнайры. Тогда он попытался ударить ее по лицу, но она перехватила кулак и так сжала, что пальцы его вмиг сломались. Дарф закричал, но она закрыла ему рот рукой. Он начал задыхаться, на глазах у него выступили слезы. Когда она отняла руку, Дарф спросил полным ужаса голосом:

— Кто ты?

— Я Ценнайра, — сказала она, — и если ты не расскажешь мне все, я буду убивать тебя медленно.

Он поверил. Она поняла это по его глазам и по резкому запаху. Испугавшись, что он сейчас потеряет сознание, она ударила его по щеке. Голова его мотнулась, а в уголке рта проступила кровь.

— Рассказывай, — повторила она. — Все.

Дарф мигом выложил ей все, в ужасе копаясь в памяти. Он говорил быстро, словно словами хотел отгородиться от той силы, что запросто могла выдавить из него жизнь.

Когда он закончил, Ценнайра отпустила его, и тут он совершил ошибку, последнюю в своей жизни. Он соскочил с кровати, Не обращая внимания на боль, пронзившую его, когда разбитые пальцы ударились об пол, и схватил кинжал. Но прежде, чем клинок оставил ножны, Ценнайра уже свернула ему шею.

Она выпрямилась — труп ее не интересовал — и осторожно разгладила складки на юбке, поправляя сбившуюся прическу и сосредоточенно представляя себе свою комнату в приличном квартале на окраине Альдарина. Комнату свою она запомнила до мельчайших подробностей.

Она произнесла слова, которым обучил ее Аномиус, и в воздухе запахло миндалем. На мгновение она почувствовала себя несуществующей, проваливающейся в пустоту. Ощущение это было ужасным — она словно затерялась в пространстве, обреченная на вечное скитание в пустоте, без сердца, без возможности освободиться из этого заточения через смерть, если, конечно, господину ее не придет в голову убить ее…

Но это длилось лишь одно мгновение… а в следующее она была уже у себя в комнате. Она улыбнулась, еще более уверовав в себя.

Солнце стояло высоко, и Ценнайра сначала насладилась ванной, а затем появилась к ужину — надо, чтобы ее видели. И только после этого заперлась у себя, вытащила из сумки зеркало и осторожно поставила его на туалетный столик, а сама села перед ним. С мгновение она любовалась своим видом, а затем произнесла второе заклятие, которому научил ее Аномиус. Вновь в воздухе повеяло миндалем, и отражение ее заколыхалось. Зеркало потемнело, целый водоворот цветов закружился в нем, и постепенно проступило лицо Аномиуса.

— Что ты узнала?

Он говорил едва слышно, почти шепотом, но требовательно. Ценнайра наклонилась ближе к зеркалу и отвечала так же тихо:

— Я нашла человека, который знал их…

— Знал их? Где они?

Его водянистые голубые глазки сузились, он наклонился вперед, и мясистый нос колдуна занял почти все зеркало.

— Они ушли из Альдарина.

— Что? Куда?

— Похоже, на север.

— Похоже? Ты не уверена?

— Позволь мне все объяснить…

— Поторапливайся. Я в двух шагах от Нхур-Джабаля, а там твое сердце.

К чему угрозы? Она служит ему верой и правдой. Ценнайре это не понравилось. Но она не подала виду, хотя и учла это на будущее. Когда-нибудь ей это пригодится. Он, значит, в Кешам-Вадже, а ларец — в Нхур-Джабале. Волшебство может перенести его туда в мгновение ока. Но колдуны тирана не спускают с него глаз. Чернохалатники и тиран не отпустят его. Да, когда-то она была куртизанкой, но это не означает, что она тупа. Скорее, наоборот. Подумать о своем будущем и безопасности она способна.

По дороге в Лиссе у нее было время поразмышлять о своем положении, и она утвердилась в мысли, что, когда выполнит свою миссию, Аномиусу она может больше не понадобиться. Она знала, что другие маги имели на него зуб. И если она достанет книгу заклятий — для него! — позволит ли он существовать ей и дальше? Это было первое ее сомнение. Второе было таковым: после того, как Аномиус выдаст Ксеноменусу повелителя Файна, не уничтожат ли его самого колдуны тирана? По крайней мере попытаться они могут. Они ненавидят Аномиуса, это она знала, и, если им удастся свести с ним счеты, ее существованию тоже придет конец. Уверенной в своей жизни она сможет быть только тогда, когда заполучит ларец с собственным сердцем.

Бунтарские мысли молнией пронеслись у нее в голове, но она не позволила им отразиться в своих глазах, ибо пока Аномиус — ее единственный повелитель. Она улыбнулась, словно извиняясь, и сказала:

— Варент ден Тарль умер.

— Что? — воскликнул колдун.

Ценнайру словно ударили плетью. Она вздрогнула и тут же пояснила:

— Когда они прибыли в Альдарин, он уже был мертв. Они задавали много вопросов, и почему-то их заинтересовал человек по имени Давен Тирас.

Отображение Аномиуса в зеркале нахмурилось. Пальцем с обломанным ногтем он почесал нос. Затем, обнажив желтые зубы в походившей на оскал улыбке, сказал:

— Продолжай.

— Давен Тирас торгует лошадьми в Ганнсхольде. Он наполовину керниец. Этот Давен Тирас несколько дней провел с Варентом ден Тарлем и был последним, кто видел его живым. Он тоже уехал из Альдарина. Я поговорила с одним из слуг Варента ден Тарля, но он не знает, куда отправился Давен Тирас. Однако те трое, как только об этом узнали, сразу умчались из города.

— Так, значит, Варент умер? — задумчиво кивнул Аномиус. — А наши подопечные выспрашивают про некоего Давена Тираса? Видимо, Рхыфамун сменил свое обличье. Истинно! По причинам, пока мне неведомым, он принял обличье Давена Тираса.

— Я знаю, как он выглядит, — сказала Ценнайра.

Аномиус кивнул.

— Очень хорошо. А книга заклятий? ,

— Никто, с кем я говорила, не знает о ней ничего, кроме того, что Варент нанял Каландрилла и Брахта. чтобы они отыскали ему какую-то книгу.

— Это я и сам знаю. Это — книга заклятий. Но зачем было Рхыфамуну менять свое обличье? Зачем было переселяться в тело Давена Тираса?

Ценнайра пожала плечами.

— Все не так просто, как я предполагал, — пробормотал Аномиус. — Сначала они связываются с вануйцами, потом Рхыфамун переселяется в другое тело, а теперь они мчатся на север, в Ганнсхольд. Зачем?

Ценнайра промолчала, ибо ответа у нее не было. Она ждала.

Подумав, Аномиус сказал:

• Предыдущая
• 60/110
• Следующая