Порно - Уэлш Ирвин - Страница 23

• Предыдущая
• 23/125
• Следующая

— А она что, тоже масон? — спрашивает тот мелкий наглый урод, Филипп.

— Ложа шестьдесят девять, — отвечаю я и захлопываю дверь у них перед носом, а Терри тем временем со смаком приветствует всех пришедших.

Я поворачиваюсь к новым гостям.

— Ладно, ребята, нам надо подняться наверх, так что давайте, вон дверь, которая слева от вас, — объясняю я. — Мо, ты тут давай закрывай все сама.

Мораг приподнимает брови, пытаясь понять, что происходит, потом идет в офис и забирает свое пальто. Я поднимаюсь наверх следом за теплой компашкой. Да, думаю я про себя, это может оказаться весьма интересно.

Катрин, немочка из Ганновера, была моей девушкой. Я познакомился с ней в «Луксоре», моем клубе, лет пять назад. Детали знакомства я помню не очень. Память вся проебалась из-за чрезмерного потребления наркоты. С героином я завязал, когда поселился в Амстердаме. Но даже экстази и кокаина вполне достаточно — с годами они пробивают дырки у тебя в мозгах, лишают тебя воспоминаний, твоего прошлого. Что вообще-то неплохо и даже где-то удобно.

Потихоньку я научился уважать наркотики и использовать их более разумно. Когда ты еще совсем молод, даже когда тебе двадцать с чем-то, ты можешь творить что угодно, поскольку в таком возрасте человек мало задумывается о собственной недолговечности. Разумеется, это не значит, что ты обязательно переживешь этот период. Но когда тебе тридцать, все круто меняется. Ты как-то вдруг проникаешься мыслью, что в один прекрасный день ты умрешь, и во всех приходах и ломках ты чувствуешь, как эта самая наркота приближает этот «прекрасный день»: истощает твои духовные, умственные и физические ресурсы и вызывает тоску так же часто, как и приятное возбуждение. Это все становится как бы задачкой из математики, когда ты развлекаешься с переменными величинами: количество принятой наркоты, возраст, конституция и желание обломаться. Одни вообще ничем не заморачиваются, а просто самоустраняются. Другие идут до конца, их жизнь превращается в одну большую попытку самоубийства в кредит. Я решил особенно не менять свою жизнь, но употреблять умеренно. Потом была одна очень хреновая неделя, и я тогда начал ходить в спортивный зал и занялся карате.

В то утро мне было необходимо уйти из дома. В наших с Катрин отношениях появилась заметная напряженность. Я спокойно переносил скандалы, но периоды молчания доводили меня до безумия, а ее ядовитые замечания были подобны ударам боксера в тяжелом весе. Так что я взял свою спортивную сумку и пошел туда, куда я всегда хожу в таких случаях.

Так что теперь мои руки впряжены в рычаги тренажера и скрещены на груди. Я глубоко дышу и развожу их далеко в стороны. Сегодня я поднимал штангу, и у меня горят мышцы, когда-то они были как кисель, а теперь это каменные глыбы… перед глазами пляшут красные оргазмические точки… и девятнадцать… кровь шумит в ушах… легкие взрываются, как проколотая шина на скоростной трассе… и двадцать…

На тридцати я останавливаюсь. Пот стекает со лба и заливает глаза. Я провожу языком по губам, чтобы почувствовать вкус соли. Потом повторяю свое выступление уже на другом тренажере. Потом — бегущая дорожка минут на тридцать, скорость меняется с 10 до 14 километров в час.

В раздевалке я снимаю свою старую серую футболку, шорты и трусы и встаю под душ, включаю горячую воду, потом холодную, потом ледяную и чувствую, как заряжается организм. Я выхожу из душа и чуть ли не падаю, потому что у меня перехватывает дыхание, но все быстро приходит в норму. Когда я одеваюсь, я снова здоровый и теплый, расслабленный и внимательный одновременно.

Я вижу еще парочку парней, которые регулярно приходят в зал. Мы никогда не разговариваем, только киваем друг другу, как люди, которые слишком сосредоточены и слишком заняты, чтобы трепаться. Люди, у которых есть цель. Незаменимые люди; уникальные люди, центр всего.

Или просто нам нравится так о себе думать.

Сегодня в сауне был сумасшедший день. Я сделала пару массажей с дрочиловом, но когда этот жуткий мужик, похожий на Артура Скаргилла, попросил у него отсосать, я послала его на хуй (вежливо).

Бобби делает мне выговор: стоит в своем свитере Прингл, который с трудом налазит на его огромное пузо, и отчитывает меня:

— Слушай, Никки, ты здесь пользуешься популярностью, у наших… клиентов. И знаешь, какое дело: иногда надо делать не только то, что входит в твои обязанности, а кое-что сверх того. Я вот о чем, этот парень, которого ты послала, это был Гордон Джонсон. Он типа как человек известный в этом городе, особый клиент, можно назвать и так, — объясняет он мне, а меня тошнит от вида волос, что торчат у него из ноздрей, и еще от того, как нелепо он держит сигарету.

— Что ты от меня хочешь, Бобби?

— Мне очень не хочется тебя терять, но если ты будешь и дальше кобениться, значитца, нам придется расстаться.

Нет, меня сейчас точно стошнит. Я беру полотенца и кидаю их в большую корзину для грязного белья.

— Ты меня слышишь? Я смотрю на него.

— Слышу-слышу.

— Хорошо.

Мы с Джейн надеваем пальто и выходим в город. Я размышляю о том, насколько мне необходима работа и как далеко я могу зайти, чтобы ее сохранить. Проблема с работой, так или иначе связанной с сексом, всегда одна. Все сводится к базовым формулам. Если вы и вправду хотите понять, как действует капиталистическая система, булавочная фабрика Адама Смита идет лесом, учиться надо не там, а здесь. Джейн хочет зайти в обувной за Рынком Вейверли и купить новые туфли, но мне нужно идти на встречу с ребятами в пабе на Южной стороне.

Все уже собрались, и меня больше всего удивляет, что вместе с Рэбом пришла Лорен. Я просто в шоке, когда ее вижу. Я думала, что она проведет вечер с Дианой, что ей хочется выпить вина и устроить себе полуночную трапезу из мороженых полуфабрикатов, в компании своей новой любимой старшей сестренки. Я думала, что в ее понимании за мной уже закрепилась неблаговидная репутация психованной и блядовитой тетушки. Я знаю, что Лорен пришла сюда лишь потому, что она твердо решила «спасти» меня от этой бардачной жизни. Тоска зеленая. Парень в пабе сказал, что нас отсюда скоро попрут, и Терри весь занят поисками нового места. Он делает пару звонков по мобиле, и мы забиваемся в два такси. Меня опять поражает, что Лорен решила поехать с нами, Рэб убедил се, что лично он раздеваться не будет и что весь этот разврат осуществляется только по доброй воле, а отнюдь не в принудительном порядке.

Новое место сбора — еще более сомнительное заведение в Лейте. Когда мы заходим, оттуда вываливается компания прыщавых юнцов, и они отпускают какие-то комментарии по нашему поводу. Лорен сердито шипит. В пабе нас представляют какому-то мужику с явно искусственным загаром и волосами, зачесанными назад. У него темные красивые брови и злой перекошенный рот, он похож на Стивена Сигала, только более жесткая версия. Он ведет нас вверх по лестнице, и там наверху — еще один зал, вдоль стены тянется барная стойка, мебели почти нет, только несколько столов и стульев. Пахнет сыростью и затхлостью, как будто это помещение не использовалось очень долго.

— Этот ангел — Никки, — говорит Терри, поглаживая меня по спине. Когда я останавливаюсь и выразительно смотрю на него, он изображает оскорбленную невинность. — Я просто проверяю, на месте ли твои крылышки, никак не могу поверить, что их там нету… — Он поворачивается к Лорен: — А эту милашку зовут Лорен. Мой старый приятель Саймон, — говорит Терри, похлопав парня, похожего на Стивена Сигала, по спине. Он представляет Саймона всем остальным: Рэбу, Джине, Мел, Урсуле, Крейгу и Ронни.

Саймон открывает бар, потом поворачивается к нам и протягивает руку. У него теплая сильная ладонь, а сам он выглядит настолько болезненно искренним, что рукопожатие становится почти ритуальным действом. Я никогда раньше такого не видела.

• Предыдущая
• 23/125
• Следующая