Эйсид Хаус - Уэлш Ирвин - Страница 24

• Предыдущая
• 24/66
• Следующая

— Да, это у Аберкромби не отнять, а, бабушка?

— Правильно, сынок. Мой Эдди — твой дед — он был такой же. Работал как проклятый и в отдыхе знал толк, и он был самый приятный человек, который ступал по этой земле. Он никогда нам ни в чем не отказывал, — она гордо улыбнулась.

Не отказывал.

Моя техника находилась во внутреннем кармане. Шприц, ложка, ватные шарики, зажигалка. Все, что мне нужно, так это несколько гран геры, тогда можно просто добавить воды и всего делов-то. Мое спасение в этой банке.

— Где туалет, бабушка?

Несмотря на маленькие размеры квартиры, она настояла на том, чтобы проводить меня к сральнику, как будто иначе я бы заблудился. Она кудахтала и причитала, словно мы готовились отправиться на сафари. Я попытался отлить по-быстрому, но не смог помочиться вообще, и бесшумно на цыпочках прокрался в спальню.

Я поднял постельное белье, свисавшее на пол. Огромная старая банка из-под песочного печенья с видом Дворца Холирод величественно стояла под кроватью. Это было нелепо, акт абсолютной криминальной глупости оставить ее просто торчащей здесь без присмотра в такое время и в таком возрасте. Если не я, то это сделает кто-нибудь другой. Разумеется, она бы захотела, чтобы деньги достались мне, а не какому-нибудь чужаку. Если бы я не взял эти башли, я бы потом дико мучился. В любом случае, я планировал слезть скоро с иглы; может быть найти работу или пойти в колледж или что-то в этом роде. Старая калоша совершенно справедливо получит по заслугам. Никаких проблем.

Отвинтить крышку от ублюдка на поверку оказалось чрезвычайно сложно. Мои руки дрожали, и я не мог найти какую-нибудь точку опоры. У меня начало было получаться, когда я услышал позади себя ее голос.

— Так! Вот в чем все дело!

Она стояла прямо надо мной. Я думал, что услышу неуклюжее шарканье старой перечницы, приближающееся к спальне, но она была как чертов призрак.

— Твоя мать была права. Ты вор! И все ради твоей привычки, твоего наркотического привыкания, так?

— Нет, бабушка, это просто...

— Не лги, сынок. Не лги. Вор, вор, который крадет у своих это плохо, но лжец даже еще хуже. Ты не понимаешь, куда ты катишься со своей ложью. Убирайся от этой чертовой банки! — рявкнула она так неожиданно, что я был просто ошеломлен, но остался сидеть там, где сидел.

— Мне нужно немного денег, понятно?

— Ты не найдешь там никаких денег, — сказала бабушка, но по тревоге в ее голосе я предположил, что она лгала. Я вскрыл крышку, и обнаружилось, что это правда. Поверх пачки старых фотографий лежал какой-то беловато-коричневый порошок в пластиковом пакете. Я никогда еще в жизни не видел так много ширева.

— Что, черт возьми, это...

— Руки прочь оттуда! Убирайся! Чертов вор!

Она внезапно лягнула своей костлявой, хилой ногой и угодила ей мне сбоку в лицо. Больно не было, но это шокировало меня. Ее ругань шокировала меня даже еще больше.

— Ты чертова старая.... — я поднялся на ноги, махая пакетом у ее вытянутых рук. — Лучше вызовем смотрительницу, бабушка. Ей будет интересно на это посмотреть.

Она горько усмехнулась и села на кровать.

— У тебя есть шприц? — спросила она.

— Да, — сказал я.

— Тогда приготовь укол, приведи себя в порядок. — Я начал делать так, как она сказала. — Но как, бабушка? Как? — спросил я, одновременно успокоенный и пораженный.

— Эдди, моряк из Торгового Флота. Он вернулся сюда с подсадкой. У нас были связи. В доках. Деньги были хорошие, сынок. Дело в том, что я продолжала покупать оптом, и теперь вынуждена продавать молодым, чтобы держаться. Деньги только вперед.

Она покачала головой, тяжело взглянув на меня.

— На меня работает пара молодых ребят, но эта толстая дура внизу, смотрительница, начинает что-то подозревать.

Я понял ее намек. По одежке протягивай ножки.

— Бабушка, может мы сможем вместе заняться этим?

Животная враждебность на ее маленьком, исхудалом лице растворилась в едва уловимой усмешке.

— Ты же вылитый Аберкромби, — сказала она мне.

— Да, вылитый, — признал я с тошнотворным пораженчеством.

Дом Глухого Джона был странный. В нашей округе, по правде говоря, всегда были запущенные дома, но ничего похожего на дом Глухого Джона. Для начала, в этом доме вообще ни хрена не было, никакой мебели или чего подобного. И ничего на полу, даже линолеума. Только холодная черная плитка, какая есть в каждом доме, а включить отопление под ней никто даже и не утруждал себя.

В доме Глухого Джона из всех вещей было только одно кресло, в котором в гостиной сидел его дед. Там же находился ящик, на который был поставлен телевизор. Старый хрыч только и делал, что сидел там, смотря телевизор сутками напролет. У его ног всегда валялось множество бутылок и пивных банок. Этот безумец должно быть и спал в своем кресле, потому что в доме был лишь один матрас, и он лежал в комнате Глухого Джона. Там не было кроватей или чего-то такого.

Единственными существами, водившимися в доме, были белые мыши. Они во множестве шныряли повсюду. Глухой Джон по-настоящему любил белых мышей. Он купил их в Зоомагазине Дофо, отнес в дом и выпустил. Он бывал у Дофо каждую субботу. Когда в магазине просекли, что здесь что-то неладное, они послали его далеко и надолго. Несмотря на это, он нашел выход из положения и просто давал одному из нас деньги, чтобы мы пошли туда и принесли ему мышей.

Так что мыши повсюду бегали свободно. Они размножились, суетливо сновали по квартире, гадя на черные плитки. Иногда он травмировал их. Некоторых давил до смерти, а одну ударил так, что сломал ей обе задние лапки. Она привыкла ползать по полу на передних. Мы всегда чертовски веселились, глядя на нее. Хотя именно она была любимицей Глухого Джона. Ты мог раздавить любую из этих маленьких тварей, но этой он не позволял коснуться.

Мы не называли Глухого Джона Глухим Джоном, потому что чувак был глухонемой. То есть глухим-то он был, но не в этом была главная причина. Это случилось потому, что среди нас были Джон Хайслоп и Джонни Патерсон, и надо было избежать путаницы. Вот в чем дело. Глухой Джон мог только сказать свое имя и то, что он глухой. Когда он переехал в этот район, в квартал Рэба, к нему подходили и спрашивали: «Как твое имя, приятель?» И он отвечал: «Джон». Иногда ему говорили что-то еще, но он просто касался своего уха и уходил со словами: «Я глухой».

Глухой Джон, так и повелось.

Каждый чувак в округе знал его как Глухого Джона. Парень, водивший нас на футбол на Спортинг Пилтон, привык говорить: «Я хочу, чтобы Глухой Джон закрывал в атаке всю бровку. Я хочу, чтобы вы подыгрывали Глухому Джону. Помните, подыгрывайте Глухому Джону. Никто не может бежать так быстро, как Глухой Джон». Он действительно был сильным и все такое. Он чертовски психовал, если кто-нибудь исподтишка хватал его сзади, но это было единственным способом остановить Глухого Джона. Его сила и скорость были нереальными, поверьте мне.

Глухой Джон никогда не ходил в школу. Там просто не знали, что он существует. Конечно, Глухой Джон должен был ходить в одну из этих специальных школ, для глухих, типа этой большой шикарной на Хэймаркет, но он вообще никуда не ходил. Каждый раз, когда один из нас прогуливал, то как пить дать встречался с Глухим Джоном.

Мы все привыкли шататься по его дому. По-настоящему это было, типа, пустой тратой времени, но мы так мало видели в те дни, что никогда об этом не беспокоились. Дом Глухого Джона стал нашей базой, нашей штаб-квартирой. Его старый дед никогда никого не донимал, просто сидел, смотря телевизор и попивая пиво из банки. Он тоже был глух.

Однажды, когда наша компания была там, бесцельно слоняясь по дому, мы заметили отсутствие Глухого Джона и моей сестры. Мы поднялись по лестнице и услышали шум, исходящий из большого шкафа в стене, где стоял бак с водой. Когда мы открыли дверцу, то увидели этого урода Глухого Ебаного Джона и мою сестру. Они, мать их, обнимались и целовались, и Глухой Джон вытащил наружу свой конец и запустил руку под ее юбку.

• Предыдущая
• 24/66
• Следующая