Паутина тьмы - Вагнер Карл Эдвард - Страница 11

• Предыдущая
• 11/50
• Следующая

– Думаю, Имель тоже не ценит блестящие штучки.

– Ты создаешь затруднительное положение.

– Это мой врожденный талант. – Арбас сжал губы и решительно уставился в стекло. – А! Кажется, я что-то заметил. Да, Южно-Лартроксианский Союз лишился своего величайшего философа, когда Арбас покинул пыльную тропу учености ради мостовых Ностоблета.

Кейн сплюнул в море.

– Да, ты говоришь мне это время от времени. Хотя когда ты удостоил залы академии своим посещением – это остается загадкой, если только ты не подкрадывался с известными намерениями к какому-нибудь мудрецу, чьи воззрения оскорбили какого-либо обладателя денег.

– Я был одним из самых многообещающих учеников – восходящая звезда, именно так. Вокруг меня уже начинали собираться последователи, но в один прекрасный день я подумал, что, должно быть, им так же скучно, как и мне…– Арбас вздохнул.

– В той истории, которую ты рассказывал прошлый раз, вроде бы присутствовала какая-то девица.

– Все так и даже более того. Однажды мои воспоминания станут самой популярной книгой. Волнующие похождения, острый ум, разящие обличения общественных язв, вековая мудрость. Если ты оставишь свои шуточки, возможно, мне захочется посвятить этот том нашей дружбе. – Арбас завозился с трубой, чуть не уронив ее в воду. – И если этот чертов корабль перестанет качаться, может быть, мне удастся удержать это дьявольское изобретение на цели достаточно долго, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Ага, и я посвящу несколько страниц тому, как я навеки запечатлел свое имя в сердце Имеля, исключительно ради благодарности моего спутника – и к смятению ювелиров и портных по всей островной империи… Э, похоже, у меня что-то получается. Надо поймать объект, а затем настроить трубу.

– Я думаю, ты понимаешь, что имперская аристократия придает большое значение изяществу одежды, – заметил Кейн. – Наружность человека должна свидетельствовать о его богатстве и положении в обществе, точно так же как их продуманный придворный этикет и манеры поведения – это признаки благородного происхождения. Похоже, они изобрели тонкое искусство снобизма. Возможно, Имель утомился от усилий улучшить свое положение в их обществе, а мы несколько грубы с ним. В любом случае, он хорошо дерется, так что будь начеку. Кроме того, сейчас мы союзники, не забывай это.

– Вот уж не знал, что ты специалист по обычаям и нравам Товносианской империи,– с издевкой сказал Арбас.

– А вот и он! – прервал его Кейн и сменил тему разговора.

Настроение товносианца намного улучшилось, когда опасности его сухопутной миссии остались позади. Хорошая еда, питье и продолжительный сон хорошо сказались на нем. Почтение со стороны его людей после того, как он неделю скитался по трущобам Ностоблета, подняло его самоуважение, а элегантные одеяния вернули важность его поступи. Вознося хвалу небу, он наблюдал, как раб предает его рваное тряпье морю. После того как он принял ванну и ему сделали массаж с ароматическими маслами, выбрили лицо, тщательно расчесали волосы, теперь ниспадающие на плечи, одели в темно-зеленые чулки и юбку, коричневый шерстяной жакет с серебряными нитями и мягкие кожаные сапоги, после того как его пальцы засверкали дорогими кольцами, шею украсила золотая брошь, а у пояса повис новый, усыпанный драгоценными камнями клинок с покрытыми серебром ножнами и поясом, – теперь он снова почувствовал себя настоящим человеком, не имеющим никакого отношения к шестому сыну разорившегося и спившегося мелкого дворянина, юнцу, покинувшему отчий дом много лет назад.

Он профланировал по верхней палубе и легко взлетел по трапу на корму, где стояли, глядя на море, Кейн и Арбас. Арбас признал, что под шелком скрываются железные мышцы. Хотя худощавый ренегат-товносианец был, наверное, фунтов на пятьдесят легче, чем широкоплечий убийца, он был такого же роста, и Арбас видел, с какой опасной скоростью и мастерством он орудует мечом. На его лице была написана обманчивая непосредственность, впечатление ребячества, создаваемое легкими веснушками.

Имель приветственно кивнул Кейну и скептически поднял бровь, увидев, чем занимается убийца.

– Учишь нашу сухопутную крысу пользоваться подзорной трубой? – полюбопытствовал он и с глубоким сожалением обнаружил, что Арбас не выказал и малейшего признака морской болезни, несмотря на свой отменный аппетит.

Арбас рассвирепел. Он несколько раз ходил в море и считал себя морским волком, пусть и не очень хорошо умел обращаться с подзорной трубой.

– На самом деле Арбас на короткой ноге со стеклом, – успокаивающе сказал Кейн. – Он зачарован возможностями, которые демонстрирует твой прибор.

– Гм-м… – Имель отбросил назад развеваемый ветром локон темных волос. – Пару минут назад мне показалось, что он держит трубу задом наперед.

– Я восхищался безупречной работой,– прорычал Арбас, защищаясь. Хотя подзорные трубы и были дороги, редкостью они не были. Но когда человеку нет необходимости видеть дальше противоположной стороны улицы, такие устройства ему ни к чему.

Имель великодушно сменил тему разговора. Он указал на два паруса, которые поднимались вдалеке позади них.

– Они все еще преследуют нас, – заметил он. – Дай мне трубу, будь добр.

Арбас отдал ему подзорную трубу, и Имель, умело управляясь с нею, навел ее сначала на один, а затем на второй из преследующих кораблей. Он молча рассматривал их, сосредоточенно поджав губы.

Он передал трубу Кейну.

– Что ж, как ты уже сам видел, – он вежливо посмотрел в сторону Арбаса, – оба корабля принадлежат Союзу. Это опровергает наше смутное предположение, что это могут быть любопытные пираты.

Паруса впервые показались поздним утром. Имель счел этот вопрос менее важным, чем приведение себя в порядок. Но паруса не отставали и днем, и смутное предположение, что их преследуют, превратилось в твердую уверенность.

– Лартроксианцы всегда были упрямы, – задумчиво сказал Кейн. – Когти их мести достают дальше, чем я предполагал. Они видели, что мы сбежали по морю, и логично предположили, что нам надо будет миновать горловину Лартроксианского залива. В темноте мы проскользнули мимо патрульных кораблей, поджидавших нас там, но у прибрежных островов они держат другие корабли. Как только рассвело, они, должно быть, подняли по тревоге все корабли в пределах досягаемости их сигнальных зеркал. Поскольку они знают место нашего отплытия, им остается только просчитать курсы перехвата по всем маршрутам, ведущим из Лартроксианского залива. Довольно просто, – заключил Кейн. – Учитывая все это, странно, что нас преследуют только два судна.

– Не так странно, если учесть, насколько плох флот Союза, – заметил Имель, продемонстрировав презрение моряка, бороздившего далекие моря, к тому, кто редко уходил за пределы видимости берега.

– Тем не менее две судна нашли нас, – указал Арбас. – И моему неопытному глазу кажется, что они нас догоняют.

Кейн тщательно разглядывал преследовавшие корабли в трубу.

– Медленно, но приближаются, – признал он. – Все-таки во флоте Союза есть несколько больших кораблей, и, похоже, мы привлекли лучшие из них. Это, должно быть, биремы – кораблестроители в последнее время экспериментируют с таким длинным узким корпусом, пытаясь создать весельное судно, которое будет таким же быстрым, как и хороший парусный корабль. Штука в том, чтобы сбалансировать киль в достаточной мере для парусов, но так, чтобы он не мешал веслам. Но на этих кораблях даже больше парусов, чем положено биреме. Глянь, как высоки их мачты. Они быстро идут, пока сильный ветер не перевернет судно вверх тормашками, что обычно и происходит, если балласт и киль не отлажены должным образом.

Он с беспокойством осмотрел их собственное маленькое судно, которое Имель выбрал, руководствуясь в первую очередь соображениями незаметности и скорости, а потом уже годности к сражению. Корпус выбранного им корабля, узкий, с низкой осадкой, был оснащен всем, что могло нести такое судно; оборудован веслами в один ряд, которыми можно воспользоваться в случае штиля. В команду отобраны воины, но их было мало. Преследующие их биремы были в два раза больше и сильнее.

• Предыдущая
• 11/50
• Следующая