Райский сад дьявола - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 33
- Предыдущая
- 33/106
- Следующая
– Что умею? Ну, наверное, умею думать. А знаю все. Или почти все…
Я захохотал:
– Ну и наглец! Ничего нет опаснее в любой конторе, чем прослыть всезнайкой.
– Я в курсе… Но Марк Александрович предупредил меня, чтобы я говорил с вами откровенно.
Я взял со стола какую-то пеструю газету – на задней обложке был напечатан громадный суперкроссворд.
– Так… Сейчас проверим… Вот… Как называется гибкая проволока, которой заматывают пробку на бутылке шампанского? Пять букв…
– Мюзле, – мгновенно ответил К.К.К. – Стандартная длина мюзле пятьдесят два сантиметра. Это длина проволоки, которую выдернула из своего корсажа Жозефина Клико, чтобы закрутить пробку своего сорта шампанского «Вдова Клико»…
– В кроссворде об этом не спрашивают, – опасливо заметил я.
Мне это показалось забавным, и я ради смеха задал еще вопрос из кроссворда:
– Какова скорость света?
– В газовой среде? – откликнулся К.К.К.
– Черт его знает! А что, различается?
– Различается! Скорость света в вакууме – 299 792 465 метров в секунду…
– Может быть, – неуверенно сказал я и понял, почему не любят всезнаек – все не любят проигрывать.
Любчик, прислушивающийся к нашему разговору, подскочил к К.К.К. и, протягивая на ладони коробок спичек, спросил:
– Как мент определяет, есть в коробке спички или нет?
К.К.К. удивленно посмотрел на него.
– То-то! – заликовал Любчик. – Смотри…
Он осторожно поднес коробок к уху и ожесточенно затряс головой:
– Гремит! Все в порядке…
– Слушай, а ты в «Что? Где? Когда?» не играешь? – спросил я.
– Неинтересно, – махнул рукой К.К.К., и я ему сразу поверил. Мне показалось, что он не хочет играть в викторины, придуманные для него другими…
Через полчаса – я не успел все необходимые звонки сделать – появились Мила Ростова и Куклуксклан.
– Сергей Петрович, есть мнение, что нам с Ростовой удалось вычислить эту разбитную деваху, которую Гобейко-Прусик называет Китайкой, – довольно потирая лапы, сказал К.К.К.
– Не скромничай, Куклуксклан, – засмеялась Мила. – «Нам с Ростовой…» Мы пахали – называется. Я ему только ассистировала, как знаток проститутского мира. После выхода на пенсию К.К.К. рекомендует мне написать «Яму-2»…
К.К.К. разложил на моем столе компьютерную распечатку.
– Мы думаем, что девицу, которую Гобейко называет Китайкой, зовут Надежда Улочкина, по прозвищу Тойоточка…
– А почему Тойоточка?
– Сладкая девочка, – засмеялась Мила. – У нее в Москве у первой из всех «центровых» девок была «тойота». Из дальневосточного завоза, с правым рулем. Она тогда повсюду орала: «Наше дело правое, ходим только „налево“…»
25. МОСКВА. ДЖАНГИРОВ. ВСТРЕЧА
Джангиров рассмотрел осадистую тяжелую фигуру начальника тюрьмы, как только крутящаяся лопасть двери вышвырнула того из сумрака вестибюля в душное парево улицы. Потапов шел загребущей развалистой походкой разбойника. Озираясь в поисках Джангирова, он по-волчьи не ворочал головой, а медленно поворачивался всем корпусом.
Джангиров сухо кинул через губу Швецу: «Быстро в джип!», поднял стекло и плавно тронулся из ряда утомительно однообразных черных машин. Подъехал вплотную к Потапову, который не мог его разглядеть за тонированным фоном темно-синих окон. Притормозил, и Потапов с удивительной проворностью для такого тяжелого корпуса прыгнул на переднее сиденье. Джангиров хлопнул сухой обезьяньей ладошкой по мясной ляжке Потапова, весело спросил:
– Ну, Иван, колись, каких свежих тайн накопал?
Потапов рассудительно сказал:
– Петр, ты ведь, чай, не маленький, должен знать, что тайн свежих не бывает. Свежая тайна – это сплетня. Тайна, чтобы она чего-нибудь стоила, должна быть старая…
– Резонно, – заметил Джангиров, усмехаясь потихоньку как бы про себя. – Хотя знаешь, Иван, я понял недавно, что тайны, как коньяк, не должны быть слишком старыми. Они умирают от возраста… Ладно, поехали ко мне обедать…
Потапов помотал головой:
– Не могу, Петро! Хотел бы в рай, да грехи мои тюремные не пускают – на работу надо… Ты меня отвези на мое хозяйство, успеем поговорить.
Джангиров повернул на Якиманку и погнал в центр – мимо расписных теремов французского посольства, кирпичного сундука «Президент-отеля», памятника Георгию Димитрову, тяжело задумавшемуся на развилке с Полянкой – а стоило ли вообще из-за всего этого поджигать рейхстаг? Время от времени Джангиров поглядывал искоса в зеркало заднего вида, проверяя сопровождение. Джип «труппер» ехал впритык, не отставая, но и не сокращая расстояния больше чем в полтора-два метра.
– Итак, Петро, хочу тебя предупредить, пока моя тайна не умерла от старости, – хмуро сказал Потапов. – До конца этой недели я обязан казнить Ахата этого самого, брата твоего Психа…
Сообщил, как гирю в воду бросил, и замолчал. Достал из кармана сигареты «Столичные», закурил, сопя, с пыхтением отдуваясь, как паровоз на сортировке.
Джангиров поморщился от разящей вони сигареты, спросил недовольно:
– Слушай, Иван, тебе что, заработки не позволяют курить нормальные сигареты? Скажи только, подкину блок «Мальборо».
Потапов медленно разъял свои жвалы:
– Заработки позволяют, положение не велит. Люди, которым доверяют исполнение смертной казни, должны курить сигареты по своим скромным деньжатам…
– Чтобы злее были?
– Чтобы не подумал кто, будто я людей отсюда на тот свет выбрасываю за свою хорошую житьишку…
– Ну да, – подтвердил готовно Джангиров. – Ты-то это делаешь из простого чувства долга.
– А то? – удивился Потапов. – Конечно! Это моя работа.
– Когда пришел отказ в помиловании? – спросил Джангиров.
– Вчера, вечерней фельдпочтой… – Потапов глухо закашлялся.
– Что можно сделать сейчас?
– Молиться, – посоветовал Потапов. – За упокой его грешной души.
– Пока рано, – тряхнул головой Джангиров. – Думай, Иван, думай, что можно сделать. Побег?
– Это можно, – кивнул солидно Потапов. – Если я тебе больше не нужен на моем месте… Коли не планируешь, что кого-то еще из твоих ко мне в острог подбросят, то давай! Ему – побег, мне – по жопе и на пенсию.
– Так что же делать? – нервно спросил Джангиров. – Не сработали мы с тобой, большие будут неприятности.
– Не мы, а ты, – рассудительно сказал Потапов. – Ты не сработал! Чтобы в наши-то прекрасные времена не найти концов в суде, прокуратуре, у психиатров!…
Да хотя бы в этой придурочной комиссии по помилованиям… Они, кажись, только людоеду Чикатиле в прощении отказали.
– О чем ты говоришь! – махнул рукой Джангир. – Этот кретин Ахат, отморозок долбаный, трех милиционеров на глазах у толпы завалил. Какие тут концы?
– Знаю, читал я его дело, – кивнул Потапов.
Ехали споро, молча, Джангиров лихорадочно соображал, а Потапов курил свою вонючую сигарету, еле заметно улыбаясь, рассматривал с удовольствием Кремль, и Джангиров готов был поклясться, что его спутник чисто профессионально прикидывает – вместятся ли в случае чего все обитатели из-за высоких кирпичных стен в его хозяйство? И вздыхал огорченно – нет, все-таки по традиции часть придется уступить «Матросской Тишине».
Потапов неспешно сказал:
– Ты человек хитрый, мудреный, на верхах летаешь. Тебе советы тюремного опорка не нужны. Но я бы, если ты меня спросишь, сказал тебе пару мыслишек…
Джангиров резко повернулся к нему:
– Не выламывайся! Говори!
– То, на что ты меня толкаешь с этим ненормальным идиотом, делают только в двух случаях… К примеру – родная кровь ревмя ревет от боли и страха… Или если студеная вода беды под горлышко подкатывает…
Потапов выкинул зловонящий окурок в окно и замолчал.
– Ну? – требовательно подогнал его Джангиров.
– Баранки гну! У тебя ни того, ни другого с этими уродами не наблюдается. Родня он тебе – десятая вода на киселе, а дела они тебе делали вспомогательные. По-своему, если его не будет, прости меня Господи, тебе же самому лучше. И бьешься ты потому, что тебе, по законам гор, нужно показать всем, будто ты для спасения племяша-единокровца сделал все возможное. Так ты это показал уже! Я тебе даже могу подсобить, чтобы ты еще больше показал. А сверх, Петь, ничего нельзя сделать. А всей твоей нагорной кавказской мешпохе есть всегда хорошее объяснение: Потапов – сука, тюремный скот в сапогах, не смог, гад, и не захотел сделать, и нет, мол, на него никакой управы…
- Предыдущая
- 33/106
- Следующая