Райский сад дьявола - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 89

• Предыдущая
• 89/106
• Следующая

– Надеюсь, что все будет нормально…

Швец увидел, что к ним направляется Хэнк, и сразу же продолжил питейно-алкогольную агитацию:

– У нас есть народная присказка: «Выпивка была и сладка, и тяжела, суслена и лакома, и пьяна, и весела до гроша последнего».

Перекочевал к Моньке и тихонько сообщил:

– С этим пидором Нариком покончено – слава те, Христос! Спасибо, друг, ты решил много проблем…

Монька кивнул. Если бы Джангир и Швец не были так впечатлены новостями вьета, они бы заметили, как почернел, закаменел Хэнк, будто его чугуном накачали. Обратил внимание только Монька, который больше-сидел и помалкивал, прислушиваясь к разговору. Он видел, что, поздоровавшись с вьетом, Хэнк будто гирей по башке схлопотал. Так выглядят люди, поручавшиеся с привидением или встретившие труп, давно и надежно закопанный.

Сейчас Хэнк все силы бросил на то, чтобы не выдать себя, не показать потрясения, которое он испытывал, Он не встретил привидение, и не труп явился к нему на встречу. Он сам, Хэнк, откопавшийся труп, почти похороненный двадцать лет назад этим желтым душегубом, этой моложавой злой обезьянкой с щетинистыми узкими усиками.

Боже мой, сколько лет мечтал Хэнк рассчитаться с ним! Вонг был начальником контрразведки и пытал пленных летчиков сам. Они называли его крысобоем, потому что он ходил с проволочной небольшой сеткой, в которой держал пару крыс. Он заколачивал людей в ящик вроде фоба и впускал туда визжащих голодных противных кровопийц. Хэнк побывал в этом ящике – до сих пор он просыпается иногда по ночам в холодном поту. Первые несколько лет своих мытарств Хэнк тешил себя мечтой, что когда-нибудь Вонг попадется ему в руки. Но Вонг не мог попасться.

Он остался в затерянном мире, исчезнув из жизни Хэнка навсегда. И вот теперь, спустя двадцать лет, он появился вновь. Где?! В России! Куда Хэнк впервые в жизни попал на несколько дней!

Конечно, Вонг не мог узнать в лощеном немолодом американце грязного, окровавленного, измученного тощего парня, пилота со сбитого вертолета. Там, в лагере, Хэнк был всегда в грязи, в кровоподтеках и лохмотьях. Там еле-еле жил, медленно умирая, совсем другой человек.

Хэнк с большим бокалом коньяка в руке сидел неподвижно, будто задремал, и лихорадочно соображал – такой случай не повторится. Нет, не рассчитаться сейчас по долгам будет не правильно. Он знал, что отложенные планы никогда не сбываются. Он жил, считая, что цели, которые он намечал, только проекция сегодняшнего события, сиюминутного мгновения. Только то, что можешь и хочешь сейчас, имеет цену. Завтра это будет невозможно.

Но как это сделать? Оружие, прекрасное, безотказное, из которого они стреляли перед обедом, охрана давно унесла. Одной рукой с тренированным азиатом врукопашную он не справится. Ну не кромсать же его столовым серебром!

Джангир дал знак – двое охранников сняли с земли квадрат дерна, оттуда пыхнуло жаром и волшебным ароматом. В яме на кострище был установлен здоровый чугунный котел. Крякнув, охранники выдернули его на поверхность, сняли кованую крышку.

– Вот это блюдо, которое нельзя получить даже в ресторане «Максим»! Генеральская каша! – возгласил гордо Джангир, обращаясь к оглохшему и онемевшему Хэнку. – На дно котла с вечера загружают несколько фунтов балыка – брюшки лещей. Потом засыпают пшеном и ставят на кострище в выкопанную яму. Солят, перчат, выливают бутылку водки, закрывают крышкой и закапывают землей. Угли тлеют до утра, и пшено медленно превращается в кашу, имеющую вкус черной икры…

Швец заорал:

– Давайте все выпьем за нашего товарища, замечательного человека Вонга! – Налил ему большой бокал с криками:

– Штрафную, штрафную!…

Вонг пригубил и под крики «До дна, до дна, до дна!» выпил здоровый фужер, после чего к нему подошел и крепко обнял Джангиров, потом Швец. Монька лениво приподнялся, чтобы не ломать компании, подошел к Вонгу, обнял его и как-то боком – щекой и ухом – изобразил поцелуй.

И Хэнк очнулся от дремоты, встал из своего плетеного кресла, подошел к стоящему у стола Вонгу и, склонившись над ним – он был почти на две головы его выше, – крепко обнял, прижал к себе. Он обнимал его как настоящий товарищ – тепло и сердечно, и держал он Вонга за спину левой рукой с протезом в тонкой кожаной перчатке. А правой взял со стола большую двузубую вилку, торчащую из жирного загривка осетра, и с размаха воткнул ее Вонгу в оголовок, поверх шеи. И для верности приподнял на вилке тщедушного вьета…

НЬЮ-ЙОРКСКИЙ ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ.

Вознаграждение 500 долларов за информацию, которая приведет к аресту любого лица за незаконное владение огнестрельным оружием. Если вы знаете о ком-либо, кто незаконно использует, продает или перевозит огнестрельное оружие, звоните по нижеуказанному номеру, оператор которого сохранит вашу анонимность.

1-866-gun-stop 1-866-486-7867

Когда секретарь доложил о приходе Джангирова, Павел Николасвич Келарев пребывал в мире прекрасного. Он грустил о безвременно сгоревшем Бастаняне, с восхищением рассматривая полотно Пиетро Вануччи «Святой Себастьян». Эту картину мазурики сперли в Петербурге из музея полгода назад, и сейчас ее неожиданно отловили во время перепродажи. От восхищения Павел Николасвич нежно поглаживал ладонями лак на красочном слое, причудливые изгибы каннелюров и раздумывал о том, что нужно сегодня же, не откладывая, вызвать Савоськина, бомжующего художника-реставратора. Чел-каш по призванию, пьяница и босяк, Савоськин был гениальным копиистом и фальсификатором картин. Он делал копии со старых полотен, которые спокойно могли пройти экспертизу «Сотби».

В свое время Павел Николасвич, человек предусмотрительный, обошелся с попавшимся Савоськиным весьма милосердно и теперь время от времени пользовался его услугами. Надо будет, чтобы за неделю Савоськин сделал копию «Себастьяна», застарил ее, и Келарев с удовольствием возвратит ее в музей. А оригинал, эта прекрасная старая крашеная тряпочка, пускай полежит в запаснике у Келарева.

Ведь как ни долог служивый век, а всему конец приходит. Нужно думать о той грустной поре, когда ты снимешь генеральский мундир и любой твой рассказ будет начинаться с фразы: «Когда я был заместителем министра внутренних дел…»

И на формальный вопрос Джангирова о том, как идут дела, ответил искренне благодушно:

– Ну какие могут быть у нас дела в министерстве поддержки добродетели и предотвращения греха? Уголовные! – показал на свой полированный пустой стол и развел руками:

– Как указал нам классик – «генерал-полковнику никто не пишет».

– Но, наверное, исправно стучат, – заметил Джангиров.

– Это бывает, конечно. Не без этого, – согласился Келарев. – С чем пожаловал, дорогой друг?

– Посоветоваться надо, – сказал Джангир и показал на картину, где корчился в смертной муке распятый Себастьян:

– Это кто? Христос?

Келарев снисходительно засмеялся:

– Нет, это не Христос. Это святой Себастьян, начальник охраны императора Нерона. Шеф его преторианцев. Знаешь, этакий античный Коржаков. Из сочувствия к христианам сплавлял им важную информацию совсем как наш. Но был разоблачен и распят.

– Ну, нашего-то если и разоблачат, то не распнут, – вздохнул Джангиров.

– О, я на это очень надеюсь! – сказал Келарев. – Наш – человек очень хороший. Важный и нужный!

Джангиров глянул подозрительно:

– А что? Он тоже в деле?

Келарев вздохнул:

– Петя! Надо нам с тобой обсуждать такие вопросы? Знаешь, за это и головы можно не сносить. Ну, просто хороший мужик! Человек на своем месте.

– Паша, мне надоели игры в прятки! Я хочу точно знать: кто стоит за нашей спиной? А точнее говоря – на наших плечах. Спрашиваю я это не из любопытства, а чтобы знать резерв своей безопасности.

– Петя, друг, не возбухай! Я ведь особого секрета из этого не делаю. То, что не нужно, я не говорю. А чтобы ты не дергался, я могу тебе сказать, что за нами приглядывает, помогает и участвует первый вице-премьер товарищ Александр Семенович Половцев. Это тебя устроит? Мои слова для тебя могут быть просьбами и советами, а вот то, что говорит Половцев, я прошу тебя выполнять неукоснительно. Ты это уяснил?

• Предыдущая
• 89/106
• Следующая