Оборотни космоса - Белаш Людмила и Александр - Страница 8

• Предыдущая
• 8/112
• Следующая

– Слушай, – Буфину не впервой было видеть местный спорт, – мы так и будем торчать у порога, ни взад, ни вперёд?

Форт, не в силах оторваться от экрана, только отмахнулся.

Потом в спортзале что-то случилось.

Форт счёл, что матч начался, и попытался представить, как выглядят командные игры на Ньяго, но картина, что разворачивалась на экране, с каждым мгновением всё меньше напоминала спортивное состязание. Шеренги игроков рассыпались, сотни сидящих за стенами повскакивали с мест, беспорядочно заметалась охрана в узорных жилетах. Все будто одновременно взбесились; из телевизоров хлестала смесь визга, каких-то отчаянных бессвязных возгласов и пронзительных криков. Свирепо схватываясь между собой, ньягонцы сталкивались, царапались в прозрачную стену, лезли сквозь прорези в ней и падали на коричневую дорожку, вставали и бежали к воротам – или оставались лежать, корчась. Зал за каких-то десять секунд стал ревущим и безумно бьющимся о стены водоворотом тел.

От прежнего порядка не осталось и следа: одновременно хлынув с трибун в дикой сумятице, толпа выла и билась у выходов, пытаясь вырваться со стадиона. Автоматика максимально распахнула двери, но их пропускная способность была несовместима с массой людей, разом хлынувшей в проёмы, – там тотчас создались вопящие заторы; людей кружило, передних выталкивал напор сзади. Толпа уплотнялась, можно было различить одни головы. Крик нарастал; орал и голосил весь стадион.

Изображение задёргалось и сдвинулось – рывок, ещё рывок. Камера изменила фокусное расстояние, в кадр попала сцена быстрой, но при том осмысленной возни у стены. Там Pax – без сомнений, он! других землян на поле нет! – с парой узорных ребят и какими-то униформистами из обслуги снимал щиты прозрачной стены, открывая широкий ход на площадку.

– Сюда! Вторая трибуна, отступать сюда! – Громкий голос Раха перекрывал вопли. – Не бежать! Шагом! Ко-мне! ко-мне! Сю-да!

Зажав в губах свисток, он стал руками подавать неизвестные Форту сигналы, одновременно испуская ритмичный свист такой силы, что звук вонзался прямо в мозг.

Толпа на ближнем участке трибун разделилась. Многие сразу бросились на поле.

– По порядку! Шагом! – Побелевший, блестящий от пота Pax сплюнул свисток. – В шеренгу! Правая рука вперёд! Держать рукой дистанцию!

И опять режущий уши прерывистый свист.

Люди стеной надвигались на Раха – вытянутые шеи, кричащие рты. Передние, чтоб не упасть, были вынуждены бежать. Их головы запрокидывались, лица были искажены болью.

Повернувшись к потоку боком, Pax пропустил часть бегущих, затем встал к ним грудью, выкрикивая команды, по его не слушали – налетели, ударили, обтекли. Землянин стоял, как скала на пути цунами, – людские волны накатывали, пытаясь скорей вырваться на простор. Pax оказался окружён беснующейся толпой, его швыряли, отпихивали, неистово работая локтями, но он упорно боролся.

Потом задние начали вспрыгивать на плечи передним, лезть по головам. Фокус сместился, всё поплыло, поехало куда-то в сторону и пропало. По экрану пронеслись фракталы, переливающиеся под музыку, а потом на золотом парчовом фоне запело изумительно глазастое существо, игриво склоняя головку набок и перебирая в воздухе тонкими пальчиками.

Обомлевший и замерший ресторан утробно загудел. Доносились вздохи и невнятное бормотание, в приглушённых голосах слышался испуг. Завсегдатаи « Кабарета» обменивались недоумёнными тревожными взглядами; кое-кто поспешил расплатиться и уйти.

Форт в растерянности – такое с ним редко случалось – посмотрел на Буфина:

– Что это было?

– Никто не скажет, – пожал тот плечами. – Кругом режим молчания. Нам повезло – была прямая трансляция... Держу пари, что директора канала вышвырнут, а с ним еще пяток голых кошек, ответственных за передачу. Тут можно прожить сотню лет и не увидеть ни одного репортажа с места аварии.

– Думаешь, авария?

– Само собой! Пожар, а может, пол под ногами поплыл. Здесь всё насквозь источено, просверлено, изрыто – запросто что-нибудь обвалится. Нипочём не угадаешь, что именно стряслось.

– Ньягонцы принимают волонтёров?.. Надо бы помочь.

– Форт, не будь слишком сердобольным! У них опытные спасатели и первоклассная медицина катастроф. Без тебя справятся. И захочешь – не допустят.

– Но там был человек. По-моему, его смяли. Может, ему кровь нужна...

– Это не человек – это Pax Пятипалый! Если ты сдашь ему свою кровь, я с тобой здороваться перестану и руки не подам.

«Странно. Хотя – кто любит безопасников?.. Однако если этот парень не успел передать наш договор наверх, то дело плохо. Тогда меня поведут другие из того же ведомства, но уже без оглядки на честное слово. Где оно, то слово?.. Ищи ветра в поле. М-да, ситуация...»

Обратный путь в гостиницу Форт посвятил изучению градской инфраструктуры, одновременно стараясь понять, что он увидел в оборвавшейся спортивной передаче и чем ему это грозит.

Взрыв паники на стадионе ничем разумным не объяснялся и ни в какие рамки не укладывался. Исчезновение Раха с экрана казалось мрачным предзнаменованием – если его затоптали, рухнула вся комбинация с покупкой люгера, и надеяться больше не на что. Кто ещё поручится перед «Эрке Небек» за приезжего с такой тёмной биографией? Перспектива иметь дело с Буфином или Зеноном не радовала – это парни с той стороны бизнеса, которая с законом не граничит. Не лучше ли поскорее переметнуться в другой град – Крау, Авако или Ньяро? лишь бы торговцы разных градов не обменивались данными о клиентах...

Бесчеловечная среда обитания ньягонцев представляла собой гибрид горных выработок с интерьерами котельной, узла гидроцентрали и метро. Время было нерабочее; народ кишмя кишел, реками притекая и уплывая по эскалаторам, волнами вталкиваясь в короба лифтов и обклеенные рекламой трубопоезда, которые с неживым стоном отлетали от платформ в тоннельные дыры и утягивали за собой воздушные вихри.

Слишком много людей. Слишком обширный город, чтобы по поведению прохожих в одном районе угадать, что произошло в другом. В передвижении людей ничего не изменилось, поскольку его ритм задаёт техника.

Позади не смолкал каменный треск монеток в колонках пропускных турникетов. Вдоль платформы, где выстроилась толпа ожидающих, повеяло напрягом гравиторов, оттесняя плотно стоящих людей от края и прокладывая жёлоб-невидимку для тормозящего поезда. Круглоголовый червь вытек из тоннеля и, слабо колыхнувшись, замер, отворив десятки дверей. Народ отступил, пропуская через себя ручьи выходящих, затем надавил на борт состава, вливаясь в вагоны.

Форт заметно выделялся над слоем голов и длинных ушей. Стайка недорослей обоего пола шепталась, тихонько прохаживаясь на его счёт:

– Смотри-ка, ничего себе верзила! Прямо до потолка.

– Все корноухие – здоровенные, кроме хэйранских жаб.

– А на морде ни волоска нет.

– Хочу тоже таким вырасти.

– Чтоб нигде не помещаться?

– По-моему, это туанец...

– Ты не различаешь корноухих. Он – эйджи. Туанцы в общем вагоне не ездят – только частным поездом, по особому заказу.

Инерциометр Форта вычел вектор искусственной гравитации из ускорения состава и доложил хозяину результат. Если б не гравиторы, пассажиров сплющило бы в блин у торцовой стенки.

Между тем вектор перемахнул на противоположный; поезд влетел на следующую станцию. Среди прочих вошла сплочённая группа мужчин и женщин с большими заплечными сумками, на груди нашивки – ярко-оранжевый круг в белом квадрате, на головах повязки с надписями: «ЭКСТРЕННАЯ БРИГАДА 16». Перед ними тотчас потеснились, уступая место.

– Гляди, врач с помощниками! Спорим, по тревоге едут?

– А чего было? что передавали?

– Ни слова. Режим молчания. Тихо! Корноухий слушает!

– Он не поймёт.

– Мне Лусак звонила – на их этаже врачи в каждую квартиру кладут двоих, на четыре квартиры ставят своего помощника.

– Ничего не рассказывала?

– А тебе что надо – древнюю правду? Любой сосунок знает, а ты без понятия! Радуйся, что там не оказался.

• Предыдущая
• 8/112
• Следующая