Синухе-египтянин - Валтари Мика Тойми - Страница 77

• Предыдущая
• 77/206
• Следующая

– А как ты вышел оттуда, раз она не вернулась? – спросил я, встав перед ним, но он оттолкнул меня, и танцующие нас разъединили.

Каптах вцепился в мою руку и насильно меня оттащил, но он поступил, наверное, правильно, ибо я не знаю, что могло иначе случиться. Каптах сказал:

– Ты глуп и несообразителен, зачем приковывать к себе внимание, лучше танцуй, смейся и пой, как все, иначе у тебя будут неприятности. Могу тебе сказать, что Минотавр вышел из маленькой калитки рядом с медными воротами, и в этом нет ничего удивительного – я сам ходил поглядеть на эту калитку и видел, как стражи заперли ее и унесли с собой ключ. Но я посоветовал бы тебе, господин мой, выпить вина, чтобы успокоиться, ибо лицо твое перекосилось, как у буйнопомешанного, и ты вращаешь глазами, словно сова.

Он напоил меня вином, и я уснул на траве под лунным светом, а перед глазами у меня мелькали факелы. Видя мое состояние, Каптах тайком подмешал в вино маковый сок. Так он отплатил мне за то, что я сделал с ним в Вавилоне, но, спасая мою жизнь, он не замуровал меня в кувшин, а набросил на меня покрывало и следил, чтобы танцующие не затоптали меня. Возможно, что таким образом он в свою очередь спас мне жизнь, ибо в отчаянии я готов был всадить нож в Минотавра и убить его. Каптах просидел со мной всю ночь, пока кувшин с вином не опустел и он не заснул, дыша мне в ухо винным перегаром.

Проснувшись на следующий день поздно, так как зелье оказалось крепким, я не сразу понял, где нахожусь. Вспомнив все, что произошло накануне, я почувствовал себя спокойным, голова у меня была ясная, и я больше не бушевал. Многие участники праздничого шествия уже отправились обратно в город, другие еще спали в кустах – мужчины и женщины вместе, бесстыдно обнажившись, так как они пили, танцевали и веселились до самого утра. Проснувшись, они оделись в новые одежды, женщины поправили свои прически и почувствовали себя плохо от того, что не могут принять ванну – для них, привыкших к горячей воде, текущей из серебряных кранов, вода ручьев была слишком холодна.

Прополоскав рты, смазав лица и подкрасившись, они, зевая, спрашивали друг у друга:

– Кто остается ждать Минею, а кто взвращается домой?

Возня на траве и в кустах многих уже утомила, и они в течение дня возвратились в город, только самые молодые и неутомимые из друзей Минеи остались возле дворца и продолжали развлекаться, будто желали дождаться ее возвращения, хотя каждый знал, что из этого дворца никто еще никогда не возвращался. Дело же было просто в том, что ночью они встретили кого-то, кто им понравился, женщины отправили своих мужей в город и таким образом от них избавились. Тут я понял, почему в городе не было ни одного дома увеселений, а все они находились в гавани. Когда я в этот день и на следующую ночь увидел, как веселятся знатные женщины, я понял, что профессиональным девицам было бы очень трудно состязаться с ними в искусстве любви.

Перед уходом Минотавра я спросил его:

– Нельзя ли мне, хотя я и чужеземец, остаться ждать Минею вместе с ее друзьями?

Он посмотрел на меня недоброжелательно и ответил:

– Тебе никто не запрещает, но в гавани как раз стоит корабль, который может доставить тебя в Египет, ибо ты будешь ждать напрасно, из этого дворца никто еще не возвращался.

Тут я прикинулся простаком и, желая ему угодить, сказал:

– Я, правда, очень увлекся Минеей, но ведь ее нельзя было трогать, а это скучно. По правде говоря, я остаюсь не для того, чтобы ждать ее возвращения, а потому, что здесь немало соблазнительных девушек и замужних женщин, которые охотно заглядывают мне в глаза и, искушая меня, суют мне в руки свои груди – я такого никогда не испытывал. Минея была ужасно ревнивой и строгой, мешая мне веселиться, хотя я не мог делать этого с ней. Я, наверное, должен просить у тебя прощения, ведь прошлой ночью я напился и, может быть, сам того не понимая, оскорбил тебя, я этого, правда, не помню, потому что голова моя еще не прояснилась. Помню только, что положил руки тебе на плечи и просил научить меня танцевать, ведь ты танцевал удивительно красиво и торжественно, я такого никогда раньше не видел. Но если я тебя оскорбил, от всего сердца прошу меня простить, ибо, как чужеземец, я плохо знаю ваши обычаи. Я, например, не знал, что к тебе нельзя прикасаться, поскольку ты облечен особенной святостью.

Все это я бормотал ему, щуря глаза и жалуясь на головную боль, пока он не стал улыбаться, принимая меня за глупца.

– Если так, – сказал он, – я не хочу мешать тебе развлекаться, мы здесь, на Крите, – люди свободомыслящие. Оставайся и жди Минею сколько хочешь, но смотри, чтобы ни одна женщина не затяжелела от тебя – это было бы недопустимо, раз ты чужестранец. Я не хочу тебя этим оскорбить, а говорю о наших обычаях просто как мужчина мужчине.

Я обещал ему поостеречься и наболтал еще всяких глупостей, рассказывая о том, чему меня будто бы научили в Сирии и Вавилоне девушки храмов, пока он не счел меня круглым дураком. Когда я ему окончательно надоел, он похлопал меня по плечу и пошел прочь, чтобы вернуться в город. Но он, наверное, все-таки предупредил стражей, чтобы они не спускали с меня глаз, а критянам посоветовал меня развлекать, потому что через некоторое время после его ухода ко мне подошла целая группа женщин, которые обвесили меня венками, стали заглядывать мне в глаза и льнуть ко мне, прижимая обнаженные груди к моим рукам, потом повели в кусты лавра есть и пить с ними. Так я увидел их обычаи и легкомыслие, и они не стеснялись меня, но я выпил много вина и притворился пьяным, так что им не было от меня радости, в конце концов я им надоел, они стали толкать меня, называя свиньей и варваром. Каптах выволок меня оттуда, громко проклиная мое пьянство и предлагая женщинам самому развлекать их вместо меня. Разглядывая его, они хихикали, а юноши откровенно смеялись, указывая пальцем на его толстый живот и облысевшую голову. Но он был чужеземцем, а все незнакомое привлекает женщин во всех странах, так что, вдоволь насмеявшись, они приняли его в свое общество, стали поить вином, совать ему в рот фрукты, прижиматься к нему и называть его своим козликом, с ужасом его обнюхивая, пока и его запах не начал их соблазнять.

Я оставил Каптаха с ними и удрал, так как не мог думать ни о чем, кроме Минеи, и отчаяние грызло меня словно голодная крыса. Когда стражники уснули послеобеденным сном, я подошел к медным воротам и нашел рядом с ними калитку, но открыть ее без ключа было невозможно. Тем не менее я прижался губами к металлу и шептал имя Минеи, не смея произносить его вслух. Когда стражи проснулись, я подошел к ним с кувшином вина, стал их угощать и разговаривать с ними, а они очень удивлялись моему поведению, так как знатные люди на Крите не разговаривают с чернью и живут так, словно бедняков вообще не существует. Они знали, что я чужеземец, и считали меня глупцом, поскольку я так себя веду, но пили мое вино и смеялись надо мной, разговаривая друг с другом на своем языке.

Жрец из храма позавидовал нам, вышел из своей комнатки и стал пить вместе с нами. Это был старый человек, всю жизнь проживший при храме и охранявший медные ворота, но когда я спросил его, входил ли он во дворец бога, он пришел в ужас и отвечал, что в этот дворец могут входить только посвященные и Минотавр, ибо все остальные умрут страшной смертью, если вступят в него. В подтверждение этого он рассказал, что когда-то, в давние времена, когда слава и могущество Крита не были еще так велики, морские разбойники высадились на берег неподалеку от храма, напугали стражников и вошли во дворец, надеясь найти там сокровища. Но они никогда оттуда не возвратились, как и те, кто отправился их искать, а стража слышала, как из глубины дворца доносились страшные крики о помощи. Остававшиеся на берегу разбойники так испугались, что отпустили стражников, не осмелившись их убить, и удрали обратно на свое судно. После этого никто никогда не пытался пробраться во дворец божества. Поэтому, считал он, дворец вообще незачем охранять, ведь никто не осмеливается туда ступить. Жрец повел меня в свое жилище, показал ключ от калитки, отнюдь его не скрывая, и рассказал, что, входя во дворец, Минотавр берет ключ с собой, чтобы незаметно для всех выйти через калитку после того, как большие медные ворота закроются за избранницей.

• Предыдущая
• 77/206
• Следующая