Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми - Страница 102
- Предыдущая
- 102/163
- Следующая
Этруски вошли в город и навели там порядок, — продолжал тиррен. — Но не нашлось лукумона, который захотел бы встать во главе жестокого Рима. Поэтому там правили только цари, которые подчинялись лукумону из Тарквиний.
Его, рассказ потряс меня, но я не изменил своего решения. Предзнаменования, которые я получил, нельзя было трактовать двояко. Лист ивы означал реку, волчонок — город Рим, птицы же летели прямиком на север. Именно туда и надлежало мне отправиться со своими близкими, и мне нечего было опасаться в городе, откуда изгнали царя и где принимали всех преступников и бродяг.
Ксенодот нетерпеливо прислушивался к нашему разговору и через некоторое время сказал:
— О чем это вы так увлеченно беседуете? Может быть, я уже наскучил тебе, о просвещенный сикан?
— Купец рассказывает о своем городе, хотя тиррены, как правило, умеют держать язык за зубами, — ответил я. — Если хочешь, я перейду на греческий.
Тиррен неохотно буркнул:
— Я бы не разговорился, если бы ты не показал мне священного морского конька. Он сделан раньше моего бронзового и куда ценнее его.
Теперь он был не рад, что так разоткровенничался, и лег спать, накрыв голову плащом. Слуги последовали его примеру, и мы с Ксенодотом остались одни.
— У меня жена и двое детей, но мне было знамение, и я должен уйти из сиканских лесов, — сказал я.
— Идем со мной, — быстро ответил он. — Вскоре я вместе со Скитом поплыву обратно в Ионию, а оттуда мы направимся в Сузы. Великий царь персов возьмет тебя в свою свиту, ибо ты предводитель племени сиканов. Когда ты научишься говорить по-персидски и переймешь местные обычаи, он сможет сделать тебя царем всех сиканов.
— Я ответил:
— Знамение зовет меня на север, а не на восток, так что переубеждать меня бессмысленно, запомни. Но если ты окажешь мне покровительство, пока я остаюсь в Сицилии, я расскажу тебе все о сиканах и Эриксе, а это, поверь, немало.
Он никак не хотел понять меня и уверял, что я — сумасшедший, не умеющий воспользоваться случаем, который такому, как я, предоставляется раз в жизни. Но я стоял на своем, и в конце концов мы договорились, что он отправится с тирреном, у которого оставалось еще много товара, дальше по стране сиканов, чтобы как можно лучше познакомиться с ней и по возможности отметить на карте их реки, родники, места торговли и горы, ибо дорог в густых лесах, разумеется, не было, а карта помогла бы путнику определить стороны света. Однако о святых камнях и деревьях, которые чтили сиканы, я не упомянул ни единым словом.
Мы договорились, что, когда тиррен продаст свой товар, я с семьей приду вот сюда, к реке, и встречусь здесь с Ксенодотом. Ксенодот спросил, не стоит ли заранее назначить день и час нашей встречи, и мне стоило большого труда убедить его, что я буду извещен сиканами не только о его прибытии, но и обо всех подробностях его путешествия.
5
Когда я подходил к пещере, я уже издалека услышал веселые голоса детей; Хиулс и Мисме не умели играть тихо, подобно детям сиканов. Как того требовал местный обычай, я вошел в пещеру, не поздоровавшись, сел на землю и дотронулся рукой до горячих камней очага. Дети сразу подбежали ко мне и влезли на колени. Смуглое лицо Анны осветилось радостью. Но вот Арсиноя почему-то выглядела сердитой. Она отшлепала детей и спросила, куда это я опять запропастился, не предупредив ее.
— Мне надо поговорить с тобой, Турмс, — сказала она и велела детям и Анне оставить нас одних.
Я попытался обнять ее, но она резко оттолкнула меня и сказала:
— Турмс, мое терпение лопнуло. Разве ты не страдаешь, как я, разве не понимаешь, что наши дети превращаются в дикарей, ибо не видят никого, кроме сиканов? Не успеем мы оглянуться, как Хиулс достигнет того возраста, когда его надо будет отдать в приличную школу в приличном городе. Мне все равно, куда мы отправимся, лишь бы я смогла снова дышать городским воздухом, ходить по вымощенным камнями улицам, делать покупки в лавках и мыться теплой водой. Я не требую от тебя большего, Турмс, потому что годы, проведенные с тобой, сделали меня неприхотливой, но дай мне хотя бы это! И подумай о детях!
Она говорила быстро, не позволяя мне и рта открыть, и в ее голосе слышалось негодование. Я вновь притянул ее к себе, но она вырвалась, воскликнув:
— Вот-вот, только этого ты от меня и хочешь, и тебе безразлично, лежу я на жестком мху или на мягком ложе! Мне надоели твои упреки, Турмс, и ты не дотронешься до меня до тех пор, пока не решишься забрать нас отсюда. И поторопись, мой негодный муж, иначе я уйду с первым попавшимся купцом, забрав с собой детей. Думаю, что я еще могу нравиться мужчинам и сумею отыскать себе покровителя, хотя ты сделал все, чтобы уничтожить мою красоту и подорвать мое здоровье.
Она умолкла на мгновение, чтобы передохнуть, и я внимательно вгляделся в ее лицо. Никогда прежде я не видел ее такой, и мне совсем расхотелось обнимать мою жену: глаза светятся недобрым огнем, щеки в красных пятнах, черные локоны извиваются по плечам, как змеи… Мне почудилось, что передо мной стоит сама Горгона, и я со стоном закрыл лицо руками.
Арсиноя же решила, что я молчу, желая придумать новую отговорку и остаться у сиканов. Она топнула ногой и крикнула:
— Только из трусости сидишь ты в этих лесах! Тебе по душе эта убогая жизнь! Ах, почему я не доверилась Дориэю! Я была бы теперь царицей Сегесты и верховной жрицей богини всего Эрикса. И как это я могла полюбить тебя когда-то, и где были мои глаза?! Хорошо еще, что у меня хватило ума не отказывать себе в кое-каких удовольствиях…
Тут она спохватилась, что сказала лишнее, и пояснила, отведя взгляд:
— Я хотела сказать, что мне явилась богиня и я узнала от нее, что ей опять понадобилось мое тело — как тогда, в Эриксе. Раз она смилостивилась надо мной, то почему я должна по-прежнему прятаться от людей?
Теперь она решила задобрить меня, подошла поближе и ласково обняла за шею.
— Турмс, Турмс, — сказала она, — ты помнишь, что я спасла тебе жизнь, когда Дориэй хотел убить тебя?
Я уже почти научился лгать Арсиное, так что с легкостью сумел скрыть от нее свои чувства, хотя в ушах у меня шумело, ибо мне казалось, будто разорвалась некая пелена, скрывавшая страшную истину. Я лицемерно сказал:
- Предыдущая
- 102/163
- Следующая
