Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми - Страница 104
- Предыдущая
- 104/163
- Следующая
— Нет-нет, ничто не заставит меня задерживаться в сиканских лесах!
Чтобы успокоить ее, я сказал:
— Я поговорю о Хиулсе с Ксенодотом. Он расскажет великому царю, что среди сиканов растет царь, потомок Геракла. Возможно, наступит день, и твой сын будет править не только в сиканских лесах, но и во всей Сицилии. Царь персов возвеличит его. Похоже, персидский государь в скором времени, еще при нашей жизни, станет владыкой всего мира.
Эта мысль понравилась Арсиное, глаза ее заблестели, она захлопала в ладоши и произнесла:
— Ты рассуждаешь куда разумнее, чем Дориэй, который так и остался для сегестян чужаком, и никто его не любил, кроме Танаквиль.
— Значит, насчет судьбы мальчика мы все решили, — сказал я с тяжелым сердцем. — А теперь давай поговорим о Мисме. Помню, как ты улыбалась, когда я назвал ее так. Может быть, потому, что первые буквы ее имени напоминают о Миконе? Мне кажется, я уже тогда кое о чем догадывался, поэтому и дал девочке такое имя.
Арсиноя попыталась изобразить удивление, но я схватил ее за запястье и сказал:
— Время лжи прошло. Мисме — дочь Микона. Ты много раз спала с ним, начиная еще со времен нашего бегства из Эрикса в Гимеру. Из-за тебя он начал пить, а ты издевалась над ним, как твоя кошка над мышами, чтобы уяснить себе, сколь велика сила твоих чар, пока не понесла от него. Микон стыдился этого, он не мог смотреть мне в глаза. Признайся, Арсиноя, что дело обстояло именно так. А может, мне стоит позвать сюда Мисме, чтобы показать тебе круглые, как у Микона, щеки и полные, как у Микона, губы?
Арсиноя пришла в ярость. Она била себя кулаками по коленям и кричала:
— О, если бы она унаследовала от меня хотя бы глаза! Богиня так немилостива ко мне, что Мисме так похожа на Микона даже своей приземистой фигурой! Впрочем, это не очень важно, может, бедная девочка подрастет и станет стройной, как деревце. Ладно, Турмс, ты, разумеется, прав, но имей в виду, что вина тут целиком твоя. Не надо тебе было на целые дни оставлять меня в одиночестве — ведь Микон-то постоянно был поблизости. Он так сильно любил меня, что я не могла ему сопротивляться… тем более, что иногда мне хотелось как-то утешить его. Но я очень удивилась, когда забеременела от него. И в этом опять же повинен ты, Турмс, — зачем ты так поспешно увел меня к варварам, что я не успела захватить свое серебряное кольцо и оставила его в Сегесте?
Она взглянула на меня, увидела, что я не сержусь и не собираюсь кричать, и принялась тараторить дальше:
— Микон часто хвастался своими приключениями на золотом корабле Астарты в Восточном море, а меня это раздражало, потому что я хотела, чтобы он узнал, что может пережить мужчина в объятиях женщины. Он был уверен в своей неотразимости, ибо Аура всегда теряла сознание от его ласк. Но, как видно, на эту девушку так действовала бы близость с любым мужчиной. Нет, Микон, конечно, не чета тебе, Турмс, хотя кое-что, надо отдать ему должное, он тоже умел.
— Не сомневаюсь в этом, — ответил я и вдруг рассердился. — Я все понимаю и даже прощаю, но почему все-таки эти дети не мои? Разве я бесплоден? Отчего мы с тобой только наслаждаемся телами друг друга, а семя в тебя вливает кто-то другой?
Арсиноя подумала немного и сказала:
— Знаешь, наверное, ты действительно бесплоден, но огорчаться из-за этого не стоит. Ты очень необычный человек, и тебе не нужны дети, и, пожалуй, многие мужчины позавидовали бы тебе, ибо ты можешь спать с любой женщиной, не боясь последствий. Может, во всем виновата та молния, о которой ты мне говорил, а может, у тебя давным-давно было воспаление яичек, но ты этого не знаешь, так как не помнишь своего детства. Но не исключено, что это просто шутка богини, которая обожает любовные ласки, но не желает рожать детей.
Вот уж я никогда не думал, что смогу разговаривать с Арсиноей на подобные темы совершенно спокойно, без тени гнева или раздражения. Видимо, за годы, проведенные у сиканов, я, сам того не подозревая, стал намного мудрее.
Итак, мне стало ясно, что Мисме тоже не мой ребенок, и я почувствовал, что наг и беззащитен. Любой человек — и это я усвоил давно и крепко-накрепко — всегда обязан уметь находить опору в себе самом. Да, это трудно, очень трудно — куда легче бездумно плодить детей, чтобы потом они сами занимались поисками смысла жизни, а их отец сидел бы в сторонке и отдыхал.
Моя душа была так пуста, что я отправился на пару дней в горы в поисках одиночества. Я не собирался получать какие-то предсказания, я хотел просто прислушаться к самому себе. Я терзался сомнениями и не верил, что умел когда-то вызывать бурю. Очевидно, это всегда были простые совпадения, а может быть, что-то внутри меня заранее чувствовало ее приближение, и я начинал свой танец, заставлявший всех поверить в мои сверхъестественные способности. Я помнил, как гудела земля, гора дышала огнем, а небо было черно-красным, когда наш корабль приближался к Сицилии, но то был знак для Дориэя, ибо мы подходили к его владениям. И когда он умирал, земля его отцов тоже вздрогнула. И он зачал сына.
Я же был одинок, я не знал, откуда я и куда иду. Я был несчастен, и сердце мое разрывалось от тоски.
6
Спустившись с горы, я собрал разные мелочи — ножи, наконечники копий, украшения, — чтобы с Ксенодотом передать их в дар великому царю. Я взял все это у сиканов, которые никогда не привязывались к вещам и поэтому отнеслись к моему поступку спокойно: раз беру, значит, мне это зачем-то нужно.
Мне грустно было расставаться с Хиулсом, но я знал, что сиканы будут беречь его как зеницу ока и заботиться о нем куда лучше моего. Я взял себя в руки и сказал им:
— Научите его подчиняться законам племени. Только тот, кто умеет слушаться, сможет, когда придет пора, приказывать другим. Если вы увидите, что он любит убивать без надобности, только ради самого убийства, или же он слишком прожорлив и хватает куски, которые ему не проглотить, безжалостно убейте его и забудьте об Эркле.
Мы ушли, как то было принято у сиканов, без прощания. Я постарался, чтобы мы встретились с Ксенодотом именно тогда, когда они с тирреном доберутся до спрятанных у реки товаров. Они появились там — измученные дальней дорогой, исцарапанные сучьями, до крови искусанные комарами; рядом семенили навьюченные тяжелыми тюками ослы. Мы же пришли на встречу отдохнувшие и спокойные. На всякий случай я прицепил к одежде олений хвост и надел яркую маску — мои отличительные знаки у сиканов, а Арсиноя закуталась в свои лучшие меха, надела на шею сиканское ожерелье, подрисовала уголки глаз, протянув линии до висков, и увеличила помадой губы. Вокруг тела Анны был обернут кусок ткани, искусно изготовленной сиканами из древесной коры, а на голове красовался венок из шишек. Она несла на руках Мисме, с любопытством выглядывавшую из-под большой овчины — это было единственное, что мы успели захватить с собой, когда бежали из Сегесты.
- Предыдущая
- 104/163
- Следующая
