Убийство в Кантоне - ван Гулик Роберт - Страница 35

• Предыдущая
• 35/45
• Следующая

Минуло две недели, наступила третья, ставшая для меня истинной пыткой… Я едва прикасалась к еде, а уж ночами… К концу третьей недели я жила в каком-то оцепенении, бездумно считая дни… На пятый день цензор рано утром приехал повидаться ко мне на лодку. Он сказал, что неотложные дела задержали его в столице и что сюда прибыл двумя днями раньше, втайне от всех, взяв с собой только господина Су, а сразу прийти ко мне не смог, поскольку должен был встретиться с арабами, а кроме того, плохо себя чувствовал, а потому нуждался в небольшом отдыхе. Однако ему становилось все хуже, вот они пришел ко мне, надеясь, что мое присутствие победит недуг. Я чуть не сошла с ума, так как противоядия при мне не было — я спрятала его в доме за храмом. И я уговорила цензора немедленно поехать туда. Он лишился чувств, как только мы вошли в дом. Я влила настой ему в горло, но было слишком поздно — через полчаса он умер.

Танцовщица, закусив губу, принялась разглядывать крыши за окном. А потрясенный Чаю Тай смотрел на нее во все глаза. Лицо его мертвенно побледнело.

— В доме не было никого, кого я могла бы позвать ка помощь, так как покровитель мой не держит там никакой прислуги, — медленно продолжала Зумурруд. — Я опрометью бросилась к нему и обо всем рассказала. Он только усмехнулся и пообещал, что позаботится о теле сам. Подлец знал, что теперь я полностью в его власти, ибо, будучи презренной танка, погубила императорского цензора. донеси он в судебную управу, и меня четвертовали бы заживо! Я объяснила, что, когда цензор не вернется к себе на постоялый двор, к вечеру господин Су станет беспокоиться. Хозяин спросил, знает ли господин Су обо мне. Я ответила, что нет, и он обещал позаботиться, чтобы господин Су не чинил нам неприятностей. — Зумурруд глубоко вздохнула, искоса глянув на Чаю Тая. — Если бы ты взял меня с собой в столицу, я сумела бы заставить своего покровителя держать рот на замке. В столице он никто, тогда как ты — начальник тысячи императорской стражи. И распусти он язык, ты мог бы спрятать меня в таком месте, где никто не найдет. Ню теперь все обернулось и того лучше. Твой начальник объявил цензора изменником, а значит, я не только не преступница, но оказала государству большую услугу. Я объясню, что он может оставить половину золота себе, если выхлопочет мне подданство Поднебесной и небольшой уютный домик в столице. Одевайся скорее и веди меня к нему!

Чаю Тай с ужасом смотрел на женщину, которая только что сама себе вынесла смертный приговор. Зумурруд стояла спиной к окну, и ее роскошные формы четко вырисовывались в алых лучах восхода, ко тайвэй вдруг ужасающе отчетливо представил себе сцену казни на рассвете —гибкое, совершенное тело девушки уродует нож палача, затем по одной отсекает руки… ноги… Могучего воина бросило в дрожь. Он медленно поднялся и, подойдя к ликующей девушке, заключил ее в страстные объятия, словно желая спасти, защитить…

Но Зумурруд вдруг вскрикнула и всей тяжестью повисла у него на руках, так что Чаю Тай едва не потерял равновесие. Обхватив танцовщицу за тонкую талию, он наклонился, желая поцеловать ее в губы, однако увидел, что большие глаза помутнели, рот приоткрылся, а по подбородку потекла струйка крови. И тотчас он почувствовал теплые капли на своих руках, сжимающих талию Зумурруд. В полкой растерянности тайвэй пробежал пальцами по ее спине и нащупал между лопатками деревянную рукоять.

Чао Тай застыл, прижимая умирающую к широкой груди. Он чувствовал трепетание сердца Зумурруд, как на лодке, когда сжимал ее в объятиях. А потом окно перестало стучать.

Опустив танцовщицу на лежанку, Чаю Тай выдернул из ее спины короткое копье, бережно закрыл глаза и вытер испачканное кровью лицо. Внутри все как будто застыло. Замутненным взором тайвэй обвел крыши арабских домов за окном. Там, где стояла Зумурруд, искусному метальщику ничего не стоило поразить ее копьем…

Неожиданно Чаю Тая осенило, что он лишился единственной женщины, которую полюбил всем своим существом. Упав на колени перед лежанкой, он спрятал лицо в ее длинные локоны и разразился неведомыми доселе беззвучными рыданиями.

Немного погодя он встал и, взяв с пола синий плащ Зумурруд, накрыл им тело убитой.

— Для нас обоих эта любовь означала смерть, —прошептал он. — Я знал это, знал, как только увидел тебя, с самого первого мгновения. Я словно воочию видел поле битвы, разящее свежей кровью, чувствовал ее алые потоки…

Бросив прощальный взгляд на неподвижное тело, Чао Тай запер комнату и спустился вниз. Всю дорогу ко дворцу он проделал пешком по сумрачным улицам, почти безлюдным в столь ранний час.

Смотритель дворца сказал, что судья Ди еще не покидал опочивальни. Взбежав по лестнице, Чаю Тай опустился на скамью в приемной. Судья,

услышав шаги, с непокрытой головой и все еще в ночном халате отодвинул ширму. В руках он держал гребень, которым расчесывал бороду и усы. Увидев скорбное лицо помощника, он поспешил навстречу и удивленно воскликнул:

— Что, во имя Неба, с тобой случилось, Чао Тай? Нет, не вставай, друг мой! Ты выглядишь совсем больным! — Судья сел напротив, встревожено глядя на верного соратника.

Чаю Тай без прикрас выложил ему всю историю Зумурруд.

— Я думал об этом всю дорогу во дворец, господин, — тихо закончил он, не отводя глаз от судьи. — И она и я в любом случае были обречены. Не убей ее какой-то злодей, я сделал бы это собственными руками. Ее жизнь — за жизнь цензора, Зумурруд бы это поняла. У нее это было в крови, как и у меня. А потом я покончил бы с собой. Небо судило мне остаться в живых, но, как только это дело будет закончено, я молю вас освободить меня от клятвы служить вам, господин. Я хочу вступить в наши северные войска, что бьются с кочевниками за пределами Поднебесной.

Довольно долго судья молчал.

— Я никогда ее не видел, но понимаю тебя, — наконец негромко сказал он. — Зумурруд умерла счастливой, так как думала, что ее заветная мечта скоро осуществится. Однако она была мертва еще до того, как ее убили, Чаю Тай. Ведь у нее оставалось всего одно желание, а чтобы жить, у человека их должно быть много! — Судья запахнул халат и, вскинув глаза, задумчиво произнес: — Я хорошо понимаю, что ты сейчас должен чувствовать, Чао Тай. Четыре года назад в Пейчоу, где я занимался расследованием одного убийства, со мной произошло нечто подобное. Тогда я должен был принять решение, от которого убийца Зумурруд тебя избавил. И вдобавок та женщина спасла мою жизнь и честь.

— Ее казнили, господин? — выдавил Чаю Тай.

— Нет. Она пожелала уберечь меня от этого и покончила с собой. — Медленно поглаживая длинную бороду, судья признался: — Я тогда думал все бросить. Хотел уйти от мира, каковой вдруг показался мне серым и безжизненным, если не мертвым. — Он помолчал, затем вдруг накрыл руку Чао Тая своей. — Тут никто не сумеет помочь тебе или дать совет. Ты должен сам решать, как быть дальше. Но какой бы ты ни сделал выбор, Чао Тай, моя дружба и то, сколь высоко я тебя ценю, останутся неизменными. — Он грустно улыбнулся. —Мне надо завершить утренний церемониал — в таком виде я, наверное, похож на пугало! А ты возьми четырех стражников, отправляйся на ее лодку, разыщи там служанку, что следила за девушкой и обо всем докладывала ее хозяину, а заодно допроси остальных. Нам необходимо установить личность таинственного покровителя. Затем возвращайся к себе на постоялый двор с десятком стражников, вели им доставить тело девушки в судебную управу и займись поисками убийцы.

Судья повернулся спиной к Чаю Таю и проследовал за ширму.

Тайвэй встал со скамьи и отправился выполнять приказ.

• Предыдущая
• 35/45
• Следующая