Завершение - Ван Вогт Альфред Элтон - Страница 7

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая

То, что произошло с земной атмосферой, — феномен природы, вызванным изменениями гравитационного поля Земли, в результате чего скорость убегания по орбите уменьшилась вдвое. За какую-нибудь тысячу лет атмосфера улетучилась в космос. Земля стала такой же безжизненной, как Луна в ранний период энергетического распределения.

В данном случае, объясняю я, важным фактором является то, что такого феномена, как материя, не существует, а потому в главном энергетическом поле «Илем» претерпевает изменения иллюзия массы.

Я добавляю:

— Естественно, что разумная органическая жизнь была перенесена на обитаемые планеты других звезд.

Я вижу, как Граннитт дрожит от волнения.

— Другие звезды! — говорит он. — Бог мой!

Но тут же берет себя в руки.

— Почему тебя оставили на планете?

— А кто мог заставить… — говорю я.

И замолкаю. Мой центр восприятия уже получил ответ на его вопрос.

— Да, но ведь я… должен наблюдать и регистрировать…

Я опять замолкаю, вне себя от изумления. Мне кажется невероятным, что я получил доступ к информации, которая так долго была скрыта в ячейках моей памяти.

— Почему ты не выполнил данных тебе инструкций? — резко спрашивает Граннитт.

— Инструкций?! — восклицаю я.

— Ты можешь вспомнить! — повторяет он.

Не успел он произнести эти, по-видимому, магические слова, как в моем мозгу вспыхивает ответ: метеоритный дождь. Внезапно я вспоминаю, как мириады метеоритов — их число превышает мои возможности справиться с ними

— пробивают мою защиту. Три жизненно важных для меня попадания.

Я не объясняю этого Граннитту и Анне Стюарт. Мне вдруг становится ясно, что когда-то я служил людям и свободу получил только после того, как поток метеоритов нарушил схемы определенных контрольных центров.

Но для меня важна моя настоящая свобода, а не прошлая рабская зависимость. Автоматически я отмечаю, что управляемая ракета находится в трех минутах полета от цели. Мне пора уходить.

— Еще один вопрос, — говорит Граннитт. — Когда тебя переместили на другую сторону долины?

— Примерно через сто лет, если брать отсчет времени от настоящего, — отвечаю я. — Пришли к выводу, что скальное основание, которое находится на этой стороне…

Он иронически смотрит на меня.

— Вот именно, — говорит он. — Интересно, не правда ли?

Мои интегральные схемы уже подтвердили мне правоту его слов. Мозг и я

— одно и то же, только с разницей в тысячи лет. Если Мозг будет уничтожен в двадцатом веке, я перестану существовать в тридцатом. Или не перестану?

У меня нет времени, которое понадобится компьютерам, чтобы ответить на столь сложный вопрос. Одним синхронизированным движением я активизирую предохранители на атомной боеголовке ракеты и посылаю ее на пустынные холмы к северу от деревушки. Она зарывается в почву, не причинив никакого вреда.

— Ваше открытие, — говорю я, — просто означает, что теперь я буду относиться к Мозгу как к союзнику и сделаю все возможное, чтобы спасти его от вас.

Не переставая говорить, я как бы случайно подхожу к Анне Стюарт, протягиваю руку, касаясь ее, и одновременно направляю поток электрической энергии. Через мгновение от нее останется лишь кучка пепла.

Но ничего не происходит. Никакого энергетического потока нет. Я стою, не веря в происходящее, и напряженно жду, когда компьютеры сообщат мне о причине неудачи.

Но вычислительные центры безмолвствуют.

Я бросаю взгляд на Граннитта. Вернее, на то место, где он только что находился. Его там нет.

Анна Стюарт, по-видимому, поняла, что со мной происходит.

— Это произошло благодаря способности Мозга перемещаться во времени, — говорит она. — В сущности говоря, это единственное преимущество, которое у него есть перед тобой. Мозг отправил Билла… мистера Граннитта в прошлое, так что он не только проследил за твоим прибытием сюда, но и отправился на машине в твои коттедж и, следуя указаниям Мозга, стал господином положения. Сейчас он уже наверняка отдал команду, которая заблокировала тебя от компьютеров.

— Он не знает, какая это команда, — говорю я.

— Знает, — уверенно заявляет Анна Стюарт. — Он почти всю ночь занимался тем, что встраивал в Мозг схемы команд, и теперь они должны автоматически управлять тобой.

— Только не мной, — говорю я.

Но, едва произнеся эту фразу, я устремляюсь вниз по каменным ступеням, по дорожке, к проходной. Охранник что-то кричит мне вслед. Я бегу по шоссе, не обращая внимания.

Я пробегаю примерно полмили, когда неожиданная мысль приходит, словно озаряет меня: впервые за всю историю моего существования я отрезан от информационных центров и компьютеров какой-то посторонней силой! В прошлом я отсоединял себя только сам и отправлялся куда угодно, твердо зная, что мгновенно могу восстановить необходимую связь.

Сейчас это невозможно.

Осталась только часть меня — та, что бежала сейчас по шоссе. Если и ее уничтожат, мне конец.

«В такие минуты, — думаю я, — человек испытывает отчаяние, страх».

Я пытаюсь вообразить, какую форму должна принять такая реакция, и на мгновение мне кажется, будто я чисто физически ощущаю какое-то подобие волнения.

Такая реакция меня не устраивает, и я продолжаю бег.

Пожалуй, впервые я пытаюсь исследовать себя с точки зрения человеческого существа, каким сейчас являюсь. Вне всякого сомнения — я очень сложный феномен. Создав себя гуманоидом, я автоматически промоделировал человека — как внутренне, так и внешне: псевдонервы, псевдоорганы, мышцы, скелет — все это есть во мне, потому что куда легче следовать уже готовому образцу, чем создавать что-то новое.

Созданное мной существо наделено способностью мыслить. У него сохранился достаточный контакт с ячейками памяти и компьютерами для создания определенных структурных схем: памяти, вычислений, осознания физиологических действий, привычек — таких, например, как ходьба. Короче, это существо в известной мере живет.

Через сорок минут неустанного бега я оказываюсь у своего домика. Притаившись за кустом в сотне футов от забора, я наблюдаю. Граннитт сидит в кресле в саду. На подлокотнике лежит автоматический пистолет.

Интересно, что я почувствую, когда пуля пронзит меня, — ведь восстановиться я не смогу. «Мне это не понравится», — мысленно говорю я. При этом внешне я продолжаю оставаться совершенно безучастным, но пытаюсь вызвать в себе нечто похожее на страх.

Из своего убежища я кричу:

— Граннитт, что вы собираетесь делать?

Он встает и подходит к забору.

— Можешь не прятаться, — говорит он. — Я не буду стрелять.

Я тщательно обдумываю его слова, вспоминая все, что знаю о его порядочности на основе прежних с ним контактов. Я решаю, что вполне могу положиться на его слово.

Когда я выхожу из-за куста, он небрежно прячет пистолет в карман куртки. Я вижу, что мышцы его лица расслаблены, в глазах уверенность.

— Сервомеханизмы уже получили мои инструкции, — говорит он. — Ты опять отправишься наблюдателем в будущее, но уже под моим контролем.

— Никто и никогда, — угрюмо заявляю я, — не будет меня контролировать.

— У тебя нет выбора, — говорит Граннитт.

— Я могу остаться таким, как сейчас, — отвечаю я.

— Как хочешь. — Граннитт пожимает плечами. — Почему бы тебе действительно не попробовать какое-то время побыть человеком? Приходи через тридцать дней, тогда и поговорим.

Он, видимо, чувствует, что мне в голову пришла какая-то мысль, потому что резко добавляет:

— И не вздумай прийти раньше. Я прикажу охране стрелять.

Я уже делаю шаг, намереваясь уйти, потом поворачиваюсь к нему лицом.

— Это человеческое тело, — говорю я, — но у него нет никаких человеческих желаний. Что мне делать?

— Меня это не касается, — говорит Граннитт.

Первые несколько дней я провожу в Ледертоне. В самый первый день я работаю простым рабочим: копаю яму под фундамент. К вечеру я чувствую, что такая работа меня не удовлетворяет. По дороге в отель я вижу в окне магазина объявление: «Требуются служащие!».

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая