Ловушка для Сэфес - Белецкая Екатерина - Страница 43

• Предыдущая
• 43/87
• Следующая

Анна задумалась, на ее лице на мгновение возникла тень растерянности и даже недоумения. Целительница прикусила кончик ногтя на указательном пальце.

– Извини, но вряд ли, – ответила она после минутного раздумья.

– Значит, не надо, – покладисто согласился Фер-таано. – Всего наилучшего!

Клео с Нарелином стояли неподалеку, блонди что-то возбуждено втолковывал эльфу, тот понимающе улыбался и кивал. Фер-таано подошел к ним, откуда-то у всех троих в руках появились высокие тонкие стаканы с той же лазоревой жидкостью. Минуту спустя они покинули полянку.

– Договорились, – констатировал Лин, глядя вслед ушедшей троице. – Кто бы сомневался.

– Что характерно, не на секс, – заметил Пятый. – Сейчас их Фер погоняет по малому кругу… Секс им на фиг не сдался, этого дерьма и на Эвене хватает. А вот эмоциональную встряску он им даст… Фер вообще молодец, у него коллекция считок по эмоциям отменная. Сам пользовался, знаю.

Dura lex[1]

Маджента

из дневника сферы

Ниамири

…этого не могло произойти. Никак не могло! За что?.. После стольких лет каторжного труда, после унижений, рабства, после всего-всего, что только можно вообразить… Нечестно.

Как бы она просила… если бы было, у кого об этом попросить. У этих – бесполезно. Пройденный этап. Бесстрастные, холодные, равнодушные, как те звезды, на которые так любила смотреть маленькая Ниамири. Смотрела и мечтала… но совсем не о том, о чем обычно мечтают дети. Обычно дети думают – эх, полететь бы туда, и там будет хорошо, гораздо лучше, чем тут. Там, наверное, интересно, там друзья, там волшебство… Нет, она думала совсем не про это, маленькая тощая девочка из кварты Лесонух, города Вирбира, мира Ир-нома-тер. Ей хотелось только одного – чтобы звезды пришли сюда и помогли им. Ей и папе. Странная девочка, которую другие дети дразнили сизой крысой, которую в двенадцать лет изнасиловали всем двором… Девочка, боявшаяся ходить утром в школу, а вечером – домой, где ее встречал вечно накурившийся хацтера отец…

А когда звезды пришли, первое, что сделал папа – продал маленькую Ниамири тем, кто пришел со звезд. Ему нужно было много хацтера. Очень много…

Сначала она толком не осознала, что произошло, но после… Ниамири какое-то время звали Ярой – справиться с ней было неимоверно трудно, но учителя конклава Сат-онвэе знали свое дело. Ниамири постепенно теряла бессильную свою злость, вернее, не теряла, а училась преобразовывать во что-то иное. Угодное и ей, и конклаву. И преуспела в этом.

Как только она сумела выкупить себя, главной ее целью стала максимальная помощь Ир-нома-тер. Ниамири, уже штатный высокооплачиваемый эмпат, тратила почти все свои деньги на мир, в котором когда-то была несчастна.

Она гордилась – всем. И тем, что родилась тут, и тем, что сумела выкупить совсем уже дряхлого своего отца, и тем, что на ее деньги было открыто в родном городе то ли шесть, то ли семь школ и больница, и тем, что сумела, используя свои связи, поднять статус своего дома на максимально возможный уровень, что теперь он – полноправная часть большого и сильного Индиго-конклава…

Для Ир-нома-тер она была готова на всё.

Какой радостью для нее стали визиты домой!.. Как пышно ее там встречали, каким счастьем лучились глаза детишек из ее родного двора в кварте Лесонух города Вирбира, когда Ниамири раздавала подарки, а привозила она с собой горы подарков – всегда.

Она никогда не любила прощать, но в этом случае она сумела и простить, и в полной мере осознать свой поступок. Конечно, куда как проще было бы отомстить мучителям, но… в какой-то момент Керр поняла, что никогда не сумеет отмыть от мести свою душу, если речь идет об ее родном доме.

И она спрятала месть в самый дальний угол, завалила старьем и хламом и забыла о ней. Навсегда.

Безжалостная и беспощадная Керр дома превращалась едва ли не в святую. Она помогала – всем. Бывшие мучители детских лет шли на поклон – и получали всё то же прощение и раскаяние.

Странная штука – любовь. Безумно странная, но того не менее прекрасная.

Почти сто лет труда… Могила отца, на которую носит цветы не только она… Ее собственный дом, и маленькая комнатка, и визиты раз в два года, и протекция для всех, кто родом «из»…

…для чего?

Чтобы можно было проснуться утром и увидеть за окнами мозаичный свет сквозь листья, услышать во дворе детские крики, потянуться в узенькой своей кровати и подумать: «Я дома».

Просто понять – «Я дома».

У нее до сих пор хранилась дома связка бусин на нитке. Точнее, это были даже не бусины, а всякая чепуха на веревочке – комочки фольги, осколки стекла, деревянные палочки… Никогда и никому она ее не показывала. Да и кто бы мог поверить, что расчетливая стерва Керр хранит, как зеницу ока, всякий мусор? Если бы нашли случайно – чего доброго, подумали бы: откуда здесь эта грязь? Выбросить, а то еще наткнется, разъярится…

На самом деле – не просто бусины, воспоминания.

Светло-желтая стекляшка, прозрачная, с зелеными крапинками. Это был летний день в далеком-далеком, навсегда исчезнувшем детстве. Маленькая Ниа сидела в чахлом палисаднике, собирала разноцветные камешки и красивые осколки стекла, а потом заворачивала их в бумажку и зарывала под кустами, в укромном месте, чтобы никто не нашел. Через несколько дней можно было прибежать сюда снова, откопать бумажный кулек и полюбоваться на свою маленькую спрятанную тайну. Ей еще повезло – у них в кварте были палисадники, хоть убогие, но все же живые. В других городах, по слухам, и того не было.

Другой камешек – темно-зеленый, шершавый, блестящий. Однажды старшие девчонки разыскали где-то здоровенный кусок какой-то химической дряни – наверное, с ближайшего химзавода, впрочем, никто из девчонок про это не думал – голубой бриллиант, блестящий волшебный самородок. Ниа ужасно завидовала подружкам. Везучие! Она все лезла и лезла к ним, просилась посмотреть, хоть издалека полюбоваться на чудесный бриллиант, сверкавший на солнце. А однажды маленькая Ниа увязалась за их компанией – в этот раз ее почему-то не прогнали, хотя посмотрели брезгливо. Никто не хотел с нею водиться, больно уж она была страшненькой, как будто и не девочка вовсе, а коряжка на ножках. Противно смотреть. Подружки ушли в дом, а ей велели сидеть и ждать во дворе. Вот она и сидела, ждала, долго-долго, собирала травинки, которые росли из песка, рассматривала резные узоры на листьях, и все ждала, ну когда же, когда же подружки вернутся, ведь они обещали… И только когда начало темнеть – поняла, что о ней просто забыли, и побрела домой, сжимая в пальцах темно-зеленый маленький камешек, который нашла в песке. Надо же, столько десятилетий прошло, а этот камешек абсолютно как раньше, красуется в связке рядом с катышком из серебристой фольги. Дырка в нем проткнута толстой иглой, расползается… Шарик из фольги маленький, твердый и колючий.

Весной у домов, в маленьких палисадниках, бежали ручьи. Снег стаивал, обнажая черную землю, а по бокам от ручейков он превращался в ажурную корочку льда. Она садилась в мокрый снег на колени и склонялась над ручейком, пуская по нему щепки. Если найти щепку побольше и приделать к ней палочку, а на палочку нанизать обрывок бумаги, парус – то получался кораблик. Правда, ее кораблики очень быстро тонули, это было ужасно обидно. Ноги всегда промокали и мерзли, да и вообще было холодно, но Ниа все равно не уходила, она могла так сидеть часами, ей везло – не простужалась…

А про мечты о небе, про голубые камешки, и про черные с искрами – их она уже потом разыскала и вставила в связку, в ее детстве таких камней просто не было – она вообще никому не говорила. Почти никому. Сболтнула один раз старшей девчонке, за которой Ниа бегала, как хвостик…

• Предыдущая
• 43/87
• Следующая