Человек наизнанку - Варгас Фред - Страница 30

• Предыдущая
• 30/60
• Следующая

Внезапно он подумал, что вот сейчас она снимет куртку, джинсы, сапоги, – и у него перехватило дыхание. Он вообразил, как она плещется под струей воды всего в нескольких сотнях метров от него, совершенно нагая и такая беззащитная, и ее белая кожа светится в темноте. Без грузовика, без сапог, куртки и майки она представлялась ему такой уязвимой, словно защищавшая ее скала вдруг куда-то подевалась. Безоружная – значит доступная. Пятьдесят метров – это же пустяк.

Да, почти доступная. Вечно это «почти», в нем-то и загвоздка. Если бы сейчас ты пробежал эти пятьдесят метров, что отделяют тебя от обнаженной девушки, беззаботно купающейся в ручье, и если бы обнаженная девушка была рада тебя видеть, многие проблемы вселенной разрешились бы куда проще. Но так не получится. Никогда. Эти последние пятьдесят метров – непреодолимое препятствие, как в начале, так и в середине, и в конце. Ничего не выйдет.

Камилла с полотенцем на плечах прошла мимо него. Солиман, сидя на земле по-турецки, крепко обхватил руками колени.

Почти доступная. Последние пятьдесят метров – самые трудные на свете.

Приехав в Авиньон накануне вечером, Жан-Батист Адамберг уже успел найти глухое местечко на другом берегу Роны, идеально подходящее для приведения мыслей в порядок. Где бы ни оказался комиссар, «основной инстинкт» помогал ему в считанные часы отыскать тихий уголок, что было для него жизненной необходимостью. Отправляясь в путешествие, Адамберг никогда не думал о том, где окажется. Он знал, что найдет. Эти безлюдные места, без которых он не мог обходиться, повсюду – независимо от рельефа, климата и растительности – были более или менее одинаковы, что здесь, в Авиньоне, что на другом конце света. Просто следовало найти достаточно пустынное, дикое, скрытое от посторонних глаз место, где можно было без помех расслабиться, достаточно невзрачное, чтобы ни у кого не возникло желания осматривать его и выражать свое восхищение. Захватывающе прекрасные пейзажи сковывают свободу мыслей. Они слишком навязчивы и не позволяют запросто где-нибудь усесться, ни на что не обращая внимания.

Весь день Адамберг провел в комиссариате Авиньона, расставляя ловушки упрямому дельцу, родственнику того молодого человека, который был убит в Париже, на улице Гей-Люссака. Игра только начиналась, не следовало подгонять события. Комиссар втянул парня в странный разговор ни о чем, и постепенно подозреваемый зашел гораздо дальше, чем собирался, словно лодка без весел, плывущая по воле волн. Пока сообразишь, что к чему, уже поздно, до берега не добраться. Адамберг умело опутывал собеседника вопросами, он всегда прибегал к этому приему в трудных случаях, однако когда кто-нибудь из его коллег, например его заместитель и друг Данглар, просил объяснить, в чем заключается его метод, комиссар вставал в тупик. Он не знал. Он просто пользовался этим приемом, когда ему попадались люди, на которых другие методы не действовали. Что это за люди? Ну, например, такие, как этот тип из Авиньона.

Пока что этот парень еще смутно отдавал отчет в том, что комиссар заводит его туда, куда ему заходить не следует, – в опасные воды, где дна не видно. И парень сопротивлялся. Дергался, пытаясь освободиться. Адамберг прикинул, что ему понадобится еще часов двенадцать, чтобы окончательно вывести его из равновесия и сломать. В конце концов он услышит признание в убийстве на улице Гей-Люссака, и на какое-то мгновение его охватит радость, которую он испытывал всякий раз, когда интуиция и рассудок действовали заодно. Адамберг улыбнулся. Он часто сомневался, но только не сейчас. Парень получит сполна, это только вопрос времени.

Отыскав на берегу Роны крохотную полянку, окруженную раскидистыми ивами, в стороне от тропинки, вьющейся по берегу реки, он сел на траву и опустил в воду длинную ветку. Он смотрел, как она гнется под напором течения, а вода бурлит, обходя препятствие, затем вновь спокойно струится, унося опавшие листья. Конечно, это занятие не на всю жизнь.

Он звонил в Париж. Сабрина Монж пока ничего не предпринимала, чтобы его найти. Поняв, что комиссар вечером не вернулся домой, она оставила на посту у двери одну из своих юных рабынь, а сама разбила лагерь у другого выхода, через систему подвалов. Вторая рабыня играла роль агента по снабжению. Однако, не обнаружив Адамберга на следующий день ни с одной, ни с другой стороны, она, как сообщил Данглар, стала проявлять признаки беспокойства.

– Кажется, она здорово встревожилась, – сказал Данглар. – Мы уж тут гадаем, то ли она убить вас хочет, то ли за вас замуж собралась.

Зато Адамберг не встревожился. Сабрина Монж по-прежнему собиралась его убить.

Он вытащил ветку из воды, прикинул, который час. Его внутренние часы показывали примерно половину девятого. Он забыл послушать радио в восемь часов.

Значит, остался без новостей о гигантском волке.

Положив ветку у самого берега, он немного прикрыл ее травой. Может, ему приятно будет завтра снова взять ее в руки, кто знает? Ветка длинная и достаточно крепкая – очень удобный аргумент в безмолвном споре с рекой. Адамберг встал, неторопливо отряхнул мятые брюки от приставших травинок. Надо бы пойти в город, поближе к толчее и шуму, может, если повезет, удастся найти кафе, куда ходят одни англичане.

Он грустно покачал головой. Жаль, что он пропустил сообщение о гигантском волке.

Сидя по-турецки на плоской вершине скалы, Камилла наблюдала, как ночь окутывает Меркантур. Пес дремал, положив голову на ее ноги в сапогах. Где бы ни бродил ее взгляд, он повсюду натыкался лишь на черные громады гор, величественные и безнадежно печальные.

Рано или поздно горы останутся позади. Рано или поздно Массару придется лишиться их защиты. Наверное. Гипотеза о гараже в Луба довольно любопытная. Однако вполне вероятно, что все они ошибаются. Может быть, у Массара вообще нет никакого маршрута и ему совсем не нужна машина. Может быть, он решил до конца жизни скрываться в горах. Теперь Камилла считала, что это возможно: перед ней простиралась огромная территория, такая же пустынная, как в первые дни после сотворения мира. Семьдесят километров скал и почти девственных лесов, – а сколько на самом деле, если посчитать все подъемы и спуски, все склоны и кручи? В сто раз, в тысячу раз больше. Массар мог стать полновластным хозяином этих просторов, где без труда найдешь и воду, и мясо для зверей, и легкую добычу для себя.

Между тем в горах становилось холодно. Камилла съежилась под курткой. С наступлением ночи температура опустилась до десяти градусов, а к утру, пообещал Полуночник, будет только шесть. И это в конце июня. Она схватила бутылку вина, плеснула немного в стакан. Массару небось холод нипочем. Интересно, а зимние морозы и снега он способен выдержать? При том что укрытием ему будет служить одна только волчья шкура? Ведь он не сможет даже развести огонь: его сразу заметят.

Итак, ему станет холодно. Значит, он рано или поздно спустится в долину. Но необязательно завтра и необязательно в Луба, хотя Полуночник и Солиман в этом твердо убеждены. Их безграничная уверенность приводила Камиллу в замешательство. По-видимому, они ни на секунду не усомнились ни в успехе, ни в общем замысле их довольно странного предприятия. Ей-то самой эта затея казалась то разумной и оправданной, то необдуманной и совершенно бессмысленной.

Что, если Массар останется в Меркантуре до первых серьезных холодов, наступающих в октябре? В таком случае им, его преследователям, придется разбить лагерь на окраине Луба и четыре месяца жить в фургоне для перевозки скота. Никто из них об этом даже не заикнулся, никто и мысли не допускал, что погоня может оказаться напрасной. Это все равно что следить за волком, к которому прикрепили неработающий радиомаяк. Камилла покачала головой, хотя в темноте вряд ли кто-нибудь это видел, подняла воротник куртки и отхлебнула глоток коварного сен-викторского вина. Ее вновь охватили сомнения. Мальчик и старик искренне полагали, что все пойдет как по маслу, но она не разделяла их уверенности. Они втроем, вооружившись картой, преследовали убийцу по пятам, однако ей казалось, что результат этой гонки уже предопределен и впереди их ожидает нечто мрачное, запутанное, страшное. И конечно, опасное.

• Предыдущая
• 30/60
• Следующая